Люби меня (ЛП) - Брукс Анна

Не давая Кенни шанса ответить, я вырываю свои руки из его и бросаюсь к своей машине. Набираю номер Вона, и он отвечает на втором гудке.

— Где ты?

— Дома, а что? — его сонный голос так чертовски сексуален.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Всё в порядке?

— Нет.

— Что случилось? Где ты?

Боже. Даже после того, как я постоянно упоминала своего бывшего на нашем первом официальном свидании, его беспокойство — это последнее, что я ожидала.

— Мне просто нужно тебя увидеть. А где ты живёшь?

— Знаешь, где находится художественная галерея?

— Да.

— Я живу в студии над ней. Заходи со стороны Шестой улицы.

— Окей, — я вешаю трубку и разворачиваю машину путём резкого разворота, чуть не получив при этом перелом грудины.

— Чёрт, простите, — я машу рукой старушке, показавшей мне неприличный жест. — Мне жаль. Простите.

К счастью, снегопад прекратился, так что дороги свободны, и я довольно быстро добираюсь до его дома. Припарковавшись, стучу в дверь и поворачиваю ручку. Вон не отвечает, поэтому я толкаю дверь и поднимаюсь по лестнице туда, где, как я надеюсь, находится его квартира. То же самое происходит и там, и когда я открываю эту дверь, я сразу понимаю, что это его квартира.

Рисунки висят на кнопках на стене, а минимальное количество мебели и декора подтверждает то, что здесь живет парень.

— Вон?

— Сейчас приду.

Я останавливаюсь в маленьком закутке, где у него чёртова тонна разных карандашей и блокнотов. Поражаюсь разным настроениям его рисунков. Некоторые из них — прекрасные цветы, а другие — страшные драконы. Портреты невероятно реалистичны. В углу лежит стопка конвертов, а на том, что сверху, стоит штамп «вернуть отправителю». Я наклоняюсь и вижу имя Вона в верхнем левом углу. Конверт адресован Розе Моррис.

— Эй, — доносится голос Вона из-за моей спины.

— Это ты нарисовал?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, указывая на огромное количество произведений искусства. Моя рука опускается, когда я вижу его в чёрных баскетбольных шортах и серой майке. Никогда не видела его без джинсов и футболки. И тело у него потрясающее.

— Да.

— Вау. Все они так хороши, Вон.

— Спасибо. Так что же случилось?

У меня было не так много времени, чтобы обдумать, как будет протекать этот разговор. На мгновение возникает нерешительность, прежде чем я просто иду на это.

— Мне очень жаль. Я полностью испортила прошлый вечер, и даже не осознавала этого, пока Кенни не указал мне на это. Не могу поверить, что была такой идиоткой.

— Ты не идиотка.

— Она самая, — мои губы дрожат, и я смаргиваю слёзы. — Мне очень жаль.

Парень вынимает руки из карманов и охватывает меня ими за долю секунды.

— Почему ты плачешь?

— Потому что чувствую себя ужасно. Не могу поверить, что всё время вспоминала Брайана. Это было так глупо с моей стороны, и я…

— Ты не вела себя глупо, Рейн. Он был частью твоей жизни, и я должен принять это. И я принимаю это. Признаюсь, вчера это застало меня врасплох, и вместо того, чтобы что-то сказать, я подумал, что лучше всего просто уйти, чтобы у меня было немного времени подумать. И я сделал это после того, как вернулся домой, много раз. Я всё понял. Я действительно понимаю, потому что в моей жизни есть женщина, которая всё ещё держит свои грёбаные когти во мне, и как бы я ни старался, я не могу вырвать их, — он ведёт меня к своему дивану, и мы садимся рядом. — Мы ведь всё ещё узнаем друг о друге, верно?

— Да, — соглашаюсь я, желая знать, не та ли это женщина, о которой он говорит, чьё имя стоит на этих письмах.

Он смотрит мимо меня и облизывает губы, прежде чем снова сфокусироваться на мне.

— Я никому не позволял приблизиться к себе настолько, чтобы это имело значение, кто был вовлечён в мое прошлое. Я говорю это не для того, чтобы быть мудаком, но любая женщина, с которой я был, была не более чем безымянным, безликим средством достижения цели.

Не могу избавиться от отвращения, которое испытываю, думая о Воне с кем-то другим.

