Буду жить тобой - Элена Макнамара
Его губы приближаются к моим. Пальцы ложатся на щёку, немного разворачивая моё лицо ближе к своему. По телу проходит дрожь, когда он медленно начинает меня целовать. Языком скользит в рот, и мой язык робко дёргается ему навстречу.
В этот момент страх исчезает. И я словно забываю, где нахожусь и кто именно меня целует.
Есть только я, он, наши губы и те непередаваемые ощущения, которые мы можем друг другу подарить.
Всё происходит как в тумане. Мы опускаемся обратно на кровать, и я оказываюсь под парнем. Он вжимается в меня своим крепким телом, расположившись между моих ног. Его ладони сжимают моё лицо, мои тянутся к его лицу...
Хочется сорвать с него маску. Мои пальцы цепляются за край ткани, и я почти успеваю потянуть её вверх.
– Ева, нет! – он резко отстраняется. Спрыгивает с кровати. Опускает маску так, что теперь его губы вновь скрыты от меня.
– Прости... – я порывисто сажусь. – Прости, я сделала это неосознанно.
– Мне лучше уйти, – он направляется к двери. – Поспи, Ева. Я вернусь утром.
Беззвучно выходит в коридор, закрывает дверь на ключ. А я, обняв себя руками, думаю о том, что мне чертовски жаль...
Жаль, что он оставил меня одну.
Похоже, я больна своим похитителем.
– Ты как? Всё в порядке? – добрые голубые глаза взирают на меня с предельным вниманием.
Старший брат Максима так же, как и младший, безумно на него похож. Разве что немного ощущается разница в их возрасте.
– Да, всё в порядке, – отвечаю я.
– Хорошо, – он откладывает в сторону тонометр. – Давление немного пониженное, но, скорее всего, это от больничных стен.
Его губ касается лёгкая обворожительная улыбка.
– Да, из-за них, – улыбаюсь в ответ.
Вновь оглядываю просторный кабинет Савельева-старшего. Стены здесь не совсем больничные. Их тёплый кремовый цвет не пугает меня настолько, чтобы давление упало. А вот воспоминания, которые теперь бессвязным потоком льются в мою голову, способны свести с ума.
Похоже, я была влюблена в своего похитителя. Неудивительно, что я пожелала это забыть.
– Что ж... Ева Андреевна, – Евгений Борисович откидывается на спинку своего широкого кресла. – Общее состояние похоже на переутомление. Но всё же я бы хотел взять некоторые анализы. Вы не против?
– Сейчас?
– А почему бы нет? – он пожимает плечами. – Вы здесь. Я тоже здесь. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Верно?
– Верно.
Этот мужчина заряжает меня своим спокойствием и уверенностью.
– Тогда совсем немного бумажной волокиты – и приступим.
Перед моим лицом ложится стандартная анкета. Имя, возраст, аллергии, детские и хронические заболевания...
– Я ненадолго Вас оставлю, – Савельев поднимается из-за стола.
Рост у него такой же, как у Максима. В общем, у этой семьи превосходный генофонд.
Мужчина выходит за дверь, а я беру ручку и вношу в листок данные. Проходит не больше пяти минут, и Савельев возвращается. Пробегает глазами по моей анкете и просит следовать за ним.
Когда мы выходим в коридор, Максим сразу подаётся ко мне. Перед тем, как заняться моим обследованием, его брат пожелал, чтобы он оставил нас наедине. Максим не высказал прямого недовольства на этот счёт, но я увидела, как вспыхнули его глаза от явного негодования.
Что между ними произошло?
Втроём мы идём по коридору и останавливаемся возле процедурного кабинета.
Савельев-старший провожает меня внутрь и передаёт в руки миловидной девушке. Та очень быстро делает забор крови.
Когда я выхожу обратно в коридор, вижу, что братья негромко переговариваются. И сразу замолкают, заметив моё присутствие.
Мы вновь идём по коридору и на этот раз останавливаемся возле кабинета УЗИ. Евгений Борисович просит нас подождать, и один заходит внутрь.
– Как ты? – Максим сразу обнимает меня и притягивает к своей груди.
– Немного нервничаю, – признаюсь с улыбкой. – Но твой брат вдохнул в меня немного уверенности.
– Ева, проходи.
Дверь распахивается, и Максу приходится меня отпустить. Я бесстрашно захожу в кабинет УЗИ, не подозревая, что с этого момента моя жизнь разделится на «до» и «после»...
Глава 17
Прижавшись затылком к стене, несколько раз долблюсь им от состояния совершенной безысходности. От предчувствия неизбежной бури, которая уже на подходе. И чем дольше Ева не выходит из кабинета УЗИ, тем ярче я чувствую эту самую бурю.
Наверняка у Евы что-то серьёзное!
И это моя, блядь, вина!
Спустя тридцать минут из кабинета стремительно выходит Жека. Я подрываюсь к нему, но он, словно ничего не видя вокруг, несётся по коридору, а потом вверх по лестнице. Я не отстаю, пытаясь его дозваться.
– Подожди, Макс, – отрезает брат, не оборачиваясь.
Подойдя к очередной белой двери, дёргает за ручку, но та не поддаётся. Жека пересекает коридор, распахивает дверь напротив. Заглядывает туда, и я слышу, как он спрашивает у кого-то:
– А Виктор Семёнович уже ушёл?
Ответ я тоже слышу:
– Около часа назад.
Брат закрывает дверь и наконец-то оборачивается ко мне. По выражению его лица я сразу понимаю – мой мир всё-таки рухнул.
– Что с Евой? – впериваю взгляд в его глаза. Мой мир сейчас сужается до них.
Жека устало проводит по волосам, немного их взъерошивая.
Тянет... Сука... Там, по ходу, всё плохо!
Я хватаю его за край халата.
– Говори как есть, ну!
Голос брата очень озабоченный:
– Я подозреваю, что у неё митральный стеноз, произошла обструкция...
– Стоп! – перебиваю. Трясу головой. – Объясни по-русски, блядь! Так чтобы без учёной степени понятно было!
– Есть подозрение, что у Евы
