Татьяна Веденская - Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины
– А что? Давайте и им тоже крикнем «Горько!». – Ноннин энтузиазм захлебнулся в одиночестве, но внимание ей все же удалось привлечь. Олеся и Померанцев переглянулись – их лица были удивленными. Они сидели в разных концах зала и почти забыли о присутствии друг друга и о той шалости, что совершили в загсе. Но теперь, когда все смотрели на них, Померанцев улыбнулся Нонне, затем пожал руку адвокату и пересек комнату. Олеся продолжала сидеть, держась за бокал с красным вином, как за поручень на эскалаторе – чтобы не упасть.
– Привет! – прошептала она, искренне интересуясь тем, что же теперь будет дальше. Померанцев галантно протянул руку Олесе и помог ей встать.
– Мы уходим, – коротко приказал он, и последняя надежда Нонны на то, чтоб заставить Померанцева прилюдно целоваться, была обращена в пыль.
Олеся не стала даже спорить. Следуя за Максимом, как домашний питомец на поводке, она обернулась, помахала бабе Ниндзе, кивнула Анне и успела увидеть ободряющий кивок в ответ. Затем дверь захлопнулась, и они остались вдвоем в коридоре, и Померанцев затолкал Олесю в какой-то темный угол, скрытый от любопытных глаз. Ирландская музыка была здесь едва слышна, по большому счету только басы.
Максим прижал Олесю к стенке и принялся целовать, жадно, властно и сильно – именно от таких поцелуев она забывала все на свете и даже свое имя. Он держал ее за плечи, прижимая к стене всем своим телом. Высокий, на голову выше, он улыбался какой-то демонической улыбкой, а глаза его горели неподдельным интересом.
– Моя жена? Да?
– Да, – шептала Олеся и тянулась навстречу ему.
– Думаешь, это что-то изменит? – спросил он, но ответить не дал. Снова закрыл ей рот поцелуем. Олеся впервые подумала, что в нем самом тоже есть что-то вызывающе ненормальное, то, что, возможно, имеет какое-то название на языке врачей, что может быть диагностировано и названо как болезнь. Что они оба – не слишком-то нормальные люди.
– Идем со мной! – Максим потянул ее за собой, на улицу, где ночной холод уже пробирался под любые свитера, а уж тем более под платья и тонкие капроновые колготки. Олеся мечтала о том, чтобы сменить туфли на высоком каблуке на кроссовки, но Максим был настроен гулять, и она шла за ним, как зачарованная, боясь, что его настроение снова изменится.
– Куда мы идем? – спросила она, когда поняла, что они не просто гуляют – они направляются куда-то, и Померанцев отсчитывает повороты, следит за маршрутом. Они были недалеко от его квартиры на Бронной, где сейчас мирно жили арендаторы – семейная пара с детьми, бизнесмен из Туниса.
– Я хочу, чтобы наша брачная ночь тебе запомнилась, – усмехнулся Максим, и Олеся моментально заволновалась, зная, что Максим может выкинуть буквально что угодно. И слово «запомнилась» вовсе не обязательно должно означать что-то хорошее.
– После всех наших «брачных» ночей я даже не знаю, что еще ты можешь сделать со мной, – пробормотала Олеся и наткнулась на посерьезневший взгляд Максима.
– Эта ночь – наша первая. С сегодняшней ночи ты – моя.
– Почему тебе так важно владеть мною? – заинтересовалась Олеся, а Максим подошел к одному из домов, стоящих неподалеку от его собственного, и набрал известный ему код.
– Меня увлекла эта игра. – Максим открыл дверь и галантно пропустил Олесю вперед.
– А если я перестану тебя любить? Ты же знаешь, я мечтаю об этом, – спросила Олеся, с опаской заходя в довольно старый лифт. Дом чем-то напоминал тот, на Кутузовском проспекте, где она провела ночь с режиссером, с которым якобы переспала.
