Грешные игры. Освобождение - Каролина Дэй
Серьезность на лице Эндрю заставляет любопытство вгрызться мне в глотку. Интриган, не иначе. Но вряд ли дело в одной лишь интриге, все гораздо серьезнее, иначе он не объявился бы без звонка, или предупредил бы заранее о встрече, как делал раньше.
– Ты давно общалась с Тайлером?
Вторая странность, на которую я отреагировала не так, как всегда. Легкий холодок просачивался сквозь пальто, поднялся вверх по позвоночнику. Одно только упоминание о человеке снова вызвало странную волну по всему телу. А я-то наивно полагала, что стала забывать о Тайлере.
С момента нашего расставания Эндрю никогда не упоминал о нем, зная, как мне будет больно слышать его имя. Мы общались, как раньше. Парень звал меня на вечеринки, где подрабатывал барменом, а мы с Сарой составляли ему компанию. В общем, проводили весело время, изливали друг другу душу. Хотя нет, я изливала ему душу, в то время как веселый бармен лишь косвенно затрагивал свою личную жизнь.
Прошло столько времени, но Эндрю держал обещание. И сейчас вряд ли он спросил просто так.
– Был недавно случай, – отвечаю после затянувшегося молчания, когда мы выехали в общий поток машин. – А что?
– Он вызвал меня к себе и расспрашивал о тебе, показывал фотографию из клуба.
– Какую?
– Я вынес тебя на руках после того как…
– Ясно, – перебиваю его, не желая вспоминать тот адский день. А точнее ночь.
Тишина не давит на нас, она спокойно распространяется в каждый уголок салона и дает нам обоим возможность задуматься над ситуацией. Точнее мне задуматься, вряд ли Эндрю интересны мои умозаключения, касательно этой ситуации. И эмоций, которые медленно наполняют меня.
Они мне немного неясны. Не испытывала их раньше. Знаете, когда маленькое тепло в груди, которое долгое время не согревало, медленно-медленно начало распространяться по всему телу. Что-то похожее на эйфорию, на радость, граничащую с осторожностью. Потому что ничего хорошего в этих эмоциях нет. Совсем.
Почему Тайлер вспоминал меня? Почему расспрашивал Эндрю обо мне? Я думала, что у него своя жизнь, которую он разделяет с той женщиной из ресторана. А у меня своя. С Джеком. Но реакция на слова Эндрю кажется мне совсем неравнодушной.
Или мне так кажется? Скорее всего так оно и есть. Замоталась после загруженного дня, да и трупы свое дело сделали.
– Эй, ты там не уснула? – Эндрю возвращает меня на грешную землю.
– Прости, устала. Что ты говорил?
– Тайлер не искал тебя?
– Нет. Он обещал вообще не вмешиваться в мою жизнь, – повторяю свою мольбу, адресованную Таю. И он ее услышал, я точно уверена. Тем более все это время от него не было никаких новостей. Джек не упоминал дядю в разговорах, а телефон молчал. В прочем, как последние три месяца.
– Странно. Думал, он прислушается ко мне.
– Только не говори, что собираешься нас помирить!
– Не собираюсь, – спокойно отвечает парень. – Сами помиритесь.
– У каждого из нас своя жизнь. Я с трудом забыла его, и вспоминать больше не хочу.
– Как знаешь, но я бы не рассчитывал на спокойную жизнь.
Лучше бы он не начинал говорить о Тайлере. Лучше бы молчал, как все эти месяцы. Потому что мне больно. Банально больно от одной только мысли, что я снова погрязну в этом болоте любви, не получая ничего взамен. Не хочу о нем думать, не хочу представлять, как он лежит в объятьях другой, как проводит свои будни, чем дышит и что делает в данный момент.
Это заразно. Любовь заразна. Она будет рыть в груди глубокую яму, пока не выкопает достаточно места, чтобы поместиться. Только когда это чувство не будет подпитываться эмоциями постороннего, она без зазрения совести вылетит к чертям собачьим, оставив за собой огромную дыру. И тебе придется самой закапывать его. Днями, неделями, месяцами. И после этой ямы останется бугор, который каждый божий день будет напоминать о разбитом сердце и неразделенной любви.
Больше не хочу страдать. Это не для меня. Не надо. Я не нужна Тайлеру. Не нужна. Он оставил меня в покое. И Джека тоже оставил. Мы чужие. И останемся ими до конца жизни.
Тишину в салоне разрывает сигнал входящего вызова. И не обычного вызова.
Мне звонила мама…
– Алло, – голос неестественно дрожит, когда я нажимаю на зеленую трубку и произношу одно простое слово. Чего я жду? Банального «Привет» или «Я скучала»? Не знаю. Наверное, мне нужно просто услышать голос родного человека. Впервые за несколько месяцев. Но и эти мысли рухнули в один миг.
– Софья Петровна?
Мужской грудной голос. Незнакомый. Почему он позвонил мне с маминого телефона? Не представился, спросил меня по имени отчеству. Отвыкла от такого обращения, если честно, но этот факт волнует меня меньше всего.
– Вас беспокоит врач скорой помощи. Вашей матери плохо, и ей требуется срочная госпитализация…
Что он говорил дальше, я не слышала. Меня словно оглушили, заткнули нарочно уши и не давали услышать новые факты о маме. О женщине, которая меня родила, вырастила и пустила в этот грешный мир безобидным котенком. Та, которая беспокоилась обо мне больше, чем я сама. С которой я не разговаривала больше трех месяцев…
И сейчас над жизнью единственного родного мне человека нависла угроза смерти…
– Софи, все в порядке? – обеспокоено спрашивает Эндрю.
Не слышу. Ничего не чувствую. Даже не замечаю, как мы подъехали к общежитию, как брюнет чуть ли не тряс меня за плечи, лишь бы оживить. Я уткнулась в одну точку, прокручивая в голове обрывки общих воспоминаний с мамой и слова того мужчины.
– Мне нужно в аэропорт.
Глава 12. Большая проблема