— С тобой я понял, что хочу тебя сиюминутно. С тобой это было мгновенно. И в самом начале я попробовал свою обычную хренотень, которая никогда не подводила меня раньше. И знаешь, как я понял, что ты не такая, как все? Особенная? Ты первая женщина, отказавшая мне, — Вон ухмыляется. — Но всё это заставило меня хотеть тебя ещё сильнее, даже если это означало, что мне придётся ждать.

Не знаю, как ему удалось превратить мои извинения в это, но полагаю, что это одна из причин, по которой меня так тянет к нему.

— Но я знал. Абсолютно точно знал, что там что-то есть. Здесь что-то есть, — он прижимает наши соединённые руки к груди. — Я не знаю, как, чёрт возьми, дать тебе жизнь, которую ты должна иметь. Быть мужчиной, которым может гордиться женщина, — тем, кем никогда раньше не хотел быть. Я не устраиваю модных свиданий. Даже не знаю, с чего начать всё это романтическое дерьмо, которое так нравится женщинам.

— Я ничего этого не хочу, Вон. Просто не хочу, чтобы ты от меня отказывался.

Он отпускает наши руки, встаёт и подходит к окну.

— Знаешь, в чём моя самая большая ошибка?

Нет. Он просто идеален.

— Нет.

— Я слишком преданный. Слишком уж чертовски преданный. Моя мать всю жизнь предпочитала мне отчима. Ещё с тех пор, что смог вспомнить, она дала понять, что ей противно моё присутствие. А знаешь, что самое дерьмовое? — продолжение его мыслей подсказывает мне, что на самом деле он не хочет ответа. Похоже, он осознаёт эти вещи, когда говорит их. — Я всё ещё так изголодался по её вниманию, что продолжаю позволять ей уничтожать меня; именно из-за неё я такой замкнутый придурок. И потому что я прошёл через столько дерьма с ней, потому что это всё, что, бл*дь, знаю, я всегда отвергал любого другого, кто мог бы быть в состоянии нанести ещё больший грёбаный ущерб моему и без того дерьмовому существованию.

Невыносимо слышать агонию в его голосе, поэтому я встаю и обнимаю его сзади.

— Ты не облажался, Вон. Ты такой хороший, а я идиотка, что цепляюсь за прошлое, когда всё, чего хочу для будущего, находится прямо передо мной. Я пытаюсь избавиться от наваждения, за которое цеплялась, а ты пытаешься уйти от своего прошлого. Ты заставил меня понять, что всё, за что я держусь, — это чёртова фантазия, которую я создала в своём уме. Я уже забыла, каково это — грустить, потому что ты делаешь меня счастливее, чем когда-либо.

Он поворачивается в моих руках и поднимает меня. Я тихонько вскрикиваю и хватаю его за плечи, обхватывая ногами за талию. Его решительные шаги приводят нас в спальню, и мой пульс ускоряется. Окончательно. Вон укладывает меня и, не отпуская, целует. Я держу свои конечности там, где они есть, лишь сжимаю их сильнее. Я хотела этого и должна была сделать это с ним чертовски давно.

Мужчина отстраняется от меня, и я всхлипываю от потери его. Его лоб упирается в мой, и Вон изо всех сил пытается выговорить то, что пытается сказать, но в конце концов произносит.

— В любом другом месте, детка. Он может быть где угодно, но только не в этой постели. Не тогда, когда мои руки и рот на тебе. Не тогда, когда я пытаюсь показать тебе, что на самом деле чувствую, потому что слова никогда не смогут адекватно описать то, что ты значишь для меня.

Я сжимаю губы, и единственная слезинка скатывается из моего глаза на его подушку. Он вытирает её большим пальцем, и я поворачиваю голову, чтобы поцеловать его руку. Моё безмолвное согласие с тем, что он только что сказал, но он должно быть понял, потому что его губы скользят по моим, прежде чем он начинает прокладывать свой путь вниз по моему телу. Его рот кажется волшебным, и я каким-то образом уношусь туда, где у меня нет никаких забот, нет прошлого, подкрадывающегося ко мне, и нет обиды за то, что я потеряла. Сейчас есть только он и я.

Его руки скользят вверх по моему животу под рубашкой, и когда его большой палец трётся о мой сосок, что находит отклик в моей сердцевине. Вон сдвигает ткань вверх, через мою голову, а затем бросает её на пол. Его широкие ладони покрывают весь мой живот, когда парень скользит руками вниз, останавливаясь, чтобы проследить за частями моей татуировки.