Imanka - Босиком по лужам
От страха я крепко обняла его и осыпала лицо короткими поцелуями, бормоча:
— Прости, прости, прости! Я не имела права оставлять тебя одного! Я больше тебя не оставлю. Слышишь, я всегда буду рядом с тобой. Прости! Я больше не дам тебя в обиду. Все хорошо. Все закончилось. Прости…
В камеру, как просыпавшийся горох, вбежали менты. Много ментов.
Билл уткнулся носом в мою шею и всхлипнул, сжал так, что грудной клетке стало больно.
— Прости.
— Я думал, ты меня бросила.
— Нет, я пыталась нас отсюда вытащить.
— Я звал тебя.
— Я услышала.
Опанович протянул руку, помогая нам подняться. Билл вернул джинсы на бедра. Но без ремня они норовили свалиться. Пришлось придерживать их рукой. Я озлобленной волчицей глянула на уголовников. Один из них усмехнулся:
— Какого петушка забирают.
Он стоял в метре от меня.
Надо сделать всего шаг.
Верхняя губа непроизвольно поползла вверх, обнажая зубы. Из глотки вырвался гортанный рык.
— Соси у мертвого осла, ублюдок! — и я вцепилась в его рожу, с силой дернула на себя. Под ногтями остались тонкие полоски кожи и грязи.
Два мента с трудом оттащили меня от вопящего урки. Выкинули в коридор, как взбесившуюся кошку.
— Попугали? — орала я на Опановича, нервно размахивая руками. — Уроды! Вонючие уроды! Попугать вы захотели! Парня чуть не изнасиловали! Вы вообще в своем уме? Он гражданин иностранного государства! Вы спятили?! Охренели?! Страх потеряли?! Вас его продюсер сам по кругу пустит!!! Собственноручно!!!
— Заткнись, — коротко, но емко попросил лейтененат.
Я заткнулась, но ненавидящий взгляд исподлобья, гневно раздувающиеся ноздри и сжатые в полоску губы говорили сами за себя. Кулаки побелели, ладоням стало больно от того, что в них вонзаются обломанные ногти. Я готова была повторить на бис выход с расцарапыванием лица.
Билл жался к стене, с ужасом переводя взгляд то на бешенную меня, то на громилу Опановича.
— Пошли, — невозмутимо кивнул Опанович.
Мы последовали за мужчиной. По дороге я очень тихо объяснила Биллу, что у нас произошло.
— Все на самом деле плохо. У тебя нашли наркотики. Из-за них у нас серьезные неприятности. Меня еще могут отпустить, а вот насчет тебя…
— Это не мои наркотики, — устало отозвался он. — Я не употребляю.
— Я знаю. Но их нашли у тебя.
— Их подкинули.
— Там твои отпечатки пальцев.
— Мне дали что-то подержать. Откуда я знал, что это наркотики.
— Тсссс, не шуми. Короче, стой на своем. Тебе их подкинули и все тут. Требуй дать тебе возможность позвонить Йосту. Черт с ним со скандалом, скандал будет, когда народ узнает, где ты и за что. Но это будет потом, главное, тебя отсюда вытащить. Только давай договоримся, пока я не скажу тебе вставать в позу «Звезда в шоке», стой, молчи и не звезди. Я почти дежурного дожала.
Он удрученно кивнул.
— Ты меня, правда, больше не оставишь одного?
— Только через чей-нибудь труп, — серьезно заверила я его.
В кабинет Разгуляева я влетела впереди Опановича. За лейтенантом тенью следовал бледный как смерть Билл.
— Игорь Мамедович, довожу до вашего сведенья, что с подачи ваших подчиненных наш немецкий гость был подвергнут насилию, — зло зашипела я.
— Брехня, — промычал Опанович. Я резко обернулась и бросила на лейтенанта самый презрительный взгляд, каким только обладала. Фактически плюнула в него злобой. На всякий случай мужчина отодвинулся подальше.
Игорь зыркнул на коллегу. Тот качнул головой и виновато пожал плечами.
— Уверен, ты преувеличиваешь, — не слишком уверенно начал Игорь.
— Преувеличиваю?!! — взорвалась я. — Может быть нам снять побои и провести освидетельствование?! Ты понимаешь, что подсадка в камеру к насильникам — это уже не шутки и не «учеба»?! Ты понимаешь, ЧЕМ это теперь вам всем обернется? Где его вещи? Я спрашиваю, где его вещи?
— А ты что тут разоралась? — попробовал взять ситуацию под контроль капитан.
— Игорь, послушай меня! — зло цедила я. — Он имеет право сделать один звонок. Всего один звонок. Ты меня хорошо слышишь? Один звонок продюсеру. И ты навсегда останешься лейтенантом. И то в лучшем случае.
