Вето на девочку (СИ) - Волкова Виктория Борисовна

24. Я ошибалась!

Бездумно пялюсь в темный экран телефона. Что я скажу маме? Какой Дубай? С кем? Сердце ноет от неприятного предчувствия. Что-то останавливает. Так с ходу и не придумаешь ничего. И в голове приятный такой вакуум после занятий любовью. Мне бы это переварить. Посмаковать.

А мама… Стоит только проговориться, и мама все поймет. Нажалуется папе, а тот пришлет братьев.

Илья – вменяемый, а вот Никита перебросит через плечо и, наплевав на все уговоры, закинет в багажник. Положим, я утрирую. Но этого брата я терпеть не могу. Муж святой Яны!

– Если включить айфон, дело пойдет быстрее, – улыбается мне Сашечка, укладываясь рядом. Сразу же притягивает меня к себе. Да и мне в его объятиях спокойно.

– Погоди, – упираюсь затылком в накачанную грудь Димирова. Его ладонь привычно обхватывает мою грудь.

– Насть, я же специально вышел, чтобы тебе не мешать… – хрипло шепчет он на ухо. – А ты тормозишь…

– Не могу придумать правдоподобную версию, – признаюсь я, пожимая плечами. – Зачем мне так срочно нужен паспорт, что из Москвы приедет курьер? Где я и где курьеры? Ты понимаешь, что сразу возникнет куча вопросов. А я не готова на них ответить…

– И не надо ничего придумывать, малыш. Есть одна идея. Потом обсудим, – вздыхает Димиров. Утыкается носом мне в макушку. – Вкусная ты, Настя! Так бы и съел…

Щетинистый подбородок слегка царапает шею, потом спускается к плечу.

– Щекотно, – фыркаю весело. И до сих пор не верю в происходящее. Катин отец. Мой первый мужчина. Это за гранью реальности.

– Лучше придумайте легенду, Александр Георгиевич… – вздыхаю я, включая сотовый.

– Какой я тебе Георгиевич, – бурчит добродушно.

А мне только этого и надо. Откинув трубку в сторону, поворачиваюсь к Димирову. Веду ладошкой по груди и приговариваю ласково:

– Сашечка…

– То-то же, – подхватывает он мою ладошку. Целует пальцы. А затем сильная рука мягко притягивает меня обратно, заставляя распластаться по мускулистой груди Димирова.

«Ни одного волоска», – веду ладошкой по гладкой коже и ничего не хочу. Даже Дубая! Тут мое место. Рядом с этим мужчиной.

– Может, не поедем никуда? – выписывая пальцем завитушки, тяну лениво.

– А прогуляться? А магазины? – щекочет мои ребра Димиров и морщится, когда рядом заходится дурниной мой сотовый. Я аж вздрагиваю от громкого рингтона.

Катя!

Волшебство разбивается на мелкие осколки, будто его и не было. А счастливое блаженство уступает место страху и стыду.

Катя там одна… А мы тут с ее отцом…

Безотчетно хватаю трубку и чувствую себя преступницей. Знаю, что тут стыдится нечего. У нас с Димировым все по любви и согласию, но руки дрожат, а в горле застревает ком.

– Ответь, – просит меня Саша. – Она не угомонится…

– Да, Катя, – охаю в трубку. Голос срывается от волнения. А щеки заливает предательским румянцем.

– Ну наконец-то, Макарова! – тараторит она. – Тут такие дела… Мне нужно срочно уехать домой.

– Что-то случилось? – спрашиваю я, садясь на постели. – У нас же коллоквиум по матану. А ты еще к нему не готовилась.

– Приеду, нагоним. Ты поможешь…

– Да, обязательно, – соглашаюсь тут же. – Но к чему такая гонка? После бы поехала…

– Прикинь, Макарова, – верещит Катерина. – Моя маман что учудила! Залетела от Вити своего. Теперь у меня будет братик или сестричка! Вот прикол, а?

– Дети – всегда хорошо, – замечаю я негромко. Прекрасно знаю, как стараются отец и братья, чтобы наладить гормональный фон у пациенток, желающих забеременеть. А это не всегда получается. Врачи тоже не волшебники!

– Кать, – пытаюсь вставить хоть слово, но бесполезно.

– Чем хорошо? Очнись! – запальчиво возражает подруга. – Меня кто-нибудь спросил? Хочу ли я маленького засранца в своем доме? Это же сразу половина наследства медным тазом накрывается. Если еще и папаня мой учудит… Я вообще без штанов останусь.

