Подарочек - Салма Кальк
– Ира, тебя не продует? – улыбнулся Андрей.
– Нет, не успеет, мы дойдём раньше, – рассмеялась она.
Он тоже снял шапку и подставил голову свету и теплу, а она подумала, что если бы не сапоги на каблуках, то вполне можно было бы пробежаться по лужам, а так – можно завалиться в ту самую лужу, и всё, конец празднику. А праздники в жизни встречаются нечасто, и надо пользоваться аккуратно. Это как цветок кактуса, который только на один день, или красивая бабочка – сколько дали, столько и любуемся. Поэтому лучше в лужи не падать.
Впрочем, на знакомом пустыре шапки пришлось надеть обратно – там был какой-то ветер, и ещё во все стороны летели брызги из-под колёс проезжающих машин. Пришлось спасаться. Андрей Ирку прямо за руку вытянул из-под особо грязного и бурного фонтана, а потом они хохотали, обнимались, стирали друг другу со щёк всё-таки попавшие туда отдельные капли, а потом целовались, просто целовались. Могла ли Ирка подумать, как круто, оказывается, целоваться на пустыре, весенним вечером, в паре метров от несущихся мимо машин?
Домой дошли, держась за руки. И дома далеко не сразу взялись разбирать рюкзаки – сидели на обувной полке в прихожей, сняв только куртки-шапки, даже не разулись – обнимались, переплетали пальцы и гладили ладони, целовали всё, до чего могли таким образом дотянуться. Слова и то были особо не нужны, как-то обошлись.
Но, впрочем, потом глянули друг на друга, рассмеялись разом и занялись грязной обувью и рюкзаками.
Романтический ужин выглядел очень даже пристойно – на столик в гостиной Ирка положила небольшую вышитую скатерть, достала парадные тарелки и вилки, и бокалы, и посреди всего этого поставили запечённую с луком и морковкой кету, вокруг красиво разложили картошку, и посыпали зеленью, и салаты корейские тоже оказались в тему. Красота, да и только. К тому времени на улице уже давно стемнело, можно было даже и свечи зажечь, но не нашли ни одной, только посмеялись, что на заставленный тарелками столик подсвечники не поместятся, хоть бы и самые маленькие – а у Ирки их был десяток разных.
И всё то, что существовало в мире снаружи, в тот момент оказалось совершенно не важным. Вот прозвенит утром будильник, там и посмотрим. А пока так – есть, пить вино маленькими глоточками, рассказывать о том, кто где был, и со значением друг на друга поглядывать – это ведь не всё, так? Мы же сейчас тут бросим остатки этого великолепия – ладно, не бросим, остатки еды уберём, чтобы никаким гадам ползучим она не досталась – а сами пойдём под душ, можно даже оба разом, и потом – дальше, дальше, дальше…
25
Утром Андрею нужно было к девяти, но уже не в политех, а в геологический институт, который от Иркиного дома был в десяти минутах ходьбы, но в другую сторону, противоположную от политеха. Там от него ожидали выступление на представительной конференции – сначала на пленарном заседании, потом ещё разговор о деталях где-то в кулуарах. Его коллеги тоже должны были выступать. А после завершения работы на сегодняшний день – ясное дело, банкет. Вроде бы там же, в институте, и Андрей прямо сказал – жду тебя там, ориентируйся на пять часов, если вдруг что – я напишу. И встречу на месте. Ух.
Он отправился в институт, а Ирка дособралась и пошла в политех. Четверг, к десяти придут человека три, и к следующей паре ещё столько же, по четвергам обычно малолюдно, да ещё и в нечётную неделю. Но вчера Евгений Валерианович просил сходить к учёному секретарю вуза и узнать, что там и как. Ирка переобулась, глянула на себя в огромное зеркало в дверце шкафа-купе, осталась довольна и отправилась в корпус А.
У учёного секретаря, важной дамы чуть за полтинник, на Ирку было ровно две минуты – подготовьте представление кафедры и список достижений, совет в среду на следующей неделе. Это готовили и подавали уже раза три, но просят – значит, сделаем ещё раз.
На кафедре было пусто. Значит, можно заварить себе кофе и начать с почты – кафедральной и своей.
В кафедральной не было решительно ничего, и ура. А вот в своей – прямо конюшни царя Авгия, да какие! Всё правильно, ей же в последние дни было вот совсем не до соцсетей и прочего, а танцевальных занятий сейчас тупо нет. Значит, можно быстренько глянуть, что вообще в мире происходит, пока где-нибудь здесь не началось.
В мире происходило, прямо скажем, разное. Оля интересовалась, не выбирая уже выражений – где она, Ирка, есть и что с ней вообще. Ирка быстренько написала, что всё ок, и что пусть Оля позвонит, как у неё выпадет минутка свободная.
Далее было ещё несколько сообщений от Димки, смысл которых сводился к «Ну Ирка, ну ты чего». Пролистываем.
В танцевальном чатике было подозрительно тихо. Наверное, все разбежались по другим занятиям, в смысле – по другим коллективам. Честно говоря, не худший вариант.
Ещё она заглянула в пару чатиков, где просто болтали обо всём девическими компаниями, жаловались на жизнь, хотели на ручки и получали порции утешений. Почитала тамошние новости и вдруг, поддавшись порыву, написала сама – мол, подержите за меня кулаки и пофеячьте, пожалуйста, дорогие девы. Потому что такой мужчина – прямо ух. Невероятный. И пока ещё нигде не косякнул, а они завтра уже неделю будут знакомы, и местами – очень близко знакомы.
Мысль о том, что с Андреем может быть что-то серьёзнее нескольких встреч, закралась в голову вот только сейчас. Как-то слишком Ирка привыкла, что ничего серьёзного и при этом позитивного у неё быть не может. Или она как-то не так понимала, что такое позитив и что такое серьёзность. Но вдруг подумала – а хорошо бы.
Хорошо бы что? Задумалась снова – и стало страшно. Потому что её жизнь, уж какая была, как-то устоялась. Работа, зарплата, какие-то связи – родственные, дружеские и всякие прочие. И он