– О, тогда это станет еще интереснее, – улыбнулся Максим и поправил прядь волос на Олесином лице. В лифте было почти совсем темно, лампочка еле светила, и Олеся подумала, что Максим решил повторить подвиг Женьки и Ванюшки – они как-то провели больше часа, занимаясь любовью в застрявшем лифте. Она была бы не против, она смотрела на обострившиеся в сумерках черты лица, на то, как Максим серьезен, как напряжены его мышцы.
– Как это может стать интереснее?
– Говорят, самые хорошие актеры – те, у которых психика максимально расшатана и нестабильна. Интересно, насколько хорошей актрисой ты станешь, живя со мной?
– Если не брошусь в окно раньше, – хмыкнула Олеся. Лифт остановился, Максим вышел, осмотрелся: на площадке никого не было, и из-за дверей в квартиры не доносилось ни звука. Тогда он поднялся еще на несколько ступеней вверх – туда, где за замком и решеткой скрывался выход на крышу.
– О боже! – воскликнула Олеся, прикрываясь от еще более усилившегося ветра. С крыши открывался вид на половину Москвы, но также возникало чувство, что половина города смотрит на тебя.
– Смотри, – улыбнулся Максим, махнув рукой в сторону огромного экрана, на котором шла реклама какой-то машины класса люкс. Здесь, отсюда, с крыши, эта картинка казалась невообразимо огромной. – Это же твоя мечта, да? Дорогая моя жена, ты хочешь, чтобы весь город смотрел на тебя, да?
– Если коротко, то да, – улыбнулась Олеся и демонстративно повернулась к Максиму спиной. Он не торопился, несколько секунд смотрел на женщину, на которой женился, но которой еще ни разу не сказал тех самых, долгожданных слов «я тебя люблю». В тонком ярко-красном платье, в туфлях на высоком каблуке, с длинными черными волосами, ниспадающими по ее плечам, она смотрелась как часть сюрреалистической картины Дали – с отблесками постоянно меняющейся картинки на экране.
– Что ж, – пробормотал Максим и приблизился к ней, поднес руки к ее плечам, снял плащ, убрал волосы вперед, оголив глубокий вырез на спине. Платье упало, и Олеся всерьез подумала о перспективе быть арестованными за эту брачную ночь на виду у всего города. Экран вспыхнул, и реклама ресторана заставила Олесю чуть прикрыть глаза – такими яркими были цвета.
– Ты счастлива? – спросил Максим, поворачивая ее к себе.
– Я могу схватить воспаление легких, – ответила Олеся, глядя на то, как Максим устраивает своеобразное ложе из куртки и ее плаща.
– Это ничего. Это мы вылечим. Значит, ты несчастна?
– Рядом с тобой между счастьем и несчастьем нет никаких различий, – пожала Олеся своими обнаженными плечами. Потом протянула руки к своему мужу, провела ладонью по его груди. – Я люблю тебя, это факт.
– Это хорошо, – прошептал он и склонился над ней. Вспышки света ослепляли Олесю, и город шумел далеко внизу. Никому не было дела до сумасшедшей парочки, занимающейся сексом на крыше. У всех хватало своих проблем. Люди бежали по улице, лишь краешком глаза отслеживая информационный поток, изливающийся на них со всех рекламных щитов, со стендов и вывесок, из всех витрин. Информация не достигала мозга, сваливалась сразу в подсознание, заставляя случайных прохожих испытывать необъяснимые приливы голода, желание купить платье или… найти кого-нибудь для сегодняшнего вечера. Реклама – двигатель торговли – работала в центре города лучше, чем где бы то ни было. Через какое-то время Максим завернул дрожащую от холода Олесю в куртку и увел вниз, в кафе, где подавали прекрасные бисквиты. Он поил ее горячим чаем, смеялся и шептал на ушко слова, от которых Олеся вспыхивала и становилась бордовой от смущения. Если бы он мог быть таким всегда…
