Опять пересдача?! (СИ) - Истокина Ксана

— Ай! — издала я непроизвольно звук и застонала от боли.

— Тарасова, — вздохнул тяжко Михаил Игоревич. — Я не уточнял, но видимо нужно было предупредить, что не нужно с собой парту тащить. Мне вполне хватит лишь вас с тетрадкой.

— Угу, — кивнула я головой и пошла к нему, но далеко мне уйти не удалось потому что кофтой зацепилась я оказывается об парту. Попробовала резко сделать шаг вперед, но получилось только еще хуже. Я полетела назад и прямо своей "пятой точкой" уселась на парту. Ой!

Михаил Игоревич расплылся в улыбке и закашлял. Кажется, его на смех сейчас прорвет, но он пытается сдержаться и прикрывается кашлем.

— Тарасову, кто-нибудь сопроводите ко мне. Желательно под ручку. Сделайте доброе дело, уважаемые студенты! — произнес на всю аудиторию Михаил Игоревич.

Вот зачем он так меня позорит?

— Я сама. Не нужно меня сопровождать, — отозвалась я.

— Тарасова, тебе вообще противопоказано геройствовать! С твоей огромной невезучестью это принесет лишь бедствия.

— А я рискну, — твердо прозвучал мой голос.

Я встала с парты, отцепила кофту от парты и с высоко поднятой головой пошла к нему.

Преподаватель качает головой и следит за каждым моим шагом.

— Тарасова, не искушай судьбу. Себя не жалко, то об остальных хотя бы подумай.

— Я почти уже подошла к вам, — объявила я вслух.

— Этого я и опасаюсь, Тарасова, — пробормотал Михаил Игоревич.

Вот накаркал!

Преподаватель, похоже сглазил меня!

Глава 14

Я споткнулась и полетела вперед, прямо на него.

Кажется, что это уже было. Но моим ногам на эту мысль как-то все равно.

Михаил Игоревич спрыгивает со стола и несется ко мне. Он разводит руки в стороны.

Надеюсь, что мне удастся попасть прямо в его объятия, а не развалиться на полу перед ним.

Преподаватель успевает меня поймать до падения.

Каких-то пару секунд, мне удается побывать в его теплых и таких для меня приятных объятиях, а потом он сразу же отстраняет меня от себя.

Одну свою руку, он положил на мое плечо, а вторую свою руку положил на свое бедро. Вид его лица был суровым. Кажется, мне сейчас от него попадет!

— Тарасова, но я же русским языком тебе говорил: "НЕ ИДИ ОДНА!" — Он прикрыл глаза и застонал от досады. — Вечно тебя на всякий экстрим и что-нибудь тяжелое тянет. А главное, чтобы было пожестче, как можно жестче! Не можешь, ты без всяких ударов, падений прожить и дня. Просил же тебя по-человечески. — Михаил Игоревич убрал свою руку с моего плеча. — Я закрыл уже глаза на то, что ты по-русски меня не понимаешь. Ладно с этим инстинктом самосохранения. В тебе он похоже вообще отсутствует, так что пропустим и это. Ты хотя бы по моей хмурой мимике лица поняла, что ты делаешь что-то неправильно и тебе нужно прислушаться к моим словам?! Ох, давай тетрадку. Что с тобой об этом говорить?! Ты все равно меня не послушаешь и сделаешь все по-своему!

Я отдала ему тетрадку свою.

Михаил Игоревич присел на стол и стал внимательно смотреть каждую страницу. Какой тщательный осмотр у него. Он сейчас такой еще и суровый.

— Тарасова, — взглянул на меня преподаватель, через пару минут. — Если ты сейчас прочитаешь для меня последних два слова, которые ты написала на этой странице, то я даже зачту тебе эту лекцию.

— Ааа… — вырвалось невольно у меня.

Мне пора начинать паниковать или еще рано и у меня есть шанс как-нибудь выкрутиться?!

Михаил Игоревич снова посмотрел в тетрадь, а потом поднял голову и взглянул на меня.

— Что-то не похоже на "ааа", — произнес преподаватель. — Признаться честно, я тоже сначала подумал так. Но ты хотя бы взгляни на свою лекцию, своими глазами, Тарасова. Или у тебя вся лекция написана из "ааа"?!

Многие студенты засмеялись после слов Михаила Игоревича.

