Я хочу вас, босс (СИ) - Васильева Лариса Николаевна
Кораблев вывел в центр залы и поднял руку, призывая присутствующих к тишине.
— Друзья, — обратился он к гостям. — Мы собрались здесь не просто так. В жизни каждого мужчины случается волшебство. И имя ему — любовь и надежда. Надежда на то, что наше рождение и смерть будут освещаться светом любви. И светом моей любви стала Надя. Позвольте представить вам девушку, которая согласилась стать моей женой.
Он захлопал в ладоши, а я какими-то кадрами — обрывками видела обращенные на меня лица незнакомых людей, имен которых я не знала, кто они и зачем тут, не знала их историй и не чувствовала их тепла. Единственное, что я видела, как Чистяков уходит. Он тоже захлопал, бросив безразличный взгляд в мои сторону, и направился к выходу.
— А Паша не останется? — облизнув пересохшие губы, спросила у принца.
— Сказал, дел много, — пояснил Арсений, улыбаясь тем, кто подходил нас поздравить, пожимал ему руки, лез обнимать и целовать меня. Я стояла, как кукла, и механически отвечала на рукопожатия и лобызания, пока не подошла его мать. Холодное лицо, холодная улыбка, вежливо улыбнулась, приобняла.
— Поздравляю, — тихо сказала сыну и отошла, а потом я увидела его отца.
— Петр Анатольевич, — он поцеловал мою руку. — Вы просто прелесть, Надя, — искренне выдал мне, и я немного расслабилась. Он был очень похож на сына, или сын был похож на отца. Спокойствие, достоинство, внутренняя стать и свет, который сиял на лице. Отец встал рядом с сыном, широко улыбаясь и принимая поток восклицаний.
А ведь мне надо радоваться, подумала я. Бурно. Все как в сказке. Меня любят, меня хотят, и северный воин — такой потрясающий. Почему же я стою, как побитая собака с резиновой улыбкой и чувством, что совершила страшную ошибку?
— Давай завтра подадим заявление в загс? — обратился Кораблев с предложением.
— Так быстро все, — пробормотала я растерянно.
— Не хочу тянуть, поженимся, уедем в свадебное путешествие за моря и океаны, ты же хотела?
— Да, конечно, — я виновато улыбнулась. — Завтра так завтра.
— Сегодня останемся гостить у родителей, — продолжил Арсений. — Вижу, ты устала, скоро все закончится.
Но закончилось все не скоро, а далеко за полночь. Торжественные речи сменялись танцами, разговорами и новым потоком поздравлений. Поэтому на кровать в комнате, в которую нас проводила мать, я упала без задних ног и закрыла глаза. Не встану, усну прямо в платье. Умираю от усталости. Но вдруг я насторожилась, услышав громкий шепот за дверью. Кораблев разговаривал с Ириной Васильевной. Не выдержав, осторожно подкралась и прислушалась
— Она тебе не пара, — вещала маман, нервно сжимая что-то в руках. — Вульгарная и бескультурная. Не понимаю, как ты мог так опуститься?
Его ответов я не расслышала, отступив подальше с бьющимся от волнения сердцем. Значит, интуиция не обманула. Я не понравилась его матери. Совсем не понравилась. Ледяной холод сковал руки и ноги. Я ведь сказала только “привет”. Почему вульгарная? Взглянула на себя в зеркало напротив. Это Паша виноват, с отчаянием подумала я. Вырядил в бордовые тона. Я была в скромном голубом наряде, а сейчас похожа на какую-то продажную женщину. С остервением стала срывать с себя его подарок, но от волнения пальцы запутались и не смогли справится с боковым замком, я начала снимать его, плюнув на осторожность. Порвется и к черту.
Сзади кто-то обнял, накрыв грудь теплыми ладонями, Кораблев убрал волосы и поцеловал в шею.
— Надеюсь, ты раздеваешься для меня, и очень долгие месячные закончились? — спросил он, улыбаясь.
— Закончились, — к черту идиотский спор, и к черту этот Чистяков, к черту мать — змея. Я буду счастлива, потому что рядом стоит тот, кто подарит мне это счастье.
— А у тебя всегда так долго? — усмехнулся Арсений. — Спрашиваю, чтобы заранее настроиться, как оно все в будущем будет.
— Не всегда, — мотнула головой. — Затмение нашло, болезнь какая-то, страсть.
— Что-то я не очень тебя понимаю, солнце, — он не особенно слушал то, что я говорю, медленно раздевая. — Соскучился. Давай дальше делать детей.
