100 дней до... (СИ) - Наталья Герман

Его слова подействовали на меня будто успокоительное и немыслимая тяжесть, давившая на меня до этого постепенно стала сходить на нет. Я поднесла к губам стаканчик с уже немного остывшим кофе и сделала небольшой глоток.

— Да, ты прав, — улыбнулась я, — не такой вкусный, как у Ноя. — Но, Серафим…сегодня ты помог нам. Тебе ничего за это не будет?

— Будет, — он слегка нахмурился, — но что мне пара тройка неурочных, за жизнь лучшего друга?

— Ты так усердно отговаривал меня..

— Пойми меня правильно, Нора. — его голос тал серьёзным и холодным. — Я не один год имею дело с душами погибших людей. Самые страшные — это души, перенёсшие ДТП с летальным исходим, жертвы насилия и дети. С детьми сложнее всего. Для каждого ты должен побыть личным психологом, успокоить, убедить в том что так было суждено и это нужно принять.

— А что там, — я понизила тон, — после смерти?

Серафим замер.

— Я расскажу тебе об этом, когда придёт твой час. А пока, живи и радуйся каждому мгновению. Они по истине бесценны. И ещё, — он медлил, будто не решался произнести в слух то, что должен был, — то лицо, что ты видела… Так выглядят души тех, кто ушёл из жизни сам. Тебе ничего не грозит. Я не хотел тебя пугать, но если жнец теряет контроль над собой, истинный облик души вылезает наружу.

— А то, как ты выглядишь сейчас..

— Таким я был при жизни. Жнецам позволительно использовать любую внешность, чтобы душам погибших было комфортно переходить из одного мира в другой. Но, так как при жизни я был красавчиком, в смене лиц у меня нет необходимости.

Я горько рассмеялась. Только Серафим мог говорить о смерти так непринуждённо, переводя всё в шутку.

— Почему ты сделал это?.. Ну…

— Когда-нибудь я расскажу тебе об этом. Но, при других обстоятельствах.

Послышались приближающиеся шаги и через пару мгновений перед нами появился Стас. Выглядел он потрёпанным. Светлое пальто было испачкано пылью и кровью. А утомлённые плечи быстро поднимались о опускались от быстрого бега.

— Ещё не закончили?

Мы с Серафимом отрицательно помотали головой.

— Как же долго.

Повисла немая тишина. Каждый из нас погрузился в собственные мысли ожидая конца операции. Каждая минута, каждая секунда давила на меня, хоть и слова Серафима частично успокоили. Я должна сама убедиться, что его жизни больше ничего не угрожает.

— Вы родственники Абрамова Ноя? — мы все разом подскочили от неожиданного сбойного голоса.

Перед нами стояла женщина одетая в голубую форму для операционной. Она сняла маску и тепло нам улыбнулась, ожидая ответа на свой вопрос.

— Я его невеста, а это близкие друзья, — слова сами слетели с губ.

— Отлично, — кивнула женщина, — его жизни ничего не угрожает. Пара сломанных рёбер, небольшие повреждения внутренних органов. Но он оправится. Но меня крайне беспокоит его физическое истощение, на лицо сильные стрессы и недостаток сна. Воспользуемся временем, что он здесь, чтобы привести его в полный порядок.

— Спасибо вам большое, — на лице Серафима появилась широкая улыбка.

— Когда мы сможем его увидеть? — спросила я.

— Сейчас мы переведём его в палату. Пока он спит. Вы можете побыть с ним.

По щеке одиноко скатилась слеза, но в то самое мгновение я осознала, что в первые в жизни я плакала не от боли, а от самого настоящего счастья.

Глава 12. И в пасмурный день появляется солнце

В палате слабо горел ночник, освещая помещение мягким, слегка оранжевым светом. Призрачную тишину нарушало лишь пиканье приборов, к которым был подключен Ной: сердцебиение, пульс…всё спокойно и размеренно, так, как и должно быть.

Ной спал. Черты его непривычно бледного лица были расслаблены, но под глазами пролегали бордовые тяжёлые синяки, полностью выдававшие его истинное состояние.

— Всё пройдёт, — само собой слетело с губ, — главное, что ты жив.

— Старался, как мог, — послышался скрипучий голос и побелевшие губы растянулись в слабой улыбке.

— Сдержал своё слово, — я остановилась рядом с кроватью, — мы не были готовы с тобой так рано попрощаться.

Ной тихо рассмеялся и неожиданно для самой себя я почувствовала облегчение.

— Спасибо за то, что так отчаянно пыталась спасти меня.

— Мне помогли, — по щекам пополз румянец, и я посмешено упёрла взгляд в пол, в попытке спрятаться от невероятно нежных и тёплых меловых глаз.

— Брось, я прекрасно знаю, кто распинал парней на подвиг, — Ной усмехнулся, — чудо- женщина.

Я пожала плечами.

— Всего-то вернула долг, — я обошла кровать и села в кресло, стоявшее рядом с ней, — ты в порядке? Хотя, — я прикусила губу, — наверное глупо спрашивать подобное именно сейчас.

Ной медленно покачал головой из стороны в сторону.

— Всё хорошо, — его губы изогнулись в кривой улыбке, — слабость, но ничего не болит. Видимо, обезболивающее хорошо действует.

— Ты перенёс небольшую, но операцию. Не удивительно.

Медовые глаза пристально смотрели на меня, казалось, что палата стала в разы меньше и спрятаться от них совершенно негде.

— Нора, — он сглотнул и отвёл взгляд, — извини.

Мои бровь стремительно поползли вверх, но ответить мне шанса не дали.

— Я знаю, что не имею права простить прощения, но…

— Подожди, — его слова вызвали во мне замешательство, — с чего тебе извиняться? За что я должна тебя простить? Ты же ничего…

— Нора, — его взгляд стал серьёзным, — я сказал то, что не должен был, за заботу подобным не платят. Я злился на себя, а в конечном итоге игнорировал и грубил тебе. И то, что сказал, когда ты с ребятами пыталась спасти меня, боже… — он понизил тон и поморщился, — это ужасно. Ты была права, я трус, который прятался от проблем, вместо того чтобы разобраться с ними, как подобает мужчине.

Я поднялась с кресла и опустившись на край кровати рядом с ним протянула руку. Ладонь нежно легла на тёплую и слегка колючую щёку, слегка поглаживая большим пальцем скулу.

— Ты тоже прости меня, — на глаза снова затмевала солёная дымка, — я лезла туда, куда не должна была.

— Ты защищала меня, — Ной склонил голову навстречу моей ладони, — тебе не за что извиняться. И знаешь, — он смотрел мне прямо в глаза, и в них читалась такая решительность, которой мне ни разу не доводилась наблюдать в них, — я переосмыслил многое. Наша жизнь так быстротечна и хрупка. Не стоит тратить этот дар в угоду тем, кто не ценит стараний. Нужно жить для тех, кто тобой дорожит.

Он тяжело вздохнул и повернув голову, уставился в потолок.

— Если так подумать, то все