Луанн Райс - Повелитель душ
Судья вспомнил серийного убийцу Грега Меррилла. Скромный с виду человек, с ангельским личиком и тихим голосом. Монстр, погубивший столько невинных жизней.
Джонни был сейчас с ним. Судья посмотрел на часы: да, именно сейчас, в этот момент, его сын должен был беседовать со своим клиентом. За свою жизнь Патрику довелось повидать немало страшных преступников, и, как судья, он привык относиться к ним спокойно и беспристрастно, однако теперь ему было не по себе от того, что его сын защищал одного из них.
Патрик взглянул на невинное лицо своей внучки и попытался улыбнуться. Сколько опасных людей он и его сын выпустили на свободу, опираясь на букву закона? Сотни? Тысячи?
Судья вздохнул. Все это, как ему казалось теперь, было несправедливо по отношению к этому невинному созданию, сидевшему перед ним с шоколадными крошками на губах. Однако по закону, любой преступник имел право на справедливый суд, и, если вина его не была доказана, он должен был считаться невиновным. Все это было прекрасно известно судье, но теперь это торжество закона уже вовсе не вдохновляло его, как некогда в молодости. Из ярого либерала он превратился теперь в убежденного консерватора. Патрик на сто процентов поддерживал судью Майлса Эдамса, приговорившего Грегори Бернарда Меррилла к смертной казни.
– Это из-за тебя, – сказал он вслух. Глядя в голубые глаза Мэгги, доставшиеся ей от ее красавицы-матери, судья понял, что именно дети заставляют человека становиться более консервативными в своих убеждениях. Либералу, у которого появились внуки, прямой путь в консерваторы.
– Ты о чем, дедушка?
– Что? – переспросил Патрик, не сводя глаз с внучки.
– Ты сказал «это из-за тебя». Что «из-за меня»?
Судья почувствовал, что краснеет. Ему было стыдно оттого, что с ним опять случилось то же, что с Мэв. Он забылся и, сам того не сознавая, заговорил вслух. Что подумает внучка?
– Ничего, ничего, Мэгги, это я так… Не обращай внимания, кушай свое пирожное.
– Ты говорил, Мэв взялась мыть посуду, – кинув взгляд на раковину, сказала Мэгги. – Но, похоже, у нее не хватило сил довести это дело до конца.
– Думаю, ты права.
– Тогда я ей помогу, – добавила Мэгги и, убрав со стола свой стакан и тарелку, открыла кран. – Мыть посуду тоже полезно: вода смывает все плохое и уносит с собой. Это Кейт мне сказала.
– Кейт?
– Ну да, наша несостоявшаяся няня, – с грустью сообщила Мэгги.
– Я вижу, ее жизненная философия – сочетать приятное с полезным.
– Да, это точно.
– Что ж, Мэв будет тебе благодарна за помощь, – сказал судья, глядя, как Мэгги закатывает рукава и капает в раковину зеленое средство для мытья посуды.
С некоторых пор Патрик считал своим долгом оберегать Мэв Коннелли. Он не хотел, чтобы та закончила свои дни в доме для престарелых. О ней некому было позаботиться, ведь у нее не было ни детей, ни родственников, а единственная сестра давно умерла.
Мэв заботилась о нем после смерти Лейлы, и теперь наступил его черед. Они оба нуждались друг в друге. Мэв была ему предана, и Патрик О'Рурк искренне любил эту женщину. Потому что каждому человеку нужно кого-то любить.
Судья подумал о своем сыне, и у него закололо сердце. Джон до сих пор не мог оправиться от раны, нанесенной ему Терезой. Он очень переживал измену жены, но ее смерть стала для него еще большей трагедией. Женщины словно перестали для него существовать, и Патрик боялся, что его сын уже никогда не сможет полюбить вновь. Как и любой другой человек, Джон нуждался в любви, но душа его ее не принимала.
Рана в его сердце была слишком глубока.
Джон О'Рурк вошел в Уинтерхэм – единственную в их городе тюрьму, где содержались приговоренные к смертной казни преступники. Оказавшись за высокими стенами с натянутой по верху колючей проволокой, он прошел через несколько металлодетекторов и автоматических дверей. Некоторые охранники здоровались с ним, другие встречали его молча, с каменным выражением лица.
– У меня свидание с моим клиентом Грегом Мерриллом, – сказал Джон Рику Кармоди – высокому и толстому охраннику, делавшему вид, будто он понятия не имеет, кто такой Джон и что он делает в этой тюрьме.
– Вам придется подождать, – сказал охранник, не отрываясь от чтения журнала.
Джон ничего не ответил, но кровь бешено застучала у него в висках. К нему, адвокату приговоренного к смерти, тюремные охранники относились с большей враждебностью, чем к какому-нибудь грабителю. Однако опыт научил его, что в таких случаях лучше не взрываться, а вести себя как можно спокойнее.
Усевшись на массивный стул с коричневой виниловой обивкой, Джон открыл свой портфель и достал из него бумаги со своими записями. Он принялся просматривать их, чтобы не терять время зря, но невольно мысли приняли совсем другое направление: он вспомнил Кейт Хэррис и то, что она сообщила ему о сестре и муже. После этой встречи Джон всю ночь провел без сна: история, рассказанная Кейт, разбередила его еще свежую рану. Как ей удалось пережить предательство двух самых близких людей? Джон до сих пор, думая о Терезе и Баркли, не мог сдержать дрожь.
– Скажите-ка, адвокат…
Джон поднял глаза и увидел, что Рик Кармоди смотрит на него и ухмыляется.
– Где вас так зацепили? – спросил он, указывая на перевязанную голову Джона. – Случайно, не в пьяной драке?
– Какое это имеет значение? – бросил Джон, сделав глубокий вдох, чтобы отогнать от себя воспоминания о Терезе.
– Хотелось бы посмотреть на того, кто это сделал, – с усмешкой сказал охранник, похрустывая костяшками своих толстых пальцев.
Перебрав все суставы, он зевнул и сделал адвокату знак подойти. Сохраняя внешнее спокойствие, Джон позволил охраннику провести ручным металлодетектором по его рукам и ногам, хотя в этот момент ему больше всего хотелось накинуться на Кармоди с кулаками – и даже не за его хамское поведение, а за то, с каким нахальным любопытством он, придвинувшись вплотную, рассматривал его рану на голове.
– Да, они постарались, – сказал охранник.
– Кто «они»? – спросил Джон. – Вам что-то известно об этом?
– Что вы, господин адвокат, лично мне вообще ничего не известно, – ответил Кармоди, состроив издевательски невинную мину.
– Хорошо, если так, – произнес Джон, задыхаясь от ярости, – потому что там были и мои дети. Вы понимаете? Дети! Они подвергались опасности в собственном доме! Они могли пострадать – и от самого кирпича, и от осколков стекла, разлетевшегося по всей кухне. Вам это не приходило в голову?
– Мне? На что это вы намекаете? Думайте, что говорите. Вы что, меня обвиняете? Нет, это уж слишком… Если будете продолжать в том же духе, мне придется просто выдворить вас отсюда!
