Екатерина Вильмонт - Шалый малый
– Поленька, кто этот молодой человек? Он же влюблен в тебя по уши. И он очень интересный.
– Да я толком не знаю, видела один раз у деда.
– Макар Иваныч, – начал вдруг дед, – помнится, в прошлый раз вы читали мне отличные стихи, не прочтете ли нам всем? Особенно мне ваш «Гамлет» понравился.
– А может, я лучше что-то спою?
– Споете, голубчик, непременно споете, но я, как хозяин дома, настаиваю, чтобы вы прочли своего «Гамлета» моим гостям.
– Хорошо, не люблю ломаться. Но прошу заранее меня извинить, я все-таки не поэт, а так... В долгих плаваниях всякое взбредет в голову.
Уж коли мир – нагроможденье декораций,А в нем – комедия из жизни поросят,Есть очень многое на свете, друг Гораций,О чем философы без дела моросят.Конечно, жизнь – она то крестиком, то гладью,Конечно, стыд порой берет за королей.Вот как у Гамлета: мамаша стала блядью,Не износив папашей дареных туфлей.Я не певец аморализма – бога ради,Но все же стыдно принцу путаться в соплях,Когда мамаше захотелось в койку к дядеЗабраться в папой недоношенных туфлях.Конечно, маме можно высказать придирки,С покойным папой обсудить – само собой,Но кто не видел даже вывески «Бутырки»,Тому и Дания покажется тюрьмой.Есть очень многое на свете, друг Гораций,Что пониманием возможно охватить.Здесь первым делом надо с мыслямисобраться, Нормально выпить и спокойно закусить.И тут откроется такая перспектива,Такая бездна и такой солнцеворот,Что остается только выпить кружку пива,И все, что надо, то само произойдет.
Раздались аплодисменты. Адочка с восторгом смотрела на моего спасёныша, да и я тоже. Каков!
– Юноша! – сказал вдруг старый друг деда Михаил Францевич, известнейший искусствовед. – Знаете, я давно не слыхал такой прелести! Поздравляю, вы, безусловно, талантливы!
– Спасибо, мне приятно... – с достоинством проговорил Макар.
– Как там у тебя про Данию? – пьяным голосом спросил Вадим. – Я, господа, еду на днях в Данию и надеюсь, она мне тюрьмой не покажется...
Хорошо не сказал, что поедет с чемоданом от Луи Виттона.
– А вы еще и поете? – поинтересовалась жена Михаила Францевича, Тамара Геннадьевна.
– Ну, я бы так это не назвал...
– Спой, светик, не стыдись.
– Ну, я не знаю... Я вижу, тут есть гитара, но я не умею играть...
– А ты так спой, а капелла! – подначила его опереточная дива былых времен.
– Ну, попробую, это старая песенка...
Встал за аркой ТриумфальнойСтарый Киевский вокзал...Было не принципиально,Что тебя я целовал.Было странно, но не нервно,Чай в стаканах остывал.Было не закономерно,Что тебя я целовал.Было тихо и не больно,Лишь слегка ломил живот.Что-то мило про любовь намЛопотал водопровод.Было не необходимоОбнимать меня в ответ.И сплетались струйки дымаНаших слабых сигарет.Можно было обниматься,Можно было есть салат.Можно было не ломаться,Так чего ж еще желать?Потянулась без обрываЖизни розовая нить.Можно было жить красиво,Можно было просто жить.Все кончалось идеально,Потому что каждый знал,Что за аркой ТриумфальнойБудет старенький вокзал.
Я заслушалась. Нехитрая и даже старомодная песенка как-то сразу проникала в душу, а голос был хоть и небольшой, но красивый, волнующий...
– Полька, с ума сойти. А глаза... – восторженно шептала Адочка.
– Еще! Еще! – требовала публика.
– О нет, господа, хорошенького понемножку, давайте лучше танцевать! Полина, можно вас пригласить? Хотя нет, не так! Вадим, вы позволите пригласить вашу жену?
– Валяй, приглашай! – разрешил, к моему удивлению, Вадька.
Синие глаза Макара сияли каким-то сумасшедшим блеском, густые светлые волосы растрепались, он был не столько пьян, сколько взбудоражен. У меня и мысли не мелькнуло, что можно ему отказать. Кто-то уже включил музыку. Саша пригласил маму, Валерий Павлович Адочку, та кокетливо пыталась отнекиваться, но потом все же милостиво согласилась.
– Полина, я пропадаю...
– Да ну? От чего это?
– Влюблен, как...
– Как кто?
– О, сравнений массу можно привести. Как мальчик, полный страсти юной, как... сумасшедший, как...
– Сравнения иссякли?
– Почему? Как бобик, как охреневший сомалийский пират...
Я расхохоталась.
– Это круто! Охреневший сомалийский пират... – Надо же что выдумал...
– Полина!
– Что?
– С этим надо что-то делать!
– И что вы предлагаете?
– Встретиться тет-а-тет.
– Даже и не думайте.
– Почему?
– Я замужем. Я люблю мужа.
– А я не верю!
– Это ваша проблема.
– И я вам ничуточки не нравлюсь?
– Нравитесь, вы занятный, похоже, талантливый... Глаза красивые, но...
– Ладно, я понял. От ворот поворот? Да?
– Да, – отрезала я, хотя мне нелегко было это сделать. Его синие глаза меня завораживали. И вдруг зазвонил мой мобильник. Это был превосходный повод высвободиться из его объятий. Телефон лежал на столе. Я его схватила. Номер был незнакомый.
– Алло! – я вышла на кухню, чтобы хоть что-то услышать.
– Полька! Это я, Настя! Полечка, милая, спаси меня!
– Настя? Что случилось? – перепугалась я.
– Ты можешь приехать?
– Настя, говори, что стряслось! Не мямли!
– Полечка, родная, – рыдала Настя, – приезжай и привези хоть какую-нибудь одежку...
– Одежку? А твоя где?
– Мы в баню пошли, и меня тут заперли, голую... Одна сучка приревновала и заперла меня...
– А телефон откуда?
– Кто-то оставил, к счастью. Полечка, не теряй время, пожалуйста... А то...
