Исправляя ошибки - Аля Кьют
Мы оба любили свою работу. Такие вот придурки.
Поэтому деловые разговоры меня не напрягали, а заземляли что ли. Мне пришлось просидеть в таблицах до вечера. Дерьмовая работа, но нужная. Даже рутина мне нравилась больше безделья. Закончив дела почти к ночи, я решил не трогать Сашу сегодня. Она, конечно, опять сидела на кухне, работала. Обычно я торчал рядом, подсматривая и интересуясь ее клиентами. Этим вечером решил сразу пойти принять душ и лечь спать. Драконить Сашины нервы еще сильнее мне не доставляло удовольствия. Она вспыхивала едва ли не быстрее, чем я, если мы начинали спорить. Не надо ей психовать. Еще молоко пропадет.
Блин, зря я про молоко вспомнил. Хоть опять иди дрочи.
Не пошел. Остался в кровати и мучился стояком до глубокой ночи. Это была большая ошибка.
Проснулся я утром с палаткой и мокрыми трусами. Не обкончался, как в двенадцать, и то хорошо. Но смазки натекло уйма.
Я старался быть осознанным и поймать высокие вибрации Вселенной, как мама нас учила. Почти получилось. Я не винил Сашу в собственной эрекции, даже смоделировал себе подобие хорошего настроения. Дан проснулся и играл на кухне кастрюлями. Саша размешивала для него кашу.
– Доброе утро, – поздоровался я бодро.
Саша сдвинула брови и буркнула:
– Угу.
Дан встал и сделал ко мне три шага.
– Саш, смотри, он ходит! Молодец, мелкий.
Я поймал Дана, и мы вместе ржали, как кони, радуясь первым шагам.
– Он давно ходит, – мрачно сообщила Саша.
Я не согласился:
– Да, но за руку и по мебели. Я не видел, чтобы сам…
– Ты и не жил с нами, чтобы видеть, – продолжала злиться Саша. – Он пошел, едва девять месяцев исполнилось, но чаще ползает. Это полезнее, поэтому я не настаиваю на шагах.
– Да? Я не знал.
– Тебе и не надо. Данис, пошли завтракать.
Саша протянула руки, но пацан вцепился в меня.
– Пора завтракать! – настаивала суровая мама, делая страшные глаза и усугубляя твердость тона.
Я не стал реагировать на эти знаки. Ребёнка ей не отдал, чтобы не орал. Мне нужен веселый день без слез. Я сам одной рукой достал и разложил стул, посадил туда парня. Саша пыхтела, как паровоз. У меня не было сил сдержаться.
– Ты ревнуешь что ли?
– Чего? – рявкнула она.
– Ревнуешь меня к ребенку.
– Что за бред, Марат?
– Согласен. Бред, но ты ревнуешь.
Саша замахала руками.
– Даже обсуждать не хочу.
– Что тут обсуждать? Ревность, она и в Африке ревность. Я нравлюсь мелкому, а тебя это бесит. Это нормально, Саш. Ты все время с ним, он весь твой мир, и вдруг он интересуется чужим дядькой. Наверно, я бы тоже бесился.
– Заткнись, Марат.
– Ладно- ладно, – я решил пощадить ее. – Скажи только, вы успеете за час поесть и собраться?
– Успеем, конечно. Разве у нас есть выбор?
– Ну, выбор всегда есть.
– Мне показалось, вчера ты нас лишил этой привилегии.
Я выдохнул и сжал переносицу пальцами.
– Саш, с тобой очень сложно, – сообщил я ей великую новость. – Я хочу, чтобы мы все отдохнули на природе. Ты не пленница в этом доме.
– Именно поэтому ты меня никуда не пускаешь одну и вывозишь на природу, как собаку. Чтобы, блять, побегала.
В конце она почти гавкала. Я собирался снова рассвирепеть, но вспомнил ее ревность, Дана, который весь ее мир, себя с нелегким характером и всякие отягчающие приколы судьбы типа извращенца-мужа и его друга Толика. Сашке пришлось нелегко, поэтому не стоит сейчас идти на поводу у своего и ее раздражения.
Обретя гребаный баланс эмоций, я улыбнулся ей и предложил:
– Хочешь, я покормлю пупса, а ты примешь душ, накрасишься, оденешься без суеты?
Саша открыла рот, собираясь продолжить лаять на меня, но так и замерла. Видимо, все поводы для ругани я удачно уничтожил, и она зависла. Выглядела очень забавно, но я старался сохранить серьезность. Смехом все бы испортил. Даже улыбки себе не позволил.
В итоге она все-таки огрызнулась:
– Я краситься для тебя и сосен не собираюсь.
– Ты мне нравишься без косметики, – я забрал у нее тарелку с кашей и отправил ложку Дану в рот. – Иди в душ, мамочка.
Больше Саша не спорила. Она ушла в ванную, потом в комнату. Я не видел ее минут двадцать. Для женщины таймер сборов просто искрометный. Я поморщился, понимая, что Саша все делает быстро по приобретённой привычке.
Вспомнился Костик, который рассказывал, как его терапевт заставлял замедляться. Бывшему вояке необходимо было делать все медленно. Так он возвращался в нормальный ритм после службы, где промедление часто было синонимом смерти.
Я и сам часто ловил себя на истинно московских скоростях. В Казани мне нравилось притормаживать. Особенно на природе. Саше тоже не повредит немного заземлиться.
Мы с Даном играли в гостиной, когда его мать вышла из комнаты. Она была в джинсах и рубашке. Все ничего, но полы рубахи Саша завязала узлом на животе. Полоска кожи так и манила коснуться, погладить, поцеловать, лизнуть. Я сглотнул и поднял глаза. Но и там не нашел спасения. Саша щедро оставила пуговицы незастегнутыми. Я моментально понял, почему она выбрала такую одежду. Ей будет легко покормить Дана, просто расстегнув лишнюю пуговку. Белья на ней, конечно, снова не было вовсе.
– Можем ехать, – сообщила Саша. – Я только Дана переодену.
«Я только подрочу», – хотел я тоже взять паузу, но не стал.
И это было второй большой ошибкой за сутки.
За рулем я сидел как на иголках. Нам пришлось зайти в магазин, так как я решил прикидываться очень средним классом перед Сашей. Она почти не говорила со мной, только ругала, что дергаем Дана из кресла в коляску и можно было заранее закупиться.
Назло ее придиркам я не стал доставать транспорт мелкого, просто взял его на руки, а в магазине усадил в телегу. Дан был в восторге. Саша – мрачнее тучи. Она точно ждала чего-то ужасного: что Дан вывалится или разорется. Но ее пацан был идеальным сообщником. Он воспринимал все новое, как кайфушное приключение. Я обожал его за это. Дану было все интересно. Он глазел по сторонам из новой каталки и тянул руки пощупать
