Заставь меня остаться - Юлия Гауф
— Ветеринар сказал, что выгуливать Счастливчика пока рано. Но мне нужно будет его на балкон выносить, чтобы он привыкал к шуму машин. А то может начать пугаться, как буду его на улицу выводить.
— Лучше бы не в квартире, а в доме пса держать. Я серьезно.
— Так это же не овчарка, а дворняжка. И в квартире нормально, — я помог Алике выйти, взял переноску и покупки из зоомагазина, и мы пошли к подъезду.
Чувствую себя отцом семейства.
— Собаку нужно дрессировать, Аль. Выгуливать придется часто, время уделять. А ты в положении. Раз все же в квартире пока остаетесь, то придется воспитанием… как ты сказала, Счастливчика? Так вот, придется мне заняться псом.
— Ты серьезно? — Алика доверчиво взглянула на меня, когда мы вошли в лифт. — Я думала, ты не в восторге от того, что я решила его оставить.
— Ошибаешься. Я в восторге.
И не соврал ведь. Если бы я от любого из приятелей услышал, как он таскается к своей девушке, и как повод сблизиться использует собаку, я бы назвал его каблучарой и лохом.
Докатился, блядь. Похер. Пусть Счастливчик ко мне привыкает, все равно скоро заберу Алику из этого дома. И её, и его как прицеп.
— Не ожидала, Марат. Ты меня сегодня приятно удивляешь.
— Привыкла, что я как скот себя веду?
— Нет, — она открыла квартиру, и вошла первой, — я мало на что могу пожаловаться в прошлом. Ты не был лапочкой, но я этого и не ждала, кстати. Думала, что мне придется с тобой сложнее. Так что совсем уж скотом ты не был. Просто я не думала, что в тебе есть эмпатия и сострадание даже к близким. А тут обычная собака.
Отвечать я не стал. Совсем уж завираться не хочется. Я жертвую деньги на благотворительность, но это для меня маркетинг и экономия на налогах, не более. Моя компания дает места для практики одаренным школьникам и студентам, я оплачиваю им учебу в ВУЗах, вкладываюсь в повышение квалификации, но не по доброте душевной. Это всего лишь бизнес. Я давно понял, что легче взять одаренного, но неопытного сотрудника, и выучить под себя, чем брать специалиста с улицы. Можно было подать все это Алике в розовых тонах — я и меценат, и благотворитель, и благодетель для молодежи, но… нет.
Или рассказать ей сказочку?
Все же, нет. Ангелом мне уже не притвориться, смысла нет.
— Может, пока не поздно, переименуешь пса? Счастливчик как-то очень длинно, — предложил, наблюдая как Алика возится с мохнатым прицепом.
— Не хочу Бобиком или Тузиком его называть. А Счастливчик — это очень подходящая кличка для этого приятеля. Да, пёсик? Тебе нравился? — переключилась она на комок меха. — Или тебе не нравится, Марат? Совсем убого звучит?
— Нравится, Аль. Очень.
И она снова мне улыбнулась так, что в грудине жечь начало. Черт, даже если бы фюрером назвала этого пса, я бы слова против не сказал. Точно, каблучара.
Глава 17
МАРАТ
— А ребенку ты уже начала имя выбирать? Или дождешься, когда выясним, кто у тебя там живет — мистер или мисс?
— Я начала думать над именем, но давай вместе выберем. С тобой, — Алика опустила взгляд на свой живот. — Только лучше не будем называть ребенка в честь кого-бы то ни было, хорошо? И моих, и твоих родителей уже нет. Не хочу в честь тех, кого в живых нет, называть нашего малыша. Выберем просто красивое имя.
Черт, да! Вместе выберем! Я-то готовился намекать на то, что неплохо бы меня подключить к выбору имени, или хоть к обсуждению этого вопроса. Но это же Алика. Добрая. Навстречу мне идет.
Подруга, блядь. Конечно.
— Согласен. Хотя у нас традиция, не помню, рассказывал тебе, или нет. Отец нас всех в честь дедовых сослуживцев назвал, по военным рассказам ориентировался. Но я только за, чтобы отойти от всего этого. И, Аль, фамилию ребенок будет носить мою.
По нахмуренным бровям я понял, что попал впросак, но здесь на уступки не пойду. Весниным мой ребенок не будет. И потому что это неправильно, и потому что фамилию эту я все еще ненавижу. Алика тоже скоро перестанет быть Весниной, и станет Соколовской.
Ей я об этом тоже сообщу, но чуть позже.
— Хватит и отчества, — заявила она.
— Не хватит. Ребенок должен носить фамилию отца. Всё, успокойся, не воюй, — тихо рассмеялся из-за её грозного вида, сел рядом с ней, и чтобы отвлечь, приблизил ладонь к животу Алики. — Можно прикоснуться?
— Зачем? Он пока даже не толкается. Чуть больше сантиметра ростом.
— Все равно. Ребенок в животе, я хочу… просто потрогаю, ладно, Аль? Не вредничай. Позволь мне.
Она прикусила губу. Смущается. А я безумно хочу стать ближе, хоть и сам знаю, что смысла нет пока живот её трогать. Но почему бы не воспользоваться ситуацией?
— Ну ладно, трогай, — вздохнула она.
Я прижал ладонь к её животу. Сейчас с полминуты подержу, погрею её собой, затем двинусь к груди, поцелую, и всё случится. Алика вся в моменте, очарована материнством. Все сложится как надо!
Но я вдруг залип. Держу ладонь на её животе, и ведь он все еще плоский, но меня торкает не только в сексуальном плане. Снова вспомнилось сердцебиение, которое я услышал. И снимок, что выдала нам врач — ни хера не понятный, ребенка не разобрать, мелкий он еще совсем, с зернышко, но он там, в животе Алики.
Не могу я именно в этот момент все в секс перевести. Хочется вот так сидеть, греть её живот своей ладонью, и любоваться смущенной улыбкой Али.
Какая же она красивая и нежная!
— Я прочитала, что дети рождаются с длинными ногтями, — хрипло прошептала она.
— Как у Росомахи?
— Ага, — хихикнула она. — Почти. И сразу нельзя их подрезать, пластины мягкие. Я даже фотографии новорожденных смотрела, хотела понять, как их ногти выглядят. И правда, с таким шикарным маникюром детки рождаются. Это так мило!
— Я тоже посмотрю. Не знал.
Не могу не улыбаться. В жизни трэш, я должен про брата думать, который, кажется, решил умереть, но сейчас я счастлив.
