Малыш для стервы и холостяка - Анастасия Градцева
Рита, повинуясь неясному порыву, прижала к губам кончики пальцев той руки, которая только что касалась Марка. Казалось, что на них остался шлейф теплого, слегка терпкого запаха его кожи. Когда этот запах успел стать привычным и знакомым? В какой момент у нее началась на Марка такая реакция?
Рита прикрыла глаза и задумчиво лизнула кончики пальцев, на секунду представив, что это делает Марк, и ее прошибло таким мощным возбуждением, что едва колени не подогнулись.
«Фига-се», — тихо пробормотала она себе под нос. — «Приплыли… Ну хотя бы не одну меня так клинит, судя по тому, что было ночью».
Рита дернула головой, пытаясь выбросить все эти розово-сладкие, точно зефир, мысли, от которых она неудержимо глупела, и пошла в детскую — проверить Арсения.
Тот и правда еще спал, тихонько посапывая. Одеяло валялось в ногах. Рита аккуратно расправила его и укрыла крепкие голые ножки. «Не забыть постирать Арсюше пижаму», — напомнила она сама себе.
Малыш спал еще целый час, и Рите казалось, что она давно так прекрасно не проводила утро: постояла под душем (правда, немного нервно, ей все время в шуме воды чудился плач ребенка, и она дважды даже выскакивала из ванны и приоткрывала дверь, чтобы проверить), потом неторопливый завтрак и даже полностью выпитая чашка чая, а не как обычно — пара суетливых глотков, а допиваешь свой чай только через полчаса и то, полностью остывший. Зато в это утро удалось не только насладиться едой и чаем, но и почитать немного и ответить на два рабочих емэйла — просто неслыханная роскошь!
В итоге, когда Арсюша наконец соизволил проснуться, его встретила абсолютно довольная жизнью Рита: относительно выспавшаяся и в хорошем настроении.
Краткий осмотр показал: ребенок здоров. Никаких подозрительных находок в подгузнике, никаких позывов к рвоте, температура в норме, щечки розовеют, а из приоткрытого ротика доносится требовательно-голодное «га-га-га».
— Вот и что это было ночью, а? — риторически спросила Рита у Арсения. — Мы тут с твоим дядей чуть со страха не померли.
Арсюша застенчиво посмотрел на нее сквозь длинные ресницы, став при этом настолько милым, что Рита не удержалась и обняла его, прижав к себе. От него сладко пахло ребенком, и Рита жадно вдохнула этот запах, стараясь не обращать внимание на боль, ворочающуюся глубоко внутри. Она так любила этого малыша, что самой страшно было. Нельзя так любить чужих детей.
— Ты прости, но сегодня придется посидеть на диете, — строго сказала Рита, поудобнее устроив Арсюшу у себя на руках. — Каша на воде, никаких свежих фруктов и сока.
Но тот, похоже, услышал только то, что говорят о еде, и солнечно улыбнулся, став вдруг удивительно похожим на Марту. Кем бы ни был его загадочный отец, на внешнем облике ребенка его гены никак не отразились. Как будто подруга просто умудрилась отпочковать от себя свою маленькую копию: белобрысую и голубоглазую. Хотя оттенок глаз у малыша все же был другим, не таким, как у мамы. У Марты глаза казались очень светлыми и прозрачными: такой нежно-голубой цвет с уходом в серый оттенок, а у Арсения глаза были такими ярко-голубыми, что оставалось только пожалеть всех тех девушек, чьи сердца он разобьет, когда вырастет.
— Весь в дядю, — пробурчала себе под нос Рита и с досадой поняла, что злости в ее мыслях о Марке нет. Скорее наоборот.
Она покормила ребенка, поиграла с ним, вывела погулять — снесла по лестнице на руках, не стала надрываться с коляской — и все ждала-ждала, когда же Марк наконец проснется.
Его будильник на телефоне, который традиционно прозвонил в одиннадцать, она отключила. Бросилась в спальню Марка, едва услышав знакомое треньканье, и быстро нажала на «сброс». Марк даже ухом не повел: спал на животе, раскинувшись на своей широкой кровати, точно большой сильный зверь. Одеяло укрывало только бедра и ноги, выставляя напоказ красивую спину, и Рита, облизав ее взглядом, остро пожалела о том, что одеяло не сползло еще ниже.
Устыдившись своих мыслей, она убрала телефон обратно на тумбочку и ушла, стараясь ступать максимально тихо. Пусть Марк поспит. Он целую ночь дежурил у кровати малыша — заслужил отдых.
— Уже три часа дня! Ты почему меня не разбудила? — хриплым голосом спросил он, и Рита чуть не подпрыгнула. Она медленно повернулась к Марку, как бы нехотя отрываясь от пирамидки из кубиков, которую они с Арсюшей выстроили, и пожала плечами.
— Хотела, чтобы ты выспался.
— Дя-дя-дя!!! — радостно загулил малыш, и Марк тепло улыбнулся ему и присел рядом на корточки, потрепав по светлой макушке.
— У меня будильник не сработал, — сообщил он Рите, подозрительно на нее глядя.
— Бывает, — усмехнулась она. — Ничего страшного.
Повисла тишина. Рита старалась не смотреть на Марка, чувствуя, как разгоняется пульс и кровь приливает к щекам. Покажет он сейчас хоть словом, хоть жестом, хоть взглядом хотя бы толику того, что было ночью? Или…
— Как ребенок себя чувствует? — тон Марка был рабочим, подчеркнуто-нейтральным.
— Хорошо. Я немного скорректировала его меню на сегодня, чтобы перестраховаться.
— Хорошо. Мне надо будет еще поработать сегодня. Нормально, если вечером посижу с мелким?
— Нормально, — Рита почему-то чувствовала себя обманутой и очень, очень старалась не показать своего разочарования. — В холодильнике есть борщ.
— Да, спасибо.
И ушел. Сначала в ванную — там зашумела вода. Потом на кухню — зашипел чайник, дзынькнула микроволновка. Потом к себе в комнату — дверь была неплотно прикрыта, и Рита слышала, как быстро Марк говорил с кем-то на английском.
Что ж, все понятно. То, что было ночью — остаётся там, в ночи, а днем мы по-прежнему друг другу никто. Правила игры ясны, а вот устраивают ли они Риту, она еще подумает.
Ночью Рита привычно проснулась от плача Арсения, сонно потянулась за халатом и сразу пошла на кухню.
Марка, который вскоре тоже пришел туда, она почувствовала спиной, хотя тот молчал. От его взгляда становилось жарко, даже когда Рита его не видела.
— Пришла, чтобы спеть мне колыбельную?
Его голос был таким хриплым, таким волнующим, что у Риты начало что-то