Билл стоял вплотную ко мне, вцепившись в пояс моих брюк, словно придерживая, чтобы я все-таки не бросилась на мента. Руки ледяные, дыхания почти не слышно.
— Игорь, мы ведь можем идти? Так? — строго и твердо спросила я.
— Опанович, вещи их принеси и пропуск выпиши. Я подпишу, — нехотя сдался он.
— Спасибо, — бросила я. Сама победно сжала за спиной руку Билла.
— Спасибо, — неожиданно отозвался он по-русски.
— Смотри-ка, он и по нашему кумекает! — расплылся в довольной улыбке Игорь.
Билл испуганно посмотрел на меня, требуя перевода.
— Расслабься, — отозвалась я по-немецки.
— Нет, Машка, он на самом деле такой известный, что весь мир сходит по нему с ума? — скептически оглядев затравленного парня, в сотый раз спросил Игорь.
— Да.
— А он может мне дать автограф? Я дочери снесу. А то ведь не поверит, что этой ночью у нас в отделении чуть не был изнасилован Билл Каулитц.
— Не вижу поводов гордиться, — резко осадила я мента.
— Какое у тебя отвратное чувство юмора, — гоготнул он.
— Что он хочет? — не выдержал Билл.
— Автограф.
— Скажи, что я дам ему автограф, только пусть выпустит.
— Он и так нас сейчас выпустит. Не нервничай.
Опанович свалил на стол останки Билловой мобилки, документы, портмоне, ремень и шнурки от кед, мою напоясную сумочку.
— Телефон! — расстроено воскликнул Билл.
— SIMку забери.
— Черт! Он стоил пятьсот евро!
— Леший с телефоном! Тебе чуть очко не порвали, а ты по телефону убиваешься! Я тебе свой отдам, — я зло толкнула парня к выходу.
— Автограф-то даст? — улыбнулся Разгуляев.
— Билл, — перевела я, — черкани ему пару добрых слов. Только по-умному, типа «господину Разгуляеву в знак признательности…» все дела…
— Можно матом?
— Валяй! Только красивым матом, чтобы внешне смотрелось.
Он хищно улыбнулся и облизал пересохшие губы. Ровным, немного зажатым подчерком написал… Я даже отвернулась, чтобы не засмеяться. Они еще хотели сфотографироваться, но Билл категорически отказался. Мы сгребли вещи со стола и быстро покинули отделение.
Первое, что я сделала, — это, под удивленные взгляды курящих на крылечке ментов, выкинула сапоги за пятьсот евро (увы, сломанный каблук в принципе можно починить, но я совершенно точно не буду их больше носить из-за следов крови). Между прочим, это были мои любимые сапоги на удобной колодке, купленные в Милане всего три месяца назад. Н-да, Полиночка, подкинула ты мне работку, сплошные траты и нервы. Я мужественно вздернула нос и гордо прошествовала к калитке. Ничего, что босая, утешала я себя за нелепый вид, это в некотором роде даже пикантно. Ступни неприятно холодило и кололо. Надо побыстрее добраться до мотоцикла и ехать домой, по дороге закинув нашего принца в апартаменты в отеле. Вон, как шустро улепетывает, хоть бы оглянулся, ищи его потом по темным подворотням с собаками. Не дай Бог, хулиганье привяжется, придется в ментуру возвращаться, вот смеху-то будет. Разгуляев не простит нам того пошлого автографа, где парень отборным немецким матом смешал его с отходами жизнедеятельности человека. Билл, конечно, погорячился, но его тоже можно понять. Лично я была бы сильно сердита, если бы меня пыталось изнасиловать несколько урок. Или... Я остановилась как вкопанная, с ужасом глядя вслед удаляющемуся силуэту. Нет! Менты же не совсем больные, чтобы наживать себе такие проблемы! У Билла в документах четко написано — несовершеннолетний, гражданин Германии. Они должны были понимать, каким боком это выйдет! Мне стало страшно. Я вдруг вспомнила, что около камеры никого не было и его не кому было защитить. Вспомнила, то страшное зрелище из потных вонючих тел, синих от татуировок рук и ног. Перед глазами четко встали упущенные детали картинки: я с разбега врезаюсь в толпу, по инерции толкая какого-то полуголого мужика, он слетает с подмятого Билла, который в свою очередь затравленным зверьком отползает в угол... натягивая джинсы. Голова закружилась. Я, не в силах сделать больше ни шагу, хлопнулась на бордюр и сжалась в комок. Погуляла, мать твою?! Показала город?! Развлеклись?! Как ты могла подвергнуть его такой опасности? Как ты смела?! Идиотка! Гребаная идиотка! Вечно тебя на подвиги тянет, вечно приключения находишь на свою дурную голову!
