Принцессы не прощаются (СИ) - Левина Ксюша

 Ты меня не целовал, потому что обещал не приставать, и от этого было почти больно. Всё тело ныло, потому что не понимало, какого чёрта всё так пристойно, ведь мозг уже давно согласился, что мы в общем-то не прочь дать шанс кудрявому… Но ты просто шёл наверх, нёс меня подхватив за ягодицы, и улыбался. Ни на секунду не замедлил шаг, будто мы участвовали в странном парном соревновании с другими такими “бегунами”.

 — Почему ты меня не целуешь? — не выдержала я, чувствуя, что ты вообще-то не только этого хочешь, наши тела были слишком близко друг к другу прижаты, такое не скрыть.

 — Я обещал… — глухо отозвался ты, — Так что…  не говори со мной, просто помолчи, лады?

 По сути я никаких обещаний от тебя и не просила. Я почти сказала: “Ладно, пошли!”, почти пожала плечами и пошла куда повёл. Ты сам поставил какие-то условия и сейчас без поцелуев моё тело и правда ныло и болело, не только губы или что-то там ещё, а прямо всё целиком. Так бывает?

 Наверное.

 Ты толкнул дверь спальни, но на пол меня не поставил, а донёс до кровати. Встал на ней на колени, уложил меня на спину и теперь вроде как оказался… у меня между ног, и всё это было как-то очень… реалистично. Именно реалистично, как будто идеальная картинка, сто лет всем знакомая. Мальчик, девочка, кровать. И вот такие они лежат на ней, приступая к непотребствам, но ты не приступил.

 Облокотился о кровать, по обе стороны от моей головы, запустил пальцы в мои волосы и тяжко выдохнул, будто выдержал главный экзамен в жизни.

 — Круто, — улыбнулся, глядя мне в глаза. Касаясь моих губ кончиком носа, и я потянулась за ним, чтобы поцеловать — ты засмеялся.

 — Что ты делаешь? Почему просто меня не раздеть? — спросила я, а тебя аж передёрнуло, от этих слов кого-то явно совсем вынесло из берегов.

 — Я объясню, — прохрипел ты, прижимаясь чуть сильнее, и я выгнулась крепче обхватывая тебя ногами, — Видишь ли… обычно всё было очень быстро… И скучно. А я так не хочу.

 — Мучаешь себя?

 — И тебя, — довольно кивнул ты.

 — А я-то что?

 Ты закатил глаза, давая понять, что такого умника мне не обмануть.

 — Хочу всё по-порядку. Ты же не хочешь использовать меня и бросить на утро? — от этого вопроса я рассмеялась. Ты умел говорить дико сексуальные вещи, которые являлись таковыми только от того, что были совершенно странными.

 — А вдруг?.. Может, ты мой мальчик на одну ночь?

 — Не, я хочу быть мальчиком на… для начала пару-тройку ночей. А потом посмотрим, — ты замер и мы замолчали.

 Мы совершенно серьёзно, без смеха, смотрели друг другу в глаза, а у меня аж скулы сводило и рот наполнялся слюной, будто перед носом лежала очень вкусная и очень кислая конфета.

 Твои глаза бегали, будто ты хотел узнать ответы на свои вопросы и по очереди искал их то в одном, то в другом моём зрачке. Твои губы были плотно сжаты и уголки иногда подрагивали и я знала, что всё это ужасно напряжённо. Так, как ещё не бывало.

 Пришлось считать до десяти и выдыхать, но из-за этого я приоткрыла губы, а ты со стоном наклонился и минуя их вгрызся в шею, так что я вскрикнула от неожиданности и сумасшествия этой ситуации. До чего хорошо было просто ощущать, что ты вот, рядом, со мной, и твоё тело на моём пусть и одетое. И твои губы на моей шее и они целуют, целуют, лихорадочно и жарко.

  — Давай спать, а? — попросил ты, тяжело и горячо дыша в мою шею.

 — Да...давай, — выдавила я, чувствуя дрожь в коленях, от того как сильно тебя сжимала.

 — Хорошо. Ты сейчас не шевелись, ладно? Я просто откачусь подальше и…

 — Если ты меня не обнимешь пока будем спать, я вызову таксу и уеду! Понял? — прошипела я в ответ, и ты даже не успел дёрнуться.

 От моих слов твои губы снова пришли в движение и снова скользили по коже, пока не коснулись, наконец, губ. Губ, которые уже онемели окончательно от невозможности получить желаемое.

 Мы целовались.

