Синди Жерар - На медленном огне
Он покрыл поцелуями ее ключицы и осушил их дыханием. Затем продолжил ласкать ее поцелуями. Опершись на обе руки, он лежал, не опускаясь на ее тело.
— Открой глаза, Джоанна. Открой глаза и посмотри, как ты прекрасна, когда я ласкаю тебя.
Она встретила его взгляд, ошеломленная вновь тем что увидела в них. Полный силой разделенной страсти и смягченный тем, как она отдавалась ему, Адам был исцелен, он был преисполнен доверия, в глазах его светилась любовь.
Сердце ее радостно подпрыгнуло, но к сладости открытия прибавилась горечь реальности. Только в его глазах прочтет она ту любовь, которая может сравниться с ее чувством к нему. Только в его глазах она прочтет всю глубину его чувства.
— Я могу дать тебе это только сегодня, — сказал он прошлой ночью. Она знала, что он говорит правду. Какие бы призраки ни преследовали его, они имели над ним власть, а не она. Адам не был свободен, чтобы любить ее. И он не останется здесь.
Затуманенным взором она видела, как он опустил ей голову на грудь. Сердце ее болело, она видела, насколько щедро он любил ее, — пока наконец страсть, которую он пил из ее тела, не стала похожей на боль.
Она тихо произнесла его имя, когда он положил свою белокурую голову ей на грудь. Язык его был смел и ненасытен, губы мягкими, но все время напоминали о себе. А жажда его, казалось, столь жестока, что он пил и не мог напиться из каждого розового бутона ее груди, пытался насытиться и не мог.
Но его голод насытил ее. Она тесно прижала грудь к его губам, держа любимую голову в руках и показывая своими ласками, насколько нужна ей была его страсть.
Чувственное наслаждение смешалось с нежностью, которую она никогда не связывала с физической любовью. Но его поцелуи — то, что она ощущала, когда он целовал ее грудь, — были неотъемлемой частью их любви. Она чувствовала желание почти материнской любви, держа его голову в руках, пока бушующая страсть переполняла их обоих.
Джо притянула его голову к своим губам. И когда он лег на нее, она уже его ждала. Когда же наконец, наполнил ее, она кричала в восторге от того, что он владеет ею. Он был сама мужественность и страсть. Она была — тепло и жажда. Вместе они сотворили чудо.
— Джоанна, — прошептал он, уже засыпая. — Как же я буду жить без тебя?
Она глубже зарылась ему в руки.
— Неужели же я когда-нибудь отпущу тебя?
Они спали сном праведников и проснулись оттого, что еще не слились в одно целое. Проснулись с ощущением, что совсем скоро им придется расстаться, и вновь занимались любовью.
Покров темноты, нарушаемый лишь неясными бликами огня, позволил им полностью отдаться своим чувствам. Ночь помогла любовникам разбудить все лучшее в своем сознании. Они прятались в темноте, играя бликами пламени. Чувствуя отдаленность от остального мира, они не думали о завтра.
Не стало правил, которые бы сдерживали бы их. Никаких правил, которые ограничивали бы их или вызывали чувство вины. Они полностью отдались своему восторгу. Не говоря ни слова друг другу, они поняли, какая пустота была в их жизни, и заполняли пустоту друг другом.
Когда Джоанна снова проснулась, заря лишь занималась, а небо было окрашено фиолетовыми, розовыми и перламутрово-серыми цветами. Она с любовью посмотрела на голову, которая лежала у нее на животе, на широкие плечи, которые закрывали ее бедра.
Адам!
Она стала играть его белокурыми волосами, лениво улыбаясь, когда он проснулся и крепче сжал руки вокруг нее.
Он стал ей ближе, чем кто-либо другой в этом мире. Джо никогда не ощущала подобной близости ни с одной человеческой душой. Познать радости физической любви с ним — это дар, чье значение она еще не полностью поняла. И она еще не была готова расстаться с этим даром судьбы. Пока не готова.
— Ты уже не спишь? — спросил он сонным голосом.
Адам уткнулся лицом ей в живот и мягко обвел его носом. Погруженная в его тепло и в еще памятную страсть, она постаралась не уступать сдержанности, которая неизбежно ею завладеет.
— Да, я проснулась. — Я, правда, не уверена, жива я или нет.
Он усмехнулся, затем обвил руку вокруг нее, чтобы ощутить напряженность ее соска.
— Ты жива, — произнес он, и голос его звучал самодовольно и удовлетворенно.
Она застонала, так необычна была его способность возбуждать ее одним прикосновением.