Похоже он не смог разобрать мой подчерк. Я его не виню. Сама не всегда могу понять, что за слово я написала.

Но сейчас мне нужно очень постараться разобрать словосочетание, иначе это грозится тем, что мне опять придется переписывать эту лекцию объёмом не менее 8-10 страниц. Сейчас у меня мотивация, что надо! Очень хорошая. Нужно постараться и разобрать "свои красивые каракули". Ну, с Богом, удачи мне!

Сейчас я очень надеюсь на удачу. Надеюсь, что она будет со мной.

— Можно? — руки потянулись к тетрадке. Хочу ее для начала взять в свои руки.

— Нет, Тарасова, — качает головой преподаватель. — Просто подойди ко мне и наклони немного голову. Мне интересно будет проследить за твоим выражением лица, — усмехнулся Михаил Игоревич. — Когда я пытался прочесть твои два словосочетания, то в этот момент у меня наверняка была бесподобная мимика лица. Жаль, что я не смог увидеть себя со стороны. Зато у меня появился прекрасный шанс увидеть со стороны твою неотразимую, богатую мимику лица, и я этим шансом очень хочу воспользоваться.

Я подошла к нему, наклонила голову.

— Вот здесь, — пальцем мне показал Михаил Игоревич, куда именно мне смотреть.

Я взглянула на свой подчерк.

Сначала рот в удивление приоткрыла. Потом глаза закрыла, глубоко вздохнула пару раз.

Опять открыла глаза, но ничего не изменилось.

И все же головой мотнула. Мало ли, может все же это поможет. Я надеюсь, что у меня появились внезапные галлюцинации и только.

Михаил Игоревич с нескрываемым интересом смотрел на меня.

— Впечатляюще, да?! — произнес преподаватель, улыбаясь при этом.

— Здесь же все понятно, — произношу я, стараясь убедить в этом одновременно нас обоих.

— И что же здесь тогда написано? Скажи мне, Тарасова, — произносит преподаватель своим глубоким голосом.

Очень тяжело сосредоточиться, когда он так рядом со мной. Только протяни руку даже случайно, и я дотронусь до него.

— Я сократила эти два слова. — Наверняка именно это я и сделала. По-другому никак, даже сама себе не могу объяснить, почему у меня в тетрадке написано какое-то словосочетание "тр. бр".

— Гениально! — воскликнул Михаил Игоревич. — Только сокращать нужно так чтобы потом прочитать можно было бы. Что же это за словосочетание такое у тебя означает, Тарасова?

Мне бы тоже хотелось это знать.

— Т… р… — пытаюсь вслух вспомнить что же я такое сокращала.

Михаил Игоревич взглянул на меня. Я же сосредоточено смотрела на это словосочетание. Я должна вспомнить что же я так усиленно пыталась сократить.

— Были бы вы за рулем, я смело бы предположил, что вы пытаетесь машину завести так… Тарасова, вы, когда писали эту лекцию, то случайно попутно не бежали за автобусом?! — преподаватель пальцем провел по своей нижней губе и задумался над чем-то пару секунд. У него даже загорелись глаза, и он стал смотреть на меня как-то предвкушающе. — Вы в конце концов не учитесь случайно еще на медицинском факультете параллельно?! Там диктуют еще быстрее и слова очень длинными получаются. Студентов можно понять, но они и то сокращают гораздо понятнее. Ты же, Тарасова откуда вся такая отличительная от всех и от всего?!

— Как смогла, успела, так и сократила словосочетание, — сказала я.

— Вспомнила, что за словосочетание? — поинтересовался преподаватель у меня.

— Почти.

— И что же вспомнила?

— Что я вспомню и, если вы меня спросите об этом перед зачетом, то я вам и отвечу. Договорились? — Я постаралась, как можно милее улыбнуться ему. Может он растает от моей милой улыбки и смягчится по отношению ко мне?

— Не договоримся, Тарасова. С тобой, я точно не буду договариваться! Это очень опасно может оказаться для моей жизни! И неизвестно, что в итоге произойдет. Ты, Тарасова "слишком непредсказуемая личность"! Так что, переписывай заново эту лекцию.

Ох! С ним у меня постоянно происходят одни сплошные испытания по его предмету.

— Хорошо, — с унылостью в голосе, произношу я.

— Какой сюрприз! — изумился преподаватель. — Ты послушала меня и согласилась, не предлагая никакой авантюры.