 И я думала, что ты, должно быть продал дьяволу душу за свои губы и умение целоваться. Не остановишься же ты после этого? Ха! Я была такой наивной, а ты всегда был чертовски сильным.

 В тот момент, когда твои пальцы уже гуляли по моей обнажённой спине, сжимая кожу, а я вся выкручивалась, чтобы подсказать, что хочу внимания не только какой-то там спине, ты остановился. Откатился. Вышел на секунду, а вернувшись залез под одеяло, засунув руку под подушку и притянув меня к себе.

 — Спать, Лид, спать, ладно?

 — Ладно, — шепнула я разочарованно, в тайне ужасно тобой гордясь. Гордость была на втором месте после ненависти.

 — Это просто кровать, — пожал плечами ты, — То же что диван, только шире. Ширина кровати же ничего не значит.

 — Нет, — шепнула я в ответ, коснулась своим лбам твоего и отвернулась, а ты тут же прижал меня к себе, — До чего хорошо…

 — То ли ещё будет, — со смехом пообещал ты.

 — Ненавижу тебя, Егор…

Пол года спустя

 — Ненавижу тебя, Егор…

 Я открыла глаза и радостно замерла, глядя в окно. Там было чёрное небо. Там были звёзды и луна, и всё это обещало, что вся ночь ещё впереди. Что ещё не утро, и сказка заканчиваться не должна. Но она закончилась вместе со снами, которые всегда мне снились, когда посулив кучу подарков ночной медсестре, я оставалась с тобой.

 Было жарко, футболки между нашими телами стали влажными от пота, твои руки не прижимали меня к себе, будто стали ослабшими макаронинами, а пока я плавилась от жары рядом с твоим телом, ты, наверное, зяб.

 Я вылезла из твоих рук и облегчённо выдохнула. Страшно хотелось пить и размять кости, а потом вернуться обратно и снова нагреть место рядом с тобой и вообще никуда не деваться. Высшая степень нежноты. Как будто кто-то растопил в моей душе розовые клубничные зефирки. А потом посыпал мой горячий шоколад мышьяком.

 Ты не от меня нагрелся. У тебя была температура…

 А моё сердце рвануло к горлу так стремительно, что я задохнулась, а потом упало ещё скорее, так, что я услышала, как оно шлёпнулось на пол и покатилось под твою койку.

 — Помогите, — шепнула, а потом ещё и ещё, прежде чем побежать за доктором.

Глава двадцать третья. Допустим вместе

Вуаля! Теперь я не могу ничего тебе рассказывать. Отныне моя судьба — эпистолярный жанр… Меня больше не подпускают к твоей палате, потому строчу в тетрадку, как школьница, и верю в новую примету: ты очнёшься, когда допишу.

 А ещё меня назвали параноидальной истеричкой, которой пора лечить голову, а не жениха. Температура была не у тебя, а… у меня.

 И ничего страшного же, ну перепутала спросонья и перепутала, но нет же. Я устроила в больнице скандал… да ты, наверное, слышал. Убеждала, что они говорят полную дичь, и тебя нужно спасать.

 Спасла. От себя. В какой-то момент доктор решительно подошёл ко мне, пощупал лоб и заявил, чтобы собирала манатки и шуровала домой.

 Лечусь, пью чай, выслушиваю всякое от твоей бабушки. Ещё и таблеток никаких особо нельзя, так бы закинулась антибиотиками и уже была у тебя…

 Мне даже жаль, что ничего не изменилось. На волнительной ноте прогуглила всё про температуру и… ничего. Температура — то воспаление, воспаление — это плохо. Плохо — это когда ты умираешь, но ты же такого не сделаешь, так что я буду писать свой “роман”, и как только появится слово “Конец”, ты как в романтических фильмах откроешь глаза. И я побегу и повисну на твоей шее, а ты будешь меня кружить по комнате…

 Ну ладно, я понимаю, что так, как в фильмах, из комы никто не выходит, но буду смотреть на ситуацию по-своему.

 Егор, я жду хоть одной положительной новости и пока не услышу, буду на страшном нервяке, а нам это не нужно. Мне все говорят про “четыре недели”... Что мол дальше — уже всё меньше и меньше шансов. Сейчас прошло две. У тебя две грёбанные недели на то, чтобы проснуться, милый.

 А я продолжу.

 Я остановилась на… кажется на том, как мы впервые спали на одной кровати, верно? Пропустим утро, завтрак и доставку нас и нашей ёлки до дома. Сейчас нас интересует следующий день.