Здравствуй, мама! (СИ) - Борн Амелия
— Понятно. С одной стороны — вроде бы права. С другой — не боишься упустить время и дать этой… сушке фору?
Я фыркнула и отставила пустой стакан.
— Фору она получила в тот момент, когда вышла замуж за Разумовского, — вяло парировала в ответ.
— Да, и шанс свой профукала. Но теперь-то она умнее.
Посмотрев на Виктора, я нахмурилась. Перевела взгляд на телефон. Может, Вик прав и мне стоит хотя бы просто поговорить с Игорем, чтобы понять, как он настроен?
— Мне просто нужно время. До завтра. Приютишь же? — решив, что пока с меня хватит, я повернулась к Виктору.
— Конечно. Но завтра, крошка моя, иди и покажи, кто в доме хозяин!
Показать не получилось. Утром я обнаружила на включенном телефоне с десяток пропущенных звонков от Игоря. Значит, он переживал не меньше моего. Это грело душу, но и вселяло тревогу. А что если он раз за разом набирал мой номер, чтобы сказать, что наша помолвка в прошлом и нам нужно забрать заявления?
Я, конечно, всегда отличалась бодростью духа и прочего, но именно в этот момент малодушно отключила телефон снова, так и не набрав номер Игоря.
— Все, я доберусь и с ним поговорю, — пообещала я Виктору, стоя в прихожей и собираясь ехать домой.
— Договорились, — кивнул Вик и, расцеловав меня, распрощался.
Правда, добраться до дома без приключений мне не удалось. Я вышла из такси, направилась в сторону подъезда и услышала надменно-насмешливое:
— Тамара?
Прикрыла глаза, досчитала до пяти. Это же бывшая жена Разумовского собственной персоной! Мне даже оборачиваться было не нужно, чтобы это знать.
Все же повернувшись к ней, уточнила:
— Вы, кажется, Ольга?
Она усмехнулась и сложила ухоженнные руки на груди примерно моего размера. С той лишь разницей, что в комплекте с ней шло идеально сложенное тело, в отличие от некоторых.
— Ольга. Разумовская. Я приехала, чтобы поговорить с вами как женщина с женщиной.
Прекрасно. Хорошо хоть не как женщина с прислугой.
— И о чем нам с вами говорить? — подернула я плечами. — Кажется, не далее как вчера вы меня попросили исчезнуть, потому что больше не нуждаетесь в няне.
Ольга замялась, и я поняла, что попала в цель. Неужели, она получила за это от Разумовского нагоняй?
— Я хотела сказать вам, чтобы вы не расстраивались. Вы же должны были понимать, что выглядите несколько… нелепо рядом с Игорем?
Мой рот так и приоткрылся от удивления. Слова застряли в горле, хотя, я уже и собиралась сказать Ольге все, что я о ней думаю.
Я выглядела… нелепо! Да-да, именно так она и сказала.
— Вы знаете, я увидела ваши фотографии на том благотворительном вечере. И сразу поняла — позорить своих детей я не позволю. А Игорь… он ведь делал это все, — она помахала в воздухе наманикюренными пальцами, — чтобы просто мне досадить. Конечно же, выбрал вас. Ту, которая совершенно не соответствует внешне его статусу. Ну и дети. Вы ведь сами стали свидетельницей тому, как они по мне соскучились!
О, да… стала. Да еще и почувствовала себя при этом самой настоящей идиоткой.
— А может, внешний вид — это не то же самое, что соответствие статусу? — усмехнулась я, окидывая Ольгу взглядом с ног до головы. — Да, вы правы. Маму Адаму и Дине не заменит никто. Но вот женщина, которая гуляет направо и налево, способна испортить репутацию гораздо больше, чем та, у кого есть на боках несколько лишних килограммов. Избавиться от лишнего веса можно, а вот от потребностей гулящей женщины… я очень сомневаюсь.
Я повернулась и пошла к подъезду. Мне в спину посыпались оскорбления, самым «милым» из которых были слова о моем лишнем весе. Только оказавшись в квартире, я смогла выдохнуть относительно спокойно, хотя меня и колотило крупной дрожью.