— Я жива, — согласилась она, едва сдерживая дыхание, стараясь не обращать внимания на те чувства, которые вызывает его язык, погруженный в ее пупок, как будто голодный медведь хочет поскорее съесть весь мед. — Но хорошо ли мне?
Обняв ее бедра, он приподнялся и лениво улыбнулся, глядя ей в глаза.
— Тебе хорошо. На самом деле… — Он опустил голову и прильнул губами к ее соску, подарив ему первый утренний поцелуй. — Тебе хорошо… очень хорошо… — Язык его очертил круг вокруг соска, затем начал легко его касаться. — Тебе очень, очень хорошо.
— А ты очень, очень сильный.
Он поднял голову. В глазах его показалась тревога.
— Тебе больно?
На этот раз улыбка ее была самодовольной.
— Я чувствую себя божественно.
— Извини.
Она встретила его напряженный взгляд и взяла его подбородок в руку.
— Нет, мне не больно. Прошлой ночью… — Она сделала паузу и отвела взгляд, чтобы он не увидел слез, которые взялись ниоткуда и, кажется, готовы были хлынуть потоком. — Прошлая ночь была великолепна. Я никогда не испытывала ничего подобного. Я не знала, что так может быть. — Вновь голос ее сорвался, на этот раз от смущения.
— Как может быть, Джо? Так упоительно?
Опустив глаза, она кивнула.
— Эй, — он тронул ее за подбородок. — А какое я испытал наслаждение!
То, что скрывала ночь, открыла заря. Несмотря на то, что Джо всеми силами пыталась побороть в себе неуверенность, она появилась вместе с приходом дня.
— Жаль, что я не могу быть более… — Она сглотнула, не в состоянии выразить свои чувства словами.
— Более, Джо? Более красивой? Это невозможно. Более отзывчивой? Тоже невозможно.
— Более опытной, — наконец, выговорила она, ненавидя себя за детские нотки вызова, появившиеся в ее голосе.
Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, затем так внимательно поглядел на нее, что сердце ее почти остановилось.
— Мне не нужна твоя опытность, Джоанна. Мне нужна ты. А теперь я ненавижу всеми силами души тех сукиных детей, которые были близки с тобой и уходили, оставляя тебя, не зная, что именно они оставляют.
Энергичность его слов поразила их обоих.
Адам отодвинулся от нее. Он взял и подбросил полено в огонь. Он оказался в сетях, в сетях необходимости спасти ее и защитить. У него не было на это прав. Да, он ничуть не лучше любого другого мужчины, которого она знала. Он не чувствовал на себе греха лишь потому, что с самого начала предупредил ее, что останется ненадолго.
Комнатой как будто завладела тишина, которая бросила тень на чистоту ночи, проведенной ими вместе. Адам не смог бы сказать, как долго смотрел на огонь, когда она произнесла:
— У меня был лишь один.
Он обернулся, бросив на нее озадаченный взгляд.
— Один — что?
Джо поняла, что сейчас он находится за миллионы миль отсюда, что он полон мыслей, в которые она никогда не будет посвящена. Возможно, он вспоминает прежние обиды, которые никогда не сумеет простить. Ей было больно, что он так легко отдалился.
В гневе на жизнь, которая так не щедро дает и с таким злобным удовольствием отбирает, Джоанна ответила раздельно:
— Один сукин сын.
Последовавшая реакция была для нее совершенно неожиданной. Его медленная улыбка, преисполненная удовлетворенности, убрала колючки из ее уязвленного самолюбия и наполнила ее новым желанием. Тепло его глаз удалило боль.
— У тебя на самом деле грязный ротик для такой маленькой девочки, ты это знаешь?
Раздразненная его улыбкой и голосом, она откинулась назад в таком же легком настроении, какое она испытала, когда проснулась утром после ночи любви.
— Ты на самом деле так думаешь? — спросила она радостно, как если бы только что он наградил ее комплиментом.
— Да. — Он угрожающе надвинулся на нее. — И если ты что-либо не сделаешь, придется мне заняться твоим воспитанием.
Он наклонился к ней и взял ее лицо в ладони.
— Ты сейчас же собираешься помыть мылом мне рот?
Он усмехнулся:
— Нет, мэм. У меня другие планы на ваш ротик. Я намерен перевоспитать вас и показать, как это делается.
— Адам…
— Замолчи! — сказал он повелительно, прижимаясь к ее губам нежно и мягко. Когда шутка переросла в страсть, он попытался открыть ей рот языком.
— Больно? — спросил он, когда Джо не ответила на его движение.
— По-моему, ты приказал мне держать рот закрытым.
— А… я ошибся.
Она обвила руками его шею и поудобнее устроилась.
— Взрослому человеку нелегко признавать свои ошибки.