— Хорошо, — прошептала я, ловя его губы и закрывая глаза. Глаза я закрыла случайно, и почему-то в воображении Арсений превратился в черта. В испуге открыла их снова, чувствуя, как руки принца гладят грудь, а губы опускаются все ниже. Нельзя их закрывать. Надо смотреть и участвовать. Но веки сами собой опускались, меняя реальность. Из темноты на меня смотрел Паша, и его руки раздвинули ноги, и его губы проникли так глубоко, что я вскрикнула.
— Все хорошо? — спросил Кораблев, возвращая в реальность.
— Да, — глаза я больше не закрывала.
На следующий день мы завтракали с его родителями в гостиной. Две стены до потолка занимала внушительная библиотека. Над головой качались люстры с множеством рожков. Обеденный стол цвета эбенового дерева был еще больше, чем тот, за которым я сидела у Чистяковых. И все далеко друг от друга. В глазах рябило от количества столовых приборов, вилок и ложек. Плюнув на церемонии и этикет, я сидела и ела, делая вид, что не вижу, какие взгляды на меня бросает маман. Смотри и не подавись. Так едят обычные девушки. Просто и со вкусом, не заморачиваясь ерундой. Кораблев улыбался и ничего не замечал. Всю ночь мучил меня, не давая спать до утра, поэтому сидел довольным, как удав. Ну хоть кто-то счастлив.
— А где работают ваши родители? — Ирина Васильевна обратилась ко мне с самым любезным тоном.
— Мама бухгалтер, папа — инвалид на пенсии, — я не стеснялась и отвечала, как есть. Ну да, мы не дворяне, и наша усадьба — деревянный дом в Подмосковье. И что дальше?
— Вы из Москвы? — продолжала она сверлить вопросами, демонстрируя сыну, с кем он хочет связать свою жизнь.
— Нет, снимаю квартиру, — и этого я тоже не стеснялась. Иди-ка ты, графиня Кораблева, поработай под началом своего Арсения, который не знает, что такое конец рабочего дня, а я посмотрю на тебя. И на твою тухлую ледяную рожу, которую ты сейчас жмешь в кислой улыбочке. Я собрала волю в кулак, стараясь держать себя в руках и быть такой же холодной, как эта лицемерная змея.
— А где вы работаете? — она не смогла скрыть презрение, скривив жесткие губы.
— Я рядовой менеджер в “Авалоне”, вместе работаем.
— Понятно, — ее лицо показывало, что ей понятно. Что я меркантильная выскочка, которая стянула штаны с отличной партии вроде ее сына дворянина и генерального директора компании. И что между нами — пропасть. Да и черт с тобой.
— Работы столько, что любовь случилась прямо в его кабинете, — пояснила, услышав, как ложка выпала из рук ее величества. Так-то, знай наших, вульгарных девок.
Кораблев рассмеялся и посмотрел на меня влюбленными глазами. Господи, какое счастье, что он не похож на свою мамашу.
— Мне нравится ваша прямолинейность, — подмигнул Петр Анатольевич, взглянув на довольное лицо сына.
— Прямолинейна как танк, — принц то ли хвалил, то ли иронизировал.
— Если мне кто-то или что-то важно, не раздумываю, — кивнула я.
По дороге попросила заехать домой, надо было переодеться.
— Подожду тебя в машине, — сказал Кораблев, паркуясь.
— Не надо, ты езжай, я на своей доберусь, — я поцеловала его и помчалась в аптеку. Какое-то тяжелое предчувствие сжало сердце. Месячные почему-то задержались. Трясущимися руками открыла ключом дверь и ринулась в ванную.
— Алло, Ксюш, — позвонила подруге. — Мне плохо. Совсем.
— Что случилось? — испугалась она. — Где ты?
— Дома, — с раздражением одернула ее. — Я беременна.
— От кого? — ахнула она.
— От Кораблева конечно же, — убитым голосом ответила ей. — Вчера он сделал мне предложение. Сегодня подали заявление в загс. Арсений, как оказалось, не просто директор компании, а граф там какой-то.
— Блин, а почему тебе плохо? — не врубалась она. — Я так рада за тебя, Надюш! Новости — супер!
— Потому что я люблю другого, — заплакала в трубку.
8.1
Если меня трясло в нервической лихорадке, я всегда встречалась с Оксаной и бегала по этажам торгового центра. Покупки успокаивали. Мы встретились, не сговариваясь, долго мерили юбки и платья, пока сам процесс не надоел. Ничего мне не нравилось. Настроение было хуже некуда. Шопинговый забег на этот раз не помог.
