Импринт - Вероника Десмонд
Шлепок. Шлепок. Шлепок.
Меня с легкостью снимают и сажают к себе на колени, сцепив руки у меня за спиной. Я дышу, как загнанный олень, моя задница горит, будто от сильного ожога, а грудь тяжело вздымается и опадает. Атмосфера в комнате неожиданно меняется, словно сгустки тьмы собрались в одном месте и вот-вот сожрут тебя заживо.
Эта поза… Я оседлала его. Вот черт.
Мой преследователь медленно обводит меня взглядом и останавливается на оголенных сосках. Я краснею, и мое сердце начинает отчаянно биться.
– Начнем с наказания, – спокойно произносит он.
А потом я кричу.
Он наклоняется к моей груди и кусает. Боль просто невыносимая, я уверена, что завтра вокруг моего соска будет красоваться след от его зубов. Слезы текут по моим щекам, и я хнычу, чувствуя, как его язык зализывает рану.
– Ты безумен, – я плачу и дергаюсь, но безуспешно.
Он переходит на другую горошину. Еще один укус.
– Черт! Черт! Черт!
– Где начинается безумие, котенок? Будь тише.
– Боже, – выдыхаю я, выгибаясь. Мое зрение становится нечетким из-за того, что глаза наполнились слезами.
Наконец, мужчина перестает терзать мою грудь и тянется в сторону бутылки с водой. Как он?.. Когда он успел переставить ее сюда?
– Ты хотела пить, – он хватает меня за затылок, приближая мое лицо, а затем делает глоток воды и впивается мне в губы, заставляя пить прямо из его рта. Шокированная, я захлебываюсь. Вода ручейком стекает по моему подбородку, что не остается без внимания. Его язык слизывает всю влагу, широко проходясь по горлу, и я хнычу вновь, невольно ерзая на его твердом желании.
О боже, он большой не только… он везде большой.
– Еще? – хрипит он.
Его сексуальный голос отдается вибрацией внизу моего живота. Черт, я вся дрожу от возбуждения. А я даже не знаю, как выглядит его лицо.
– Мне жаль тебя, – говорю я сквозь зубы.
– Жаль?
– Ты можешь добиться успеха только через насилие и угрозы.
Он усмехается, проводя свободной рукой по моей талии.
– Я выбираю самый быстрый метод, моя невинная маленькая девственница с опасными наклонностями. Власть над тобой прогоняет мою скуку.
– Ты понятия не имеешь, какие у меня предпочтения, – отвечаю я слишком нервно.
Если честно, я сама про них не знаю. Всего несколько недель назад я даже думала, что я в некотором роде асексуальна. Меня никогда не привлекал просмотр порно, я целовалась лишь единожды и мне неловко от прикосновений других людей.
– Разве? – он скользит рукой вверх-вниз, задирая футболку все выше, затем его большой палец подцепляет резинку моих трусов и натягивает ее, отчего я ощущаю давление внизу.
Черт возьми. Я чувствую, как воздух вытесняется из моих легких.
– Я могу произнести вслух все то, – его пальцы медленно скользят на внутреннюю сторону бедра, – о чем ты даже думать боишься. Я свободен, котенок. А ты нет. Ты держишь свои желания глубоко внутри. Настолько глубоко, что давно погрязла в собственной лжи.
– Я свободна, – от его пристального взгляда я вся сжимаюсь, даже прекращая напряженно следить за его прикосновениями.
– Неужели? Ты будешь отвечать на мои вопросы или мне продолжить? – он проводит пальцами по кромке белья и мимолетно ударяет посередине, отчего мои щеки краснеют.
– Не прикасайся ко мне, – мои слова дрожат синхронно с моими внутренностями.
– Тогда отвечай на вопросы, Катерина, – его голос монотонный, жестокий и абсолютно пугающий. – Почему ты задыхаешься?
– Я… я часто нервничаю, – мои плечи опускаются. – Все люди нервничают.
– Это даже близко не ответ… – он с силой надавливает на мой клитор через ткань трусиков.
– Подожди! – Я сглатываю, замирая. – Убери руку!
– Ответь на вопрос.
Я не говорила об этом даже с подругами. В мои психологические проблемы посвящена лишь мама и мой психотерапевт.
– У меня ПТСР. Психическое расстройство.
– Подробнее, Катерина. Какое травмирующее событие ты пережила? Что заставило такую умную девушку самолично наносить себе повреждения?
Полная темнота, его тяжелый яблочный запах, тишина, нарушаемая лишь нашим дыханием. Это похоже на таинство покаяния.
– Мой отец… – шепчу я, закрывая глаза и погружаясь в текущий момент. – Он погиб в автокатастрофе в мой день рождения. Я сидела на переднем сидении и всю дорогу провела в истерике по поводу его отъезда. Папа… – я шмыгаю носом, горло неожиданно сжимается, будто кто-то начал меня душить.
– Продолжай.
– Папа – один из… лучших кардиохирургов, он спас так… много жизней, но я практически не видела его. Он жил клиникой, работой, и мне его жутко не хватало. Он сказал… он сказал… – я задыхаюсь, господи, я задыхаюсь.
Это начало приступа.
– Что он сказал?
– Он сказал, что не сможет провести со мной выходные и уедет в Вену, – слезы текут по моим щекам сплошным потоком, я пытаюсь остановить их, но не могу. – Я отвлекла его, и он не заметил, как на нас на всей скорости неслась машина, у которой отказали тормоза. Я помню его взгляд… Его серые дымчатые глаза, полные сожаления. В последний момент он развернул машину так, что весь удар пришел на него. Я виновата… Я так виновата… Он должен был выжить, а не я. Я примитивна. Я обычная. Мне приходится много учиться, чтобы получать хорошие оценки. Мир ничего не потеряет, если меня не станет, но он потерял так много, когда мой отец умер…
Я не могу побороть срыв, который бушует во мне и разрушает всю мою оболочку и внутренности. Мое сердце болит, и я не могу противостоять этой боли. Еще не перед кем я не была в таком уязвленном состоянии.
Только перед ним.
Перед психопатом, который не способен испытывать эмоции.
Наверное так лучше. Он не будет жалеть меня. Не будет убеждать, как психотерапевт, что это вовсе не моя вина.
Мои легкие горят из-за недостатка воздуха. Мой личный кошмар освобождает мои запястья и хватает меня за затылок, чтобы прошептать в губы угрожающее:
– Дыши, Кэт. Или я буду дышать за тебя.
Я зажмуриваюсь, желая удержать льющиеся слезы. Я вздрагиваю и некрасиво всхлипываю, но это не мешает парню прикоснуться ко мне в поцелуе. Когда его мягкие влажные губы касаются моих, из груди вырываются рыдания такой силы, что я вцепляюсь в его толстовку, пугаясь того, что могу упасть прямиком в пропасть.
– Мы еще не закончили, – он скользит пальцами по моим бедрам, оттягивая белье в сторону, гладит складки, а затем входит один палец в мою киску. Я до сих пор мокрая от недавнего пережитого страха, и смотрю на него в ошеломляющем шоке.
– Ч-что…
– Не двигайся, – я совсем не
