Мой первый роман про... - Чинара
В один день мне пришло письмо от брата из моего клана. Появилась необходимость уехать на пару дней, а может и недель. На мои уговоры поехать вместе, Флоранс улыбалась и качала головой, уверяя — все будет в порядке.
И я так и не смог простить себе то, что поверил ей.
Когда я вернулся, ее уже не было, а двенадцатилетний мальчишка сидел со слезами на глазах у нашего дома и просил меня уничтожить злых людей его деревни, забравших не только у меня, но и у него, то единственно ценное, что было в жизни.
Одна из названных подруг увидела ее в лесу во время охоты и распространила слух о том, что Флоранс ведьма.
Это никак не укладывалось в голове… у нас был достаточный запас крови еще на месяц, и охотиться в одиночку она не любила…
Она была неопытна, но сильнее каждого жителя, и могла бы с легкостью переломить их хребет или убежать. Флоранс знала…
Из рассказа мальчика — она не сделала ничего из этого, не предприняла ни единой попытки защититься. Встретила всех радушно и просила подруг поверить в то, что она тоже человек. Не ведьма.
Они привязали ее к столбу и начали ждать рассвета. Мальчик пытался помочь, но его отшвырнули в сторону, и лишь тогда она кричала и молила не трогать ее единственного защитника.
— Она не боялась, — дрожащим голос рассказывал он. — Говорила мне, что ей не страшно и просила уйти и не смотреть… Но я остался… Остался, чтобы поддержать…. Она начала дрожать, когда солнце появилось. Сказала, это счастье снова увидеть солнце и просила Вам передать…просила передать не убивать людей в деревне. Она очень просила.
— А что бы сделал ты? — мир резко погас, замолк и превратился в кучку ненужного пепла.
— Не слушал бы ее просьбу.
***Незапланированный визит сына удивил меня и по выражению его лица я сразу понял, что это не очередной его поиск смысла бытия.
— Эндрю. — произнес после короткого объятия. — Что-то случилось?
— Отец, я должен сказать тебе нечто странное.
— Удиви меня. — усмехнулся я, присаживаясь в свое кресло и рукой приглашая его сесть, напротив.
— Я вчера был на приеме в честь помолвки беты Северной стаи. Генри. Ты его знаешь.
— Тебя случайно покусали двуликие женщины, и ты боишься стать полукровкой?
— Шутки за триста… — закатил глаза сын. — Я видел девушку. — он встал достал из моего шкафа виски, разлил его по бокалам и, вернувшись, протянул мне один. — Она точь-в-точь похожа на Флоранс. Только волосы темные и пахнет иначе.
— Если пытаешься переплюнуть меня в остроумии, у тебя плохо получается. — гаркнул я ему в ответ.
— Лучше выпей.
— Так, ты не шутишь? — разом осушил бокал.
— Нет. Это, конечно, не она. Но, я подумал, ты захочешь знать…
— Я хочу видеть!
— Пап, — виновато произнес сын, — Есть некоторые нюансы…
— В жопу их…
— Она истинная альфы.
— В жопу, я же сказал.
— Они уже консумировали брак.
— Да плевать я хотел!
В кармане пиджака сына зазвонил телефон и он, нахмурившись, достал черный аппарат и поднес его к уху.
Через пару минут радостная новость сменилась гневом.
— Звонил Генри, просил помочь… — он протянул мне свой бокал. — Хоуп, девушка, которая похожа на Флоранс, пропала. И не оставила после себя никакого запаха. Альфа в бешенстве готов всех убивать.
— Не он один. — со звоном опустив второй бокал на стеклянный стол, я поднялся на ноги. — Поехали, Эндрю. Познакомишь меня со своими волосатыми друзьями.
— Пап, давай без этого, ладно?
Глава 19
Ответом гео-секса на мою трагедию о вампирской любви служит самая изощрённая пытка. Мучительная и открывающая двери в царство «заем горе шоколадом». И пытка эта именуется молчанием.
Римма Константиновна, в отличие от сына, пытает меня симфонией «ожидание» только на личных встречах, а свои правки или отзывы присылает глубокой ночью в тот же день либо с первыми петухами следующего утра. И там всегда оживлённо искрит: «знаки препинания почему гуляют?», «удали вторую главу, ненужный отросток», «очень недурственно», и эмоджинками она не брезгает. Лишний раз словами не разбрасывается, но компенсирует множественными смайлами с самой разной реакцией. Понять сочетание некоторых, как решить сложный ребус. А потом обрадовавшись узнать, что истина твоя и владелицы Эры никогда не жали друг другу руки. Но, несмотря на все это, ты получаешь важный для себя отклик. Иногда свежую булку, иногда чёрствый сухарик — но все же. Хоть что-то
Георгий же был суров и прекрасен… То есть, я хотела сказать — суров. От него не было не только хлебобулочных изделий, но и намеков на черточки или восклицательные знаки. Ни единого смайлика. Мне бы и в виде радушной фикалинки подошёл. Я бы тешила себя мыслью, что он, как Юлина мама, Антонина Петровна, принял их за шоколадное мороженное. Она несказанно порадовала родственников в прошлом году фразой: «И побольше вам в Новом Году сладостей!» — которая заканчивалась пятеркой улыбающихся какашунций. По рассказам Юли, доброту души ее матери смогли оценить не все получатели, и бедная тетя Тоня краснела каждый раз, как всплывала эта новогодняя история, успевшая, как это часто бывает, обрести новые детали и смайлики.
Проверила почту. Затем перешла во второй ящик, чей адрес не знала ни Римма Константиновна, ни бездушный Георгий. Но вдруг, думалось мне…но нет… «Крикну, а в ответ тишина» преследовала.
Почему он молчит? Не читал? Не понравилось? У него глаза кровоточат от текста? Скорую вызвали и сейчас врач склонился над посиневшим от ужаса телом и со знанием дела держит дефибриллятор, командуя: «разряд»?
Вопросы сыплются на устроившегося у меня на животе Мороженку, встречаются с его полным безразличием, отскакивают и