Задыхаюсь от негодования и боли. Что же ты так, Катенька? Даже против родной матери пойдешь?

Запоздалая догадка яркой вспышкой режет сознание. Катя Димирова всегда была самовлюбленной эгоисткой.

– Люди сами разберутся без тебя, Кать, – бросаю раздраженно. Краем глаза кошусь на Сашу, подскакивающего с кровати. Он в ярости. Это сразу видно.

Выставляет вперед ладони крест-накрест. Мотает головой. Дескать, прекращай разговор.

– Ладно, Кать, от меня что требуется? – вздыхаю я, перебивая подругу. Наверное, уже бывшую.

– Папе наври что-нибудь. Скажи, что я с группой куда-нибудь чесанула. А я домой смотаюсь. Разберусь с этими придурками. Какой рожать в тридцать семь лет. Она же старая уже! Загнется еще…

Каждое слово бьет напалмом, вскрывая застарелые слои двуличия и подлости. Я никогда не слышала, чтобы Катя плохо говорила о матери. Почему же сейчас такая перемена? Или настоящая Димирова – это совершенно чужой, незнакомый мне человек?

– Это тебя не касается, – отрезаю грубо. – Лучше вернись домой, Кать. Это ошибка, слышишь!

– Да ну тебя! – визжит Катерина. – Мне этот ребенок не нужен.

– Ладно, пока, – заявляю порывисто. – Мне пора.

Во все глаза смотрю на помрачневшего Сашу. Опершись о столешницу комода, Димиров стоит напротив. На скулах желваки ходят, а взгляд прикован ко мне и к злосчастной трубке. Я почти уверена, что он слышит каждое слово.

– Я уже в поезде еду, – победно заявляет Катерина. – Отцу наплети. Больше тебя ни о чем не прошу. Это так трудно, что ли?

– Позвони ему сама, – отрезаю строго. – Я не буду врать Александру Георгиевичу.

– Он трубку не берет, – огрызается Катя.

– Это твои проблемы, Димирова, – замечаю резко. – Может, он занят…

– Девку какую-то трахает, – устало отзывается Катя. – Я еще не вычислила, с кем он. Но это несложно…

Задыхаюсь от ужаса и гнева. Утыкаюсь лицом в колени.

– Макарова! Алло! Где ты пропала? – разоряется трубка в моих руках.

Чувствую, как Саша требовательно забирает айфон из моих пальцев. Нажимает на кнопку отбоя.

– Достаточно, – рявкает зло.

– Мне страшно, – шепчу я, поднимая на него глаза полные слез. – Я дружила с чудовищем.

– А я его породил, – тяжко вздыхает Саша, усаживаясь рядом.

Обхватив мою голову обеими руками, мягко прижимает к себе. Губы опускаются сначала на макушку, потом на лицо, шею и грудь…

– Не бойся. Она не посмеет, – шепчет он хрипло. А затем порывисто подрывается с места. – Надо Витьку предупредить…

– Ты знаешь? – охаю я изумленно.

– Ну конечно, Рита сказала. Она там у вас в клинике лежит, в люксе.

– А ты оплачиваешь? – улыбаюсь я сквозь слезы. Вытираю бегущую по щекам влагу. И в который раз удивляюсь, как же мне повезло встретить такого удивительного человека.

– Ну как-то так, – пожимает Саша плечами. И схватив с комода свой сотовый, включает связь. Первый звонок сбивает негодующе. Наверняка Катя.

Димиров прав. Она не отцепится. Такой характер. Эгоистка до мозга костей. Вот только Саша и может ей противостоять. Но у него деньги и власть.

– Гена, – тихо просит он помощника. – Скажи мне быстро, где сейчас находится моя дочь?… Ага, понял, – роняет после небольшой паузы. – Прости, – добавляет, переключаясь на другой звонок.

– Да, Катя, – вздыхает тяжело.

– Папочка, – верещит трубка. – Я тут с девочками на несколько дней уехала в Питер.

– Настя Макарова с тобой? – интересуется Димиров с каменным лицом.

– Да! И она, и Олеся Самойлова, – весело тараторит Катя. И голос такой радостный, веселый… Что можно поверить. Вот только если б не было предыдущего звонка.

– Хорошо, веселись, дорогая, – морщится Саша. И закончив разговор, устало трет подбородок. И снова звонит кому-то.

– Слушай, там Катька к вам рванула. Собирается с Ритой скандалить. Меры прими, – не здороваясь, приказывает Димиров неведомому собеседнику. И выслушав очередную тираду, роняет, ощерившись: – Вот у тебя родится, ты и воспитаешь.