Откуда вообще эта женщина узнала мой адрес? Хотя, это было последнее, что меня волновало. Ольга добилась того, что я начала сомневаться. В себе — в первую очередь. Может, она была права, и мои несколько десятков лишних килограммов и взаправду портят реноме Разумовского? Он ведь и сам говорил мне, что рядом готовы видеть кого угодно, но только не такую женщину, как я…
Когда в дверь раздался звонок, я, кажется, совсем этому не удивилась. Наверно, это была Ольга с ее новой порцией обидных слов, которые она напридумывала за пятнадцать минут, прошедшие с нашей последней встречи. Ну, я ей устрою!
— Знаете что, Ольга, не пошли бы вы…
Распахнув дверь с этой фразой, я застыла на месте. Это была совсем не Разумовская. Это был Игорь собственной персоной. Он приехал! Я была ему небезразлична! Эта мысль была первой, но ее тут же заместила собой другая, полная тревоги.
А что, если Разумовский прибыл, чтобы сообщить, что между нами все кончено?
Часть 32. Игорь
Успокоить детей удалось далеко не сразу. Если бы не подоспевшая на помощь бабуля, я бы вообще не знал, что делать с надрывными рыданиями, раздающимися из-за двери детской. Тем более, что был сейчас последним человеком, которого Адам и Дина желали слушать.
— Мы тебя ненавидим! Ненавидим! — выкрикнул сын и ему вторило тихое хныканье дочери. — Ты прогнал маму!
Эти слова сокрушали, буквально разрывали изнутри. В их глазах я был монстром и не существовало слов, которыми можно было бы объяснить детям, что их мать — алчная шлюха, которой нет до них никакого дела. Для близнецов во всем виноватым выглядел я один. Сначала — в том, что их мать сбежала, а теперь в том, что я ее выгнал.
Но ни на единую секунду я не усомнился в правильности того, что делаю. Даже не будь я тем циничным мерзавцем, каковым являлся, ни на йоту не поверил бы в то, что эта женщина раскаялась. Нет, черт возьми, причины ее приезда наверняка были до тошноты расчетливы — я готов был поставить все свое состояние на то, что ей попросту понадобились от меня деньги. Наверняка любовник ее кинул и она тут же вспомнила о прежней сытой жизни и воображала, что может легко вернуться к тому, что она оставила. Да черта с два!
Я вдруг задумался — а не будь в моей жизни Тамары, как я поступил бы тогда? Ведь совсем недавно все, чего я хотел — это скинуть на кого-то заботы о своих проблемных детях. И Ольга, зная, что я руководствуюсь исключительно расчетом, вероятно, полагала, что ее охотно примут назад на тех же условиях. Вот только она не учла, что я ошибок не прощаю. И того, что с момента ее побега… все изменилось.
Да, черт возьми, все необратимо изменилось в тот день, когда самая необычная и невозможная из женщин облила мои дорогие ботинки кефиром.
Я набирал ее раз за разом, пока бабушка пыталась успокоить детей, но телефон оставался недоступен. Я знал, что нужно было поехать к ней, но не мог сейчас бросить близнецов. Пусть они меня ненавидели, пусть не понимали, я оставался за них в ответе. И это была одна из вещей, которой меня научила моя царица бургеров.
— Уснули, наконец, — сообщила бабуля, спускаясь в гостиную. — Плесни-ка и мне чего покрепче!
Я с удивлением уставился на нее. Обычно она сохраняла царское спокойствие, но сейчас, кажется, не собиралась стесняться в выражении своих эмоций.
— Ну какая же дрянь! — выругалась Ба, со стуком поставив на столик опустошенный одним глотком бокал. Мои брови удивленно взлетели от такого зрелища куда-то к потолку. — Явилась сюда, довела моих дитяток!
— Они считают, что во всем виноват я, — заметил отстраненно, поболтав в бокале темную жидкость.
Ласковая, так хорошо знакомая с детства, чуть шершавая ладонь бабушки легла на мою руку сверху. Вразрез с этим мягким жестом, бабуля ворчливо проговорила:
— Ты виноват только в том, что женился на этой профурсетке!
— Эта песня мне знакома, — устало вздохнул я. — Может, не будем об этом по десятому кругу? Ничего уже не изменить, Ба.
— Я не о том, — она подбадривающе потрепала меня по руке. — Ты хороший отец. Что же касается детей… нужно дать им возможность самим все понять. Это обязательно случится — рано или поздно.
