Алекс Д. - Целого Мира Мало

— Кира можешь взять собой. — рявкнул он уже в лифте. — У меня триста пятнадцатый номер. Будут вопросы или пожелания, позвонишь.

Динара кротко кивнула, не поднимая глаз. Мальчик испуганно жался к ней. Из лифта они вышли первыми, а Влад поехал выше.

Облегченно вздохнув, Измайлова взяла Кирюшу за руку, и пошла по коридору, в писках нужного номера. Это были почти королевские апартаменты, по-крайней мере, ей, ни разу не бывавшей в гостиничных номерах, они показались таковыми.

Динара задумчиво оглядывалась в новой обстановке. Голова ее была занята хаотичными мыслями. Не давали покоя последние слова Лариски.

— Ты окончательно спятила, Динка. Ты вцепилась в ребенка, не потому что он так сильно нуждается в тебе. Ты нуждаешься в нем. Признайся, что отъезд в Москву — очередное бегство от самой себя, от одиночества и скуки.

Возможно, Лара права. Динара одинока, так одинока, что ее душа горячо откликнулась на столь же мучительный зов еще одного одиночества. Но разве это плохо? Неужели она пожалеет о принятом решении?

Кто знает, почему мы поступаем опрометчиво и порывисто, не заглядывая вперед и не загадывая? Может, это и есть судьба, та самая судьба, что предначертана нам свыше, от которой не убежать, не спрятаться, не обойти стороной. Ясно одно, она не случайно встретилась с маленьким печальным ангелом в сложный момент своей жизни. Ничего в мире не происходит просто так, без причины. Даже природные стихии подчиняются определенным законам природы. А человек? Разве он свободен? Разве он может управлять своей жизнью беспристрастно и уверенно?

Вполне вероятно, что совсем скоро ей предстоит усвоить новые уроки жизни, столкнувшись с совершенно новой реальностью, окунувшись в мир, где живут мужчины, подобные Владу Орлову, не задающиеся вопросами о законах и правилах. Этот человек точно уверен, кто является Богом — он сам и его приземленные материальные принципы и желания.

— Ты грустишь, потому что поехала со мной? — робко спросил Кирилл, заглядывая в глаза Динары. Она вздрогнула, и повернулась к ребенку. Лицо озарилось теплой улыбкой.

— Конечно, нет.

— Ты боишься папу? — смышленые глаза мальчугана доверчиво смотрели на нее. — Я не дам тебя в обиду. — пообещал он, не дождавшись ответа.

— Значит, мне нечего бояться, милый. — Дина ласково потрепала Кирюшу по щеке. — Чем займемся? Хочешь, порисуем?

— Нет. Я устал и очень хочу спать. — честно ответил малыш.

Глава 7

«А вы уверены, что эта победа не обошлась вам слишком дорого? Еще одна такая победа, и вы будете конченным человеком.»

— Ты меня удивил, Владик. — прихорашиваясь перед зеркалом, заявила Инга. Ее белая норковая шуба распахнулась, я имел честь лицезреть смелое декольте на ярко-красном платье. И не мог не признать, моя невеста шикарно выглядит, но выставленные напоказ прелести, обтянутые тонкой дорогой тканью меня совсем не волнуют. Я устал после очередного перелета, и мечтаю о душе, порции водки и крепком сне. Без нее. Но судя по ее разгоряченному взгляду, одиночество мне не светит. А жаль. На заднем сиденье дремлют Динара и мой пасынок, обнявшись словно родные. Я им немного завидую. Они не знают, как сложно изображать из себя влюбленного жениха круглые сутки, испытывая при этом острое чувство холодной ярости и раздражения. Притворство в моей крови, не зря же я просмотрел столько спектаклей. И все же иногда даже лицедеям становится скучно и омерзительно тошно от одной и той же роли. «Перемен! Требуют наши сердца!». Согласен с Цоем, и мне кажется, что я на пороге самой страшной ошибки в своей жизни. Но все пути к отступлению отрезаны этим утром. Я подписал бумаги о слиянии издательств. Я в игре, нравится мне сей факт или нет. И готов диктовать правила.

— И чем же я удивил тебя, родная? — сухо осведомился я, вспомнив о фразе, брошенной Ингой. Она сложила зеркальце и убрала в крохотную сумочку. Потом повернулась ко мне всем корпусом. Тени над правым веком плохо растушеваны и скатались, а я не люблю неопрятный, несвежий макияж на стареющих красотках. Подчеркивает замазанные тональником морщинки. У Инги прекрасный цвет лица, но годы берут свое, и даже пластика бессильна перед гусиными лапками, паутинкой расползающимися вокруг глаз. По паспорту ей сорок три. На девять лет старше меня.

Это много.

Очень много.

Я представил ее через десять лет…. Без права подать на развод первым. Адвокат посоветовал мне согласиться с данным пунктом чернового брачного контракта. Если откажусь, то мне будет принадлежать только моя часть издательства, с возможностью в любой момент разорвать не только брачные узы, но и трудовые отношения с супругой. А в случае согласия с условиями Инги, моя доля составит пятьдесят процентов от совместного предприятия.

Это больше, куда больше, чем я имею сейчас.

Больше, чем я мог мечтать.

Но у мечты есть оборотная сторона. Подаю на развод — теряю все.

Риск.

Азарт.

Выгода.

Я не хочу заглядывать в далекое будущее. Мои предыдущие жены покинули этот мир в гораздо более юном возрасте, чем госпожа Тихомирова. Нет, я ни на что такое не намекаю. Просто не хочу оказаться в западне.

Не хочу — правильное сочетание слов. Боюсь, это совсем другое. Страха я не испытывал очень давно, как и многих других чувств. В конце концов, разве я не — непревзойденный стратег в отношениях с женщинами? Если мне осточертеет Инга, я сделаю так, что она сама подаст на развод, и тогда я просто вернусь домой, в Ярославль, со значительной прибавившимся счетом в банке.

Все гораздо проще, чем кажется на первый взгляд.

Я совершенно ничем не рискую.

— Я знала, что у тебя сын. — заговорила Инга, напомнив о своем присутствии. — Но это был какой-то абстрактный сын. Я не думала, что он будет жить с нами. Еще и с няней.

От слов «абстрактный сын» меня покорежило не на шутку. Я далеко не моралист, но даже мне страшно слышать от женщины подобные слова. От взрослой, неглупой, холеной и обеспеченной женщины. Конечно, не всем дан от Бога материнский инстинкт, и только единицы наполовину блаженны, как Динара Измайлова, но все же «абстрактный» совсем неприемлемо к ребенку.

Мне хочется курить, и я замечаю, что начинаю нервничать, доставая сигареты из кармана пальто. Левая рука уверенно лежит на руле, пока я прикуриваю правой. Я не смотрю на Ингу. Только на дорогу.

— Ты против? Хочешь, чтобы я отправил их в Ярославль? — в лоб спрашиваю я, выпуская струйку дыма. Во рту остается привкус горечи. Я редко курю. Гораздо чаще прикладываюсь к бутылке и балуюсь кокаином. Я не вижу мира без допинга. Мне не хватает эмоций. Я умер, давно умер.