Джон Кейн - Актриса года

Незабываемое, надо же! Как это похоже на Колина! Для него все — представление, даже секс. Ну что ж, в эти игры она всегда умела играть. Если Колину хочется думать, что он лежит в постели с разнузданной шлюхой времен Ренессанса, что ж, она достойно исполнит эту роль. Фиона отчаянно желала вернуться к прежним благословенным временам супружества, которые делила с Колином на протяжении нескольких лет. К тем дням, когда они, голые, уютно лежали рядом в постели и читали наизусть отрывки из «Беовульфа»[25], что обычно предшествовало их скромным любовным утехам. О, как же она тосковала по этим дням!

Любовь и работа — все это так тесно переплеталось в их прежней жизни. Вплоть до того момента, когда «Звуки музыки»…

«Нет, — твердо сказала себе Фиона, — даже думать об этом не смей. Я слишком далеко зашла, играя эту роль, и вот какую цену приходится теперь платить…»

— Дорогая, — сказал Колин, — давай я сверху, а?

«Как это по-актерски!» — подумала Фиона, всегда готовая подыграть партнеру по сцене.

— Так что тебе мешает, любовь моя?.. — проворковала она в ответ.

Колин навалился на Фиону. Она закрыла глаза и представила шелк необыкновенно миленькой расцветки, который недавно видела у Лауры Эшли. Кружевное переплетение цветов и гроздьев винограда помогло немного отвлечься от происходящего.

— Да, любовь моя, — пробормотала она, — да, да, да!

— Тебе хорошо, милая? — спросил Колин.

— Не просто хорошо, — ответила Фиона. — Великолепно, прекрасно, замечательно!

— О да, — усмехнулся он в ответ. — Некоторые рождаются великими, другие, так сказать, впускают величие в себя. — И он судорожно вошел в нее.

Фиона терпеливо сносила все эти рывки и подрагивания, ощущая себя жалким маленьким плотиком в бурном море. Дыхание Колина учащалось, становилось все более прерывистым и хриплым. Ну прямо второй акт «Камиллы»!.. Все идет хорошо, думала Фиона. Пусть вынести это нелегко, но отныне у них все будет в порядке. И она еще крепче зажмурилась, пытаясь восстановить в памяти прелестную ткань с цветочным рисунком.

Но она все не появлялась. Вместо нее Фиона вдруг увидела изумрудно-зеленый холм, купающийся в лучах утреннего солнца. Где-то вдалеке играла музыка. Затем вдруг из-за гребня возникла фигура в черном. То была Мэри фон Трапп!

— Нет! Только не это! — взвизгнула Фиона.

— Что «не это»? — испуганно спросил Колин и тут же отстранился от нее.

— Я не тебе, дорогой, — сказала Фиона. — Просто… просто. — И она умолкла.

— Неужели опять эти чертовы «Звуки музыки»? — взвыл Колин. Эрекция его увяла столь же быстро, как исчезают на улице зонтики по окончании летнего ливня.

— Но, дорогой, пожалуйста! — взмолилась Фиона и защитным жестом натянула на грудь простыню. — Дай мне еще хотя бы немного времени — и все будет хо…

— Фиона, дорогая, ты уже целый год пытаешься выйти из этой роли, — мягко заметил Колин. — Но совершенно очевидно, что окончательно избавиться от этого образа тебе не удастся никогда! — Он поднялся с постели и принялся собирать разбросанную вокруг одежду.

— Нет, Колин, нет!

— Боюсь, что да, любовь моя. Довольно глупо получилось. И нам уже не восстановить того, что разрушили Роджерс и Хаммерштайн.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, Колли! — простонала Фиона. — Я не смогу без тебя жить!

— Боюсь, придется.

— Но что я буду делать?..

— Уйдешь в монастырь, — буркнул Колин, застегивая молнию на брюках.

«Певчая птичка умолкла. Конни Траватано, получившая еще в самом начале своей блистательной карьеры прозвище Сицилийская Певчая Птичка, не будет петь «Боже, храни Америку» на вечере в честь ветеранов вьетнамской войны, как было объявлено прежде. В настоящее время она лечится от вирусной инфекции и отказалась от выступления по настоянию врача. Это, разумеется, вызовет глубочайшее разочарование у всех поклонников знаменитой вокалистки, которые не видели ее на сцене вот уже десять лет. «Конни обязательно будет петь перед публикой, — заявил ее агент Морти Солтман, — просто еще не время». Солтман отказался комментировать слухи, будто бы его клиентка решила сделать более эффектным свое появление на сцене в день вручения премии «Оскар», где она обещала спеть также номинированную на премию песню из диснеевского мультфильма «Письмо Скарлетт». Популярную песню под названием «Поставьте мне отлично».

Глава 15

— Ты бросаешь меня ради мужчины?! — взвизгнула Мария и запустила в стену керамическим чайником. Он разбился на мелкие кусочки, что только добавило беспорядка на кухне. Осколки разлетелись по полу и присоединились к уже валявшимся там осколкам стеклянной вазы для цветов, итальянского фарфорового блюда и кофеварки «Мистер Кофе»[26].

Кухня Лори напоминала фабрику керамических изделий на следующий день после землетрясения.

— Я и не думала тебя бросать! — взмолилась Лори, уворачиваясь от запущенной в нее металлической кружки, которая царапнула левое ухо. — Просто хотела, чтобы ты отсиделась где-нибудь, пока не пройдет церемония вручения «Оскара».

— Отсиделась? — прошипела Мария, швырнув банку с концентратом апельсинового сока прямо в микроволновую печь, отчего последняя немедленно включилась и заработала. — Ты же знаешь, малышка, я никогда нигде не отсиживалась и теперь не собираюсь! Я горжусь тем, что лесбиянка, ясно тебе? Я лучшая в мире мексиканка-лесбиянка, и тебе это прекрасно известно!

Лори это действительно было известно, в том-то и заключалась проблема. Пылкая по природе, Мария никогда не смирится и не поймет, почему людям порой приходится скрывать свою истинную суть. Раздался глухой хлопок — это банка с концентратом взорвалась в печи. Ничего, Лори, приведет все в порядок позже. Сейчас надо попробовать другую тактику.

— Неужели ты не понимаешь, что значит для меня получение «Оскара»? — спросила она. — Это же обеспечивает блестящую карьеру…

— Ты и без того уже сделала карьеру, — огрызнулась Мария, швыряя солонку и баночку для перца в мусорный бак. — И что такого особенного в этом вшивом «Оскаре», а?

— Но это главный и самый почетный приз, который только может получить актер! — рявкнула в ответ Лори и выхватила из бака солонку и баночку с перцем, едва не порезавшись при этом стеклом. — И прекрати устраивать бардак на моей кухне!

— Не беспокойся, ничего с твоей гребаной кухней не сделается! Советую побеспокоиться о любви! — взвизгнула Мария. В руках у нее в данный момент ничего не было, но это вовсе не означало, что она стала менее опасной. Да от нее можно ожидать самого худшего, как изжоги от продуктов фирмы Бетти Крокер.