Карла Кэссиди - Долгая дорога к счастью
Могучие плечи Тэлбота вздымались и опускались, и Элизабет снова боролась с желанием прикоснуться к нему, чтобы хоть как-то сгладить боль, которую она слышала в его голосе.
— Папа знал, что Ричард слишком беззаботен... Он не был плохим ребенком, но часто не слушался, не понимал сути вещей, не отдавал отчета в последствиях своих действий. И папа взял с меня слово, что я всегда буду заботиться о нем. — Наконец Тэлбот повернулся к ней. В его глазах блестели слезы. — Но я не знаю, как помочь ему сейчас, когда речь идет о его жизни.
Элизабет взяла его за руку, почувствовав, как напряглись его мускулы.
— Ты не можешь контролировать абсолютно все, Тэлбот, — заметила она.
— Но я дал обещание...
«Любопытно, чувствует ли он абсурдность своих слов», — подумалось вдруг ей.
— Некоторые обещания невозможно выполнить, как бы ты ни старался это сделать, — тихо сказала она, отпустила его ладонь, но не отходила от него и продолжала: — Тэлбот, у тебя своя жизнь. Ты полностью выполнил обещание, которое дал отцу. Ричард уже взрослый человек. Ты вполне способен оказывать ему поддержку и любить его. Но ты не можешь всю жизнь посвятить ему. Он должен сам стать по-настоящему сильным.
Тэлбот запустил руку в волосы, затем стиснул кулаки. Его глаза потемнели, и Элизабет поняла, что он изо всех сил старается сейчас овладеть собой.
— Я ужасно расстроен, — признался он. — Расстроен, опечален и... — Его голос сорвался, и Элизабет догадалась, о чем он хочет сейчас сказать.
— Я тоже испугана, — едва слышно проговорила она.
В эту секунду ей вдруг показалось, что она зашла слишком далеко. Ее чересчур растрогали его переживания. Тэлбот сердито посмотрел на нее, как бы беззвучно требуя, чтобы она забрала назад свои слова и забыла о том, что застала его здесь, когда он был выбит из колеи.
— Он мой единственный брат — все, что осталось от семьи, в которой я вырос, — тихо проговорил Тэлбот.
— И он отец моего сына, единственный отец, который может быть у Эндрю.
Воздух в комнате был заряжен напряжением; казалось, вот-вот вспыхнет искра и раздастся взрыв. Элизабет видела, что он изо всех сил пытается справиться со своими чувствами.
Тэлбот вздохнул, заметно расслабился.
— Сожалею, если испортил вечеринку с пиццей.
— Ты ничего не испортил, — ответила она. — Ричард сболтнул глупость, и нет ничего удивительного в том, что его слова всех расстроили.
— А где он теперь? Где Эндрю? — Тэлбот засунул ладони в карманы джинсов и внимательно посмотрел на Элизабет.
— Они пошли в кино.
Тэлбот тряхнул головой, грустно улыбнулся.
— Вечно так. Перевернет все вверх дном и тут же сматывается.
Даже в его слабой улыбке отражалась сила, которая, словно теплый ручеек, передавалась ей. Элизабет вдруг сообразила, что стоит в его спальне, совсем рядом с гигантской кроватью.
Эта постель, укрытая пушистым темным покрывалом, груда подушек, наваленных на нее, казалось, манили ее прилечь и получить удовольствие. Предупреждающий шепот, вновь возникший в глубинах ее сознания, остановил ее.
— Заболталась тут с тобой о неприятных вещах, а ведь мне пора на кухню. Нужно там все убрать. У бедной Розы разорвется сердце, если она увидит, что мы натворили. — Произнося эти слова, Элизабет понимала, что ей нельзя больше здесь оставаться, если она хочет держаться от Тэлбота на расстоянии.
— Я могу помочь? — предложил он.
— В этом нет необходимости, — быстро возразила она. — Я все сделаю сама.
— Я все-таки помогу, — повторил он уже твердо. — Если уж я там насорил, то я и должен прибрать.
Она хотела так же твердо возразить, заверить его в том, что она вполне сумеет управиться одна, без его помощи. Но не могла же она запретить ему входить на кухню собственного дома.
Они вышли из спальни и спустились по лестнице вниз. Слыша его шаги за спиной, Элизабет сознавала грозящую ей опасность. Он наверняка сейчас ее рассматривал: переводил взгляд с плеч на талию и дальше вниз, на эффектно перекатывавшиеся округлые ягодицы. Или у нее самой слишком разыгралось воображение?..
Впрочем, его помощь оказалась как нельзя кстати: они быстро сложили в холодильник неиспользованные продукты, подмели пол и занялись посудой.
Элизабет удивлялась: почему вдруг кухня, всегда казавшаяся ей такой просторной и большой, неожиданно стала маленькой?
— Ты могла бы сообщить мне всю правду, пока Ричарда и Эндрю нет, — сказал вдруг Тэлбот, намыливая очередную тарелку.
— Правду? — она с любопытством покосилась на него.
— Моя пицца все-таки лучше... — В его темных глазах мелькнуло самодовольство.
Элизабет расхохоталась.
— Если быть до конца честной, все пиццы показались мне одинаковыми на вкус. Хотя я допускаю, что твоя была приготовлена более искусно. Я различала их разве что по внешнему виду. Эндрю украсил свою пиццу колечками сладкого перца, Ричард залил ее соусом, а твоя была аккуратной, но в ней было слишком много лука.
Его раскатистый, глубокий смех согрел ей душу.
— Ну, и каков же будет приз? — спросил Тэлбот, завернул рукава рубашки и погрузил ладони в мыльную воду.
— Торт-мороженое в виде пиццы. — Элизабет схватила полотенце и встала рядом, стараясь не думать о том удовольствии, которое ей доставляло его присутствие. — Мне захотелось, чтобы каждый отрезал свой собственный кусок победы.
— Отличная идея.
Элизабет наблюдала, как Тэлбот мыл тарелки. Она старалась не замечать его обнаженных предплечий, его длинных чувственных пальцев, которыми он нежно проводил по фарфору. Она почти видела, как эти пальцы гладят ее тело...
Он передал ей еще одну тарелку.
— Когда мы закончим с посудой, то, как мне кажется, вполне заслужим по куску твоего торта-мороженого.
— Хорошая идея. — Элизабет сейчас сама была не против отведать чего-нибудь вкусного, лишь бы избавиться от непозволительных мыслей о Тэлботе.
Еще несколько минут они работали молча. Он мыл, она протирала. Изредка, когда они передавали друг другу тарелки, их пальцы соприкасались. Элизабет не удивилась бы, если бы после очередного прикосновения между их ладонями вдруг проскочил электрический разряд.
Но Тэлбот никак не выдавал своих чувств. И Элизабет вдруг страстно захотелось проникнуть в его сердце и прочитать его мысли.
— Ты когда-нибудь сердишься на себя за то, что жертвуешь слишком многим ради Эндрю? — спросил он внезапно, когда последняя вымытая и вытертая тарелка была отправлена в посудный шкаф.
— Возможно... — ответила Элизабет. — Иногда меня действительно слегка раздражает, что я делаю так много. Но я сержусь на себя и за то, что сделала так мало. Отрезать тебе кусок торта?
