А маме не скажем - Екатерина Аверина
– Тише ты, – прижимает сильнее, чтобы перестала вырываться. – Когда ты во всем разберешься, – его лицо становится ближе, обдавая меня перегаром. – Уже будет поздно. Ты будешь моей, – его губы касаются моих.
Сжимаюсь вся и пытаюсь отстраниться. Перила балкона больно врезаются в спину. Невольный стон. Герману хватило, чтобы ворваться в мой рот языком и по-хозяйски там себя чувствовать. Мои слезы его не останавливают. Наоборот, кажется, заводят сильнее. Мужская ладонь поползла по голому бедру под платье. Он прикусывает нижнюю губу, слегка оттягивает зубами. Отпускает, снова целует.
– Сладкая… – хрипло шепчет и добирается до трусиков.
Сдвигаю ноги, но он расталкивает их коленом… и все заканчивается, когда за его спиной слышится обманчиво спокойный голос:
– Я убью тебя, – и мой спаситель за шкирку оттаскивает Германа в сторону.
Глава 22
Стэфан
Оттащил бухого друга от маленькой перепуганной девочки. Рывком вжал его в стену, на что ушли практически все силы.
– Гер, – хрипло дышу. Легкие горят, слабость волнами прокатывается, подкашивая ноги. – Не надо. Не трогай ее, – продолжаю удерживать, понимая, что сейчас любое его движение и я сдам позиции.
Он тоже понимает, но не двигается с места.
– Зачем она тебе?
– А тебе? – усмехается друг. – Смотреть и мучиться?
Сглатываю противный ком в горле. Меня мутит. Попытка вновь напиться не увенчалась успехом, но вот ноги сами привели обратно в дом отца.
Покатавшись по городу, так и не доехав до своей квартиры, я взял в ближайшем магазине бутылку вискаря и влил в себя огненную воду. Тут же проблевался и выбросил остатки в кусты. Чертовы лекарства, даже нажраться не дают.
А потом вдруг подумал: «Какого хрена я сдался и опустил руки? Оставил брата отдуваться за двоих?! Отец женится? Да срать! Девочка-наваждение станет мне сестрой? И что? Сводной же! Мы даже не росли вместе. Почему мне нельзя быть с ней? Это же бред». На этой ноте и попросил водилу вернуть меня обратно в дом, где все уже разбрелись по углам, кроме Германа.
– Давай я сам с этим разберусь. Иди проспись! – все же отпускаю его, ощущая, как пот заливает глаза.
Друг толкает меня плечом, зло смотрит на маленького рыжего котенка и покидает балкон. Сажусь на пол, не в силах больше стоять. А Милли вдруг берет и садится рядом, прямо в платье.
– Спасибо, – смотрит на меня малышка.
– Перестань, это мелочи. К тому же, – улыбаюсь девушке. – Я тебе должен.
Мы вместе нервно рассмеялись и молча уставились в небо. О чем думает котенок, я не знаю, но мои мысли сейчас о ней. Не удержался и взял ее за руку, положив ладошку к себе на согнутое колено, накрыл своей. Малышка не стала сопротивляться, продолжая смотреть в бесконечную синеву над нами. Погладил пальцами нежную кожу, осторожно сжал. Хочется удержать этот момент в памяти, пока меня снова не накачали какой-нибудь дрянью.
– А покажи мне свои рисунки, – попросил я.
Девушка удивленно на меня посмотрела, только улыбнулся снова.
– Я знаю, куда ты поступила. Про экзамен знаю от Геры. Так что показывай. Мне интересно.
– У меня нет ничего с собой, хотя… – подскочила на ноги, убежала в комнату и вернулась обратно с телефоном. – Вот смотри, – села обратно и на экране стала быстро перелистывать картинки.
– Подожди, подожди, – смеюсь. – Дай сюда, – забираю у нее трубку. – Не против, если я сам?
Отрицательно качает головой и с каким-то детским нетерпением ждет реакции. Забавная малышка. В ней столько жизни. Столько настоящего. Давно таких не встречал. Медленно пролистав рисунки, честно озвучил свой вердикт:
– Очень красиво.
– Это не помогло мне поступить самой, – грустно заключает она. – А теперь вот, – машет рукой в сторону двери. – Герман…
– Не бойся его, – не даю договорить. – На Гера тоже давят, как и на всех нас. Я не подпущу его к тебе. Никого не подпущу, – вновь беру ее ладошку в свою и подношу к губам. Сначала вдыхаю сладкий запах, затем целую.
Милли вздрагивает, но не отнимает руку, я позволяю себе больше, осторожно притягивая ее к себе.
– Иди сюда, – прошу тихо.
Удивительно, но она легко поддается. Для удобства расставил согнутые ноги чуть шире и усадил ее между ними, прижимая к себе хрупкое желанное тело.
– Замерзла? – ощутил под пальцами прохладную кожу, обнимая малышку.
– Нет, – она не шевелится, только дышит немного чаще, выдавая свое волнение.
– Расскажи мне что-нибудь, – прошу ее, устраивая подбородок на плече и прикрывая глаза.
– Что? – она ерзает, устраиваясь удобнее, не замечая, что этим ничего не значащим движением заводит меня так, что сидеть становится неудобно, но портить эту секундную идиллию не хочу, потому позволяю ей делать все, что захочет, лишь бы ощущать тепло своего наваждения.
– Да без разницы, – пожимаю плечами. – Когда ты поняла, что хочешь связать свою жизнь с искусством?
– Я с детства рисовать любила. Так что вопрос выбора был очевиден.
Ее запах въедается в кожу. Безумно хочется попробовать малышку на вкус. Милли сейчас такая расслабленная, доверчивая. Она так близко, что думать о чем-то другом у меня не выходит. Пропуская мимо ушей ее ответ, осторожно убираю на бок ее длинные рыжие волосы, оголяя для себя шею и плечо. Невесомо провожу пальцами, касаюсь губами. Малышка тут же отстраняется. Затем и вовсе поднимается, растерянно глядя на меня.
Вот и все. Момент испорчен.
– Не надо, Стэфан, – мнется, нервно заламывая пальцы. – Иди спать, – отворачивается.
Я поднимаюсь и вновь прижимаю ее к себе спиной. Понимаю, что во мне минуту назад пытались найти друга, возможно защитника, но я не согласен на фрэнд-зону.
– Стэф, пожалуйста, – она выворачивается.
– Я не обижу тебя, – шепчу ей. – Котенок… Мой маленький рыжий котенок, – стараюсь ее успокоить, но ни черта не выходит.
– Пусти! – шипит девушка. – Да что же вам всем от меня нужно?! – снова дёргается. – Уходи, Стэф!
– Да, Стэфан, – услышал от двери голос брата. – Иди спать. – Крис смотрит на меня ледяным взглядом.
– Оба! – почти кричит
