Неистовый - Джулс Пленти
Киваю и срываюсь с места. Запираюсь в ванной. Мне едва хватает терпения, чтобы добраться до унитаза. Опорожняю мочевой пузырь со слезами на глазах. Вот сижу и реву во всю мощь, пока он не слышит, и даже не могу понять почему. Потому что он снял с меня физические ограничения? Или потому, что избавил от эмоционального напряжения?
Прощупываю себя и простукиваю на предмет глубинных пустот, где скрывается потаенное. Внезапно понимаю, что на самом деле плачу от счастья. Это подтверждает глупая улыбочка от уха до уха, которую я вижу в стеклянной двери душевой кабинки. Мое старое «я» отмерло за каких-то восемь часов, а потом пришел он и возродил меня уже в роли своей рабыни. Нет, не рабыни. Он называет меня «Сабой», что бы это ни значило.
Моих родителей и тетушку хватил бы удар, если бы они узнали, что меня затянуло в темный и волнующий мир Хозяев и их послушных фарфоровых куколок.
Встаю и подхожу к зеркалу. Что ж, я не особо похожа на женщину, которая столько часов просидела на привязи. Если, конечно, не обращать внимания на кроваво-красные полосы, что повторяют очертания ошейника. Провожу по ним пальцами ─ начинаю дрожать, но не от боли, а просто потому, что это связь с ним, моим Мастером.
На широкой мраморной столешнице, окружающей раковину, стоят пакеты с обновками. Сую нос в каждый и затягиваюсь ароматом изысканного парфюма ─ так пахнет дорогая одежда из брендовых магазинов. У меня сильнее разгораются щеки. Как славно почувствовать себя не девочкой на поводке, а малышкой, которую балуют.
Сначала запускаю руку в маленький пакет и выуживаю невесомое нижнее белье, которое растекается по пальцам мягким красным кружевом. Я-то думала, что Артём предпочитает черную кожу с шипами, а тут кружевные оборки, хоть и алые.
Надеваю ─ мало что прикрывает и выглядит очень контрастно на моей бледной коже, сквозь которую свободно читается каждая бледно-голубая венка. Кручусь перед зеркалом, ловя кайф от собственной дерзости и порочности. Вот она жизнь в затяг. И кто же знал, что путь в нее лежит через ошейник, который контролирует все, вплоть до дыхания.
Из второго пакета достаю белое, ультраобтягивающее платье с глубоким V-образным вырезом. Надеваю и вновь заглядываю в пакет, уверенная, что на дне прячется нечто очень пикантное. Тяну за тонкий ремешок и извлекаю портупею. Грубые черные ремни больше подходят на роль лошадиной упряжи, и я радуюсь, что под этой штуковиной на мне будет мягкое и нежное платье.
Затягиваю на себе ремни и окончательно теряюсь в бездне чувств, в которую он швырнул меня без предупреждения. Теперь моя жизнь состоит из блестящих черных полос запредельной жестокости и молочно-белых матовых прослоек перехватывающей дыхание нежности.
Осталась только коробка с обувью, внутри которой меня ждут черные лаковые туфли на высоченных шпильках. Обуваюсь и принимаюсь нарезать круги по огромной ванной, потому что давным-давно забыла, каково это быть девочкой в платье и красивых, но убийственно неудобных туфлях. Или вообще никогда не помнила?
Уже собираюсь выйти, но замечаю за пакетами серебристый футлярчик. Выкручиваю стик и вижу помаду огнеметно-красного цвета. Прижимаю скошенный кончик к губам, но понимаю, что это не лучший вариант, а посему набираю немного цвета на подушечку пальца и вбиваю его в обсосанные, припухшие губы.
Хватаю приличную порцию кислорода и выхожу в открытый космос. Артём стоит у барной стойки и задумчиво крутит в руках флакончик «Мирамистина».
─ Иди сюда, ─ манит пальцем.
Я повинуюсь. Иду, покачивая бедрами, но это вина слишком уж высоких и неустойчивых шпилек. А может, и его плотоядного взгляда, от которого шаг то и дело сбивается.
Останавливаюсь, когда носы моих элегантных туфелек почти врезаются в его начищенные до блеска ботинки.
Артём пропитывает ватный диск антисептиком и, убрав с шеи короткие волоски, аккуратно обрабатывает натертые участки. Прикладывает диск ─ отдергивает его ─ дует на место соприкосновения. Мне щекотно, и я то и дело хихикаю.
─ Все заживет, ─ обещает Артём.
Я благодарно киваю, и он принимается лечить меня уже губами, покрывая шею густой вязью поцелуев. Я ничего не ела уже сутки, но и сейчас бы вместо еды предпочла его. Но у Артёма другие планы: покончив с первой помощью, он берет с высокого стула пальто в тон помаде и галантно подает его мне.
Накидывает пальто на плечи и бережно, чтоб не порвать ни одного волоска, вынимает копну волос из-под воротника. И прежде чем я успеваю сделать хоть шаг, оплетает меня доспехом собственных рук и прижимает к себе.
─ Тебя мама не учила, что в наших краях пальто носят с лета?
─ Я же чужестранка, и мама моя далеко, ─ отвечаю я, поймав себя на мысли, что чужая я как раз в его мире, а не в городе.
Пока чужая.
─ Ты уже своя, родная, красивая моя куколка! Нравится быть моей послушной девочкой?
─ Да, ─ шепчу я, мечтая прорасти в него каждой клеточкой тела.
Глава 9. ОН
Знаете, каково это ─ знать свою женщину по-настоящему? Знать каждый нюанс её физиологии, ведь она не у всех дам как под копирку. Знать, о чём она думает каждую минуту, что вы проводите вместе и порознь. Целовать её и чувствовать во рту собственный вкус. Я знаю, каково это. Знаю, потому что проходил это множество раз с разными, но однотипными женщинами. До первой сессии я был уверен, что с Лерой все пойдет по привычному сценарию. Но нет. Я раскрыл её, научив быть идеальной Сабой. А она заставила меня усомниться в том, что я идеальный Дом.
─ Вспомни, каково это ─ быть моей девочкой, ─ не прошу. Приказываю, вычистив из голоса все до единой слабые интонации.
Сдалась. Разум еще блуждает, а вот химия тела уже работает мне на руку. Её сердце то ускоряет ритм, то пропускает удары, заставляя задерживать дыхание, словно ошейник все еще сдавливает шею. Я знаю о Лере больше, чем она сама о себе, но и
