Саманта Янг - Город моей любви
Кэм вздохнул, опустив подбородок так, что чуть не уткнулся в мой нос своим. Наши глаза встретились, и я поняла, что не смогу пошевелиться, даже если захочу.
— Я не знаю тебя, — продолжил он, глядя мне в лицо. — И мне не следовало делать поспешные выводы.
Его изучающий взгляд наконец остановился на моих губах, глаза подернулись легкой дымкой сексуального возбуждения, отчего у меня между ног вдруг опять защекотало. Я облизнула губы, гадая, каков на вкус поцелуй этого парня, и у него перехватило дыхание.
Он отодвинулся от меня, взгляд сделался подозрительным. Я увидела в его глазах внезапный испуг, от которого все мое тело напряглось.
Кэма точно так же влекло ко мне, как меня к нему, но он этого не хотел.
Почему? Потому что я «ниже» его?
Острая боль резанула грудь. Я отвела взгляд, сосредоточившись на виски, и, вспомнив, как вчера вечером читала младшему брату морали о великодушии, кивнула:
— Извинения приняты.
— Так почему тебе приходится заботиться о брате? Где ваши родители?
Отвернувшись, я прошла мимо него, чтобы вручить клиенту заказ. Взяла деньги, отсчитала сдачу. Только я оглянулась, собираясь ответить Кэму, как появился новый посетитель.
У стойки снова стало людно, и Джосс сбежала по ступенькам и заняла свое место, чтобы помочь нам. Я обслужила клиента, посмотрела, как уходят Элли, Адам и Брэден, и поддразнила Джосс улыбкой:
— Ты его выгнала?
— Если он будет привлекать знойных дам, которым нет дела до того, что он занят, тогда да, выгоню.
— А вдруг он пойдет в другой бар? В мире есть еще много привлекательных женщин, которым захочется на него поохотиться.
— Да, но мне необязательно об этом думать.
— И то верно, — пробормотала я, украдкой следя за Кэмом, который перегнулся через стойку, чтобы клиентка смогла ему что-то шепнуть на ухо.
Неожиданный взрыв ревности, полыхнувший во мне, когда Кэм отодвинулся от клиентки и улыбнулся с явным осознанием своей сексуальной привлекательности, чуть не размазал меня по полу.
Что я делаю? Что делает мое тело?
Я же встречаюсь с Малкольмом. Я счастлива с ним.
Решив, что пора бы передохнуть, я предупредила Джосс и укрылась в подсобке на десять минут. Хорошенько себя отчитав, я даже смогла собраться, взять себя в руки и вернуться к работе. Выйдя, я обнаружила, что в баре опять затишье и Джосс с Кэмом болтают, облокотясь о стойку. Я набрала в грудь побольше воздуха и решила вести себя по-взрослому.
— Как у вас тут? — благодушно спросила я, подходя к ним.
Джосс адресовала мне на удивление смущенный взгляд:
— Кэм спросил о твоей семье. Я думала, ты ему уже сказала. Извини.
Мое сердце подпрыгнуло в груди, к горлу подступила тошнота.
— Сказала ему…
Поняв, что именно я подумала, Джосс поспешила прояснить:
— Ну, о болезни твоей мамы и о том, что тебе теперь приходится заботиться о ней и Коуле.
Меня захлестнула волна облегчения, и я только смогла выдохнуть:
— Ага.
Увы, я выдала слишком много. Когда я украдкой посмотрела на Кэма, его подозрительный взгляд метался между мной и Джосс. Но только он открыл рот — вероятно, чтобы задать новые вопросы, — как подруга перевела разговор на другие рельсы:
— А как насчет тебя, Кэм? Твоя семья отсюда?
Все еще хмурясь от напряженного любопытства, он кивнул:
— Мои родители живут неподалеку от Эдинбурга. В Лонгниддри.
«Как мило», — подумала я. Лонгниддри — прелестная деревушка у моря, сказочное местечко с дикими пляжами и старинными коттеджами.
Я задумалась, каково это вырасти в такой обстановке.
— Никаких вредных братьев и сестер? — продолжала допрос Джосс. — Никаких автокатастроф, наркоманов, медицинских проблем в семье?
Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть.
Кэм благодушно пожал плечами:
— Насколько мне известно, нет.
Ошеломленная, Джосс недоверчиво уставилась на него:
— То есть ты хочешь сказать, что ты хорошо приспособленный к жизни, состоявшийся человек?
Он сверкнул своей сексапильной усмешечкой, и меня обожгла очередная жаркая вспышка влечения.
— Мне нравится так думать.
Джосс бросила мне взгляд, в котором читалось: «Ладно, по крайней мере, у меня есть ты», — и покачала головой, будто совершенно разочаровалась в Кэме:
— Ну вот, а я-то думала, мы сможем подружиться.
Кэм расхохотался:
— Могу сочинить трагическое прошлое, если это поможет.
— Или откопать какую-нибудь давнюю мрачную семейную тайну, а я бы ее превратила в книжку.
— Я сообщу тебе, если найду. — Он улыбнулся и внимательно посмотрел на меня, чуть прикрыв глаза ресницами, невероятно длинными для мужчины. — Я сдуру сказал Бекке, что свободен в субботу, и, кажется, она уже заказала столик на четверых у Мартина Уишарта.
«Да уж, наверняка сидеть рядом со мной за обедом — последнее, чего бы ты хотел».
— Малкольм мне говорил.
— Выходит, мы обедаем вместе.
Джосс хмыкнула и повернулась к клиенту, выдав напоследок довольно бессмысленный совет:
— Не поубивайте там друг друга.
Я ухмыльнулась и взглянула на Кэма, о чем тут же пожалела. Он как будто пытался меня просчитать и понять, словно решал сложную и увлекательную головоломку.
Мое тело вспыхнуло удовольствием от его внимания, но разум вопил: «Беги! Беги от него как можно быстрее и дальше!»
Глава 8
Джосс, конечно, выступала буфером в наших с Кэмом отношениях, но напряжение, создавшееся между нами, спадать не собиралось. Вечером в пятницу я избегала нового коллегу с идиотической старательностью, отчаянно надеясь, что предыдущий вечер не повторится. Джосс продолжала следить за мной, будто ожидая, что из меня в любой момент может выскочить Чужой, настолько странно я себя вела.
Днем, когда позвонил Малкольм, меня накрыло такой волной вины при звуке его голоса, будто я каким-то образом изменяла ему своими непристойными фантазиями о Кэме. Да, я несовершенна. Мне случалось бывать безжалостной в охоте за мужчинами. Я старалась не думать о девушках, подавленных собственной неудачей, а рационально объяснять себе, что участвовать в такой злобной конкуренции вполне нормально и даже хорошо, ведь ради Коула мне нужно выйти замуж за кого-нибудь вроде Малкольма. Правдой тут и не пахло: почему-то предполагалось, будто выбора у меня нет, но, конечно же, он был — я его сделала. И выбор мой получился эгоистичным.
Однако физическая измена партнеру для меня оставалась за чертой допустимого — особенно моя измена.
Мое влечение к Кэму ощущалось как шаг почти к самой этой черте.
