Надменный индюк - Эмилия Марр
Романов тяжело вздыхает, но кивком головы даёт мне знать, что я был услышан и мои требования будут учтены.
Дальше говорим о рабочих моментах клуба и обсуждаем новости знакомых.
Приезжаем к нам в дом.
Открываются ворота. Когда въезжаем во двор, вижу, что в кабинете отца горит свет.
– Вот чёрт!
Саня паркуется и одновременно интересуется:
– Что случилось?
– Отец не спит. Пять утра! Бля-я…
– Чего ты возмущаешься, радоваться надо.
– Да я за него переживаю. Возраст уже…
– Дэв, не смеши! Твой отец ещё всех нас переживет.
– Да. Хоть бы.
Заходим в дом, и, конечно, в гостиной появляется и отец. Здоровается за руку сначала с Саней:
– Здравствуй, Александр. Как ты? Вижу – ничего, – с улыбкой оглядывает нас.
– Здравствуйте, дядя Арам.
– Барев* (привет), папа. Прости, что так поздно.
– Или рано, смотря как на это посмотреть. Как дела, сын? Вижу, нескучно было сегодня, – внимательно осматривает меня на предмет порезов и переломов, в то же время стараясь придать своему лицу невозмутимый вид.
– Всё хорошо, пап. Просто подрались. Так сказать, честь девушки защищали.
И не сдержавшись, сам и заржал. Чёрт побери, а ведь это правда.
– Настроение у вас хорошее, что же. Располагайтесь. Я тоже пойду, отдохну. Заработался сегодня. Хорошо, хоть завтра выходной.
Киваю. Знаю, что ни черта это не работа, он просто ждал меня, когда вернусь.
Уже зайдя в лифт, произнес:
– Давид, не заваливайся сразу в кровать. Сначала приведи себя в порядок. Что бы мама увидела тебя утром в хорошем состоянии.
Двери лифта закрылись, и отец уехал наверх к себе.
– Так, ну что? Перекусим, а потом в душ, или поменяем очередность, а может совместим, м? Игриво играю бровями.
Саня заржал и пошёл в свою комнату.
С тех пор, как мы сдружились с Романовым, в нашем доме одна комната для гостей стала его.
Периодически случается так, что я ночую у него в квартире, как, например, было сегодня, иной раз просто лень ехать домой за город.
А иногда, наоборот, в город, поэтому остаёмся у меня дома.
С утра, когда мама зашла пожелать мне доброго утра, повернулся к ней здоровой частью лица, она ничего не увидев, спокойно ушла вниз, а после мы не встречались из-за её отъезда на работу.
Прошло уже две недели с того ночного происшествия. Синяки рассосались, раны почти зажили.
Из ментовки никаких звонков не поступало ни мне, ни Романову. Что странно. Мы каждый день ожидали вызова на дачу показаний. Но с той стороны тишина.
Так как мои родители – медийные личности, я не хочу, чтобы эта история имела продолжение. Журналисты пронюхают её, и начнутся заголовки всех новостных порталов с того, что Аюнц Давид, сын медиамагната, избил бедных детдомовцев. А именно так и будет, никто не посмотрит, что парни – малолетние преступники и хотели изнасиловать девчонок. Все начнут только мусолить имена моих родителей и моё. Знаем, проходили.
Саня наш уговор помнит и ничего мне об этих девчонках больше не рассказывает и не вовлекает в их дела. Единственное, иной раз срывается с места очень неожиданно из-за неё. Но так как это никак не сказывается на нашем общении или работе, то я делаю вид, что мне всё равно, пока.
В глубине души мне интересно, как и что происходит у них, но понимаю, что если влезу снова, начнется трэш, и сразу глушу все зачатки своего любопытства.
Сейчас еду в клуб. Мегапати в самом разгаре, немного опаздываю, пацаны уже все там. До учёбы в универе осталась пара недель, надо успеть потусить как следует.
Заезжаю на парковку клуба, и одновременно со мной туда же заворачивает такси.
Что за хрень! Сюда можно только владельцам. Уже намеревался пойти охране настучать по голове, за то что пропустили, да и самому таксисту, что заехал, как из машины вышла «заноза в заднице Романова». Чёрт! А день так хорошо начинался!
Глава 16
Она меня ещё не видит. Выходит из машины, медленно закрывает дверь, прикладывает руку ко лбу и щекам. Странно, выглядит немного бледнее, чем обычно. Неужто болеет. Не хватало ещё, чтобы тут кого-то заразила.
Стою, жду, когда же она меня заметит. Наконец, она поднимает глаза, и мы встречаемся взглядами. Да, выглядит она неважно.
Остановилась, стоит и смотрит, но не произносит и слова, даже не здоровается, стерва!
– Что-то ты бледная как моль сегодня. Бухала накануне, что ли?
Она закатывает глаза и, оставляя мою реплику без ответа, направляется к клубу. Вот, блят*! Она меня игнорить собралась, что ли?!
Следую за ней и говорю:
– Серьёзно, неважно выглядишь. Ты бы прилегла, отдохнула. Желательно на рельсы.
Диана неожиданно резко разворачивается ко мне. Успеваю затормозить, мы не сталкиваемся, но всё равно оказываемся с ней лицом к лицу.
Её глаза в нервном напряжении бегают по моему лицу. Сжимает свои кулачки, еле сдерживает себя от едкого комментария. Стоит пыхтит, раздувая ноздри.
Смешная.
Жду, когда этот взрыв всё же случится, даже больше – желаю этого.
Наконец, она глубоко вздыхает, прикрывает глаза и расслабляет руки, встряхивая их.
– Здравствуй, Давид. Как дела? – произносит наигранно дружелюбным голосом. – Спасибо за беспокойство. Но нет, я не болею.
– И тебе не хворать. Да только видно, что уже больна. Зачем опять приперлась ко мне в клуб?
Маска спокойствия слетает с её лица, и она возмущённо спрашивает:
– Ты правда веришь, что подобные слова поднимают тебя в моих глазах?
Наконец-то передо мной настоящая Тереза.
– У меня нет такой цели по факту, крошка. Ты слишком высокого о себе мнения. Самооценку снизь, всё равно не соответствуешь.
В её глазах происходит взрыв, она возмущена моими ответами. Ей не понравилось, как я к ней обратился и что сказал.
– Послушай, ты! К своему возрасту мог бы уже научиться пропускать слова не только через рот, но и через мозг.
Вот стерва!
– Диана, ты вроде порядочная и скромная девушка, а вот не умеешь этого показать, – не оставляю я без ответа её подкол. – Сучка и всё тут. Нет, продолжать говорить в этой же манере мы не будем. Ты одно пойми, если бы мне доставляло удовольствие общаться с cyкaми, у меня бы давно уже была собака.
Тяжело вздыхает и трясёт головой.
– Да уж, приехали. Давид, ты всегда такой противный, или сегодня какой-то особенный день? Чем я заслужила к себе такое внимание? А
