Скверная голубая кровь (ЛП) - К. М. Станич
— Зак. — Только это единственное слово сорвалось с моих губ, резкое и окончательное. Правило № 6: Знай, когда пора остановиться. — Возвращайся к судейскому столу.
Мгновение он пристально смотрит на меня, а затем обходит Илеану.
Я тянусь к её бутылке с водой, но она вырывает её у меня из рук и плюёт на меня. Буквально. Выплёвывает прямо мне на ладонь.
— Держи свои грязные шлюшьи руки при себе. Последнее, чего я хочу, — это подхватить хламидиоз.
— Нет, ты, скорее всего, подхватишь его от Тристана, — выпаливаю я в тишине. Это напряжение витает в комнате, когда Тренер возвращается внутрь со спортивной сумкой, набитой помпонами. Она откладывает её в сторону, когда я поворачиваюсь и встречаюсь с серым взглядом Тристана с другого конца комнаты. Он стоит неподвижно, смотрит на меня так, словно я муха, которую нужно приколоть к доске и оставить извиваться.
Я смотрю прямо на него в ответ.
Илеана подносит бутылку с водой к губам и делает большой глоток. Она корчит странную гримасу, и я задаюсь вопросом, есть ли у слабительного вкус. К несчастью для неё, она, похоже, не улавливает связи.
Тренер распределяет её, меня и Киару (поди разберись) в группу для официальной части отбора. Илеана не проходит и двух минут, как хватается за живот и бросает на меня взгляд, полный ужаса. Я не прекращаю танцевать, пока она убегает в сторону туалетов.
Я не уверена, когда она возвращается, но к тому времени, с меня уже сняли мерку для моей формы.
Выходя из спортзала, я встречаюсь взглядами с каждым Голубокровным в этой комнате — уделяя особое внимание трём парням-Идолам, — а затем отворачиваюсь от них и выхожу на улицу, в звёздный свет.
Глава 6
К тому времени, как снова начинается Родительская неделя, Идолы приняли своё решение: они приняли Илеану Тайтингер в свои ряды, ввели Киару Сяо во Внутренний круг, чтобы занять место Миранды, и неохотно выбрали четверокурсника по имени Бен Трешер на замену Эндрю.
Их круг высокомерия, подлости и привилегий снова замкнулся.
Издевательства тоже снова усилились. Мы вернулись к презервативам в моём шкафчике, наклейкам на моей двери, пакетам собачьего дерьма на моём дверном коврике. Но им трудно нанести мне ответный удар там, где это имеет значение, особенно учитывая повышенную безопасность в кампусе. Им придётся постараться ещё больше, если они хотят ответить мне ударом на удар.
— Что-то здесь не так, — говорю я Миранде в воскресенье, уставившись на свой телефон и ненавидя бабочек в животе. Папа возвращается в академию. Эта долбаная академия, где я была невероятно унижена. Я ненавижу, что ему пришлось видеть меня такой; это убивает меня изнутри. Плюс… если бы я сказала, что мне всё ещё не стыдно за то, что он напился, когда был здесь в прошлый раз, это было бы ложью.
Я нервничаю.
Я в ужасе.
Если Идолы хотели найти моё слабое место, что ж, это Чарли. Чарли — моё бьющееся сердце, и, если они сделают хоть что-нибудь, чтобы причинить ему боль, клянусь, я убью их всех. Закрыв глаза, я выдыхаю, а затем открываю их и обнаруживаю, что Миранда пристально смотрит на меня.
— Как-то не по себе? — спрашивает она, развалившись в мешковатом розовом свитере, который выглядит поношенным и удобным, но который, я почти уверена, кашемировый и стоит около двухсот баксов. — Занятия? Родительская неделя? Группа поддержки? — она ухмыляется последнему. Миранда вне себя от восторга, что я в команде с её девушкой Джесси. Ну, я думаю, они всё равно встречаются. Миранда довольно долго выдавала желаемое за действительное.
— Голубокровные слишком сдержанны, — говорю я, со вздохом присаживаясь на край своей кровати. — Я бросаю в них всё, что у меня есть, а они просто… сидят там. Это жутко, заставляет меня нервничать, и я начинаю думать, что они планируют что-то грандиозное. — Миранда кладёт телефон и плотно сжимает губы.
— Я не собираюсь говорить, что ты не права… — начинает она, а затем морщится. — Я имею в виду, что есть хороший шанс, что ты абсолютно права в своей оценке. Они вели себя тихо, но, когда они ударят тебя, это будет больно. — Я киваю. В значительной степени это то, чего я ожидала. На самом деле, я ожидала худшего. Это странная форма психологического ужаса от осознания того, что они что-то скрывают от меня.
— Как дела у Крида? — спрашиваю я, стараясь, чтобы это звучало как можно более непринуждённо. На самом деле, я хочу услышать, что он страдает, чувствуя, что совершил ошибку, что он…
— Встречается с этой ужасной девушкой Валентиной, — выплёвывает Миранда, практически захлёбываясь словами. Она заправляет прядь светлых волос за ухо. — Он украл её у Джона Ганнибала, но только потому, что это была игра. Она ему не нравится.
— Похоже, здесь это не имеет большого значения, — бормочу я, дотрагиваясь пальцем до льдисто-голубого платья в моём шкафу, того самого, которое Крид прислал мне на выпускной бал, на танцы, где я не выбрала его. Думая об этом сейчас, я задаюсь вопросом, не совершила ли я ошибку, не следовало ли мне отказаться выбирать между парнями и… Застонав, я прислоняюсь лбом к дверце шкафа. Реально? Меня беспокоят чувства Крида и Тристана, после всего? То, что они почувствовали, когда я вошла в ту комнату, держа Зейда за руку, чертовски неуместно.
Я захлопываю шкаф и поворачиваюсь.
— Она самая красивая? У неё больше всего денег? Является ли её фамилия старой и устоявшейся? Может ли компания её родителей получить что-то от компании ваших родителей или наоборот? Потому что всё это кажется более важными причинами, чем любовь или даже симпатия, когда речь заходит о браке ради сверхбогатых.
— Вероятно, это как-то связано с этим дурацким Клубом, — усмехается Миранда, проводя пальцем по экрану своего телефона. Почти уверена, что она на Тиндере, присматривается к девушкам. Теперь, когда мы оба не против
