Татьяна Туринская - Побочный эффект
— Не боюсь. Это всего лишь физика. А самое главное: чему быть — того не миновать.
Она улыбалась так открыто, лицо ее было таким обаятельным, таким знакомым, что Ира не выдержала:
— Смотрю на вас, и пытаюсь припомнить — где я могла вас видеть? Сначала думала — показалось, а теперь просто уверена, что я вас знаю. Напомните, где мы встречались? Я не кажусь вам знакомой?
Та задорно рассмеялась:
— Нет, я вас точно никогда раньше не видела. Да и вы меня вряд ли встречали. А лицо… Что лицо? Оно ведь может быть на кого-нибудь похожим, правда?
— Тоже верно. Значит, обозналась. Оно и лучше. Мне бы не хотелось, чтобы эту историю узнали мои знакомые. Так мы точно не встречались раньше?
— Нет-нет, продолжайте, вы очень интересно рассказываете. Я люблю такие истории. Так что там было дальше?
***
Новый год Ирина обожала. Ей была свойственна повышенная сентиментальность — расплакаться могла даже при просмотре нейтральной, в общем-то, сцены фильма, не говоря уж о выжимающем слезу финале мелодрамы. При этом на работе умудрялась сохранять стойкость оловянного солдатика — никакие дрязги не могли заставить ее впасть в истерику или просто по-бабски расплакаться.
О склонности к сантиментам знали только самые близкие: семья и Лариска. Когда-то Ира пыталась скрывать эмоции и от них, но на то они и близкие, чтобы видеть то, что скрыто от посторонних глаз.
Новый год был для нее чем-то таким, от чего сжимается сердце и перехватывает горло. Начиная с последних дней ноября, из взрослого рационального человека она невероятным образом превращалась в ребенка, свято верящего в чудеса. В выходные стремилась посмотреть щемящий душу рождественский фильм. Засыпая, до мелочей продумывала новогоднее меню, убранство стола и даже украшение домашнего торта. Это должен быть не просто торт, а непременно новогодний. Значит, обязательно белый. Какой из вариантов белого предпочесть? Обсыпать кокосовой стружкой? Или сахарной пудрой? Или покрыть обыкновенным масляным или белковым кремом? Нет, масляный отпадает — он не чисто белый, желтоватый. Значит, белковый? А на белом поле хорошо бы нарисовать зеленую елочку — выложить кусочками киви, марципанами? А может, в обычный крем добавить зеленого красителя? Или вырезать из бумаги форму елочки, и засыпать трафарет опять же кокосовой стружкой, но крашеной?
А салаты? Какому отдать предпочтение? Оливье — однозначно. Сергей не поймет, если на новогоднем столе не будет его любимого салата. Но Оливье — слишком банально. Как и селедка под шубой. Надо бы что-то праздничное, необычное. Изысканное. Невесту, например. А что — как раз белый, под цвет торта.
К черту Невесту! Ее никто не любит. Лучше банально, но то, что любят все, и что делается раз в году. Пусть будут банальные до невозможности Оливье и Шуба! С селедкой возни не оберешься — именно поэтому любимый салат так редок в их меню. Ира терпеть не могла, когда в Шубе попадались косточки — вроде не салат ешь, а дешевую кильку обгладываешь. Поэтому ела только Шубу собственного приготовления, предварительно убив море времени на разделку селедки. Зато результат радовал и глаз, и желудок: Шуба у Иры получалась воздушная и безумно вкусная.
Решено. Пусть будет Шуба. Ну и Оливье — куда без него. А к ним отдельно нажарить грибочков — кто так хочет, кто с картошечкой. И еще чего-нибудь вкусненького. Но не так много, как в прошлом году. Куча продуктов пропала. А главное — организму не полезно такое изобилие. Вся эта вкуснотища имеет отвратительную привычку откладываться на бедрах и талии некрасивым напоминанием о пиршестве.
Но праздничное меню — такая мелочь по сравнению с главной дилеммой. Сергей — вот закавыка. Что делать с ним?
Уже третий год корпоративные вечеринки были открыты не только для сотрудников, но и их 'половинок'. Вроде не так и много. Но учитывая, что таких мероприятий проводилось не менее трех в год — 1 марта праздновали День Мужчин, совмещенный с Женским Днем, 3 сентября день рождения треста, и, конечно же, Новый год — Ире предстояло уже в восьмой или девятый раз обмануть мужа.
Или не обманывать — идти вдвоем?
Хорошо бы вдвоем. То-то Лариска бы в лужу села. Пора, давно пора поставить ее на место! Ничего не понимает человек. Или просто не хочет понимать? Сколько раз говорить: у них с Русаковым все замечательно!
Все верно, нужно идти с ним. Плевать, что у него пальцы потемнели от железок. В конце концов, она может сделать ему маникюр. В салон к маникюрше она его, конечно, не поведет — позорище, мужик и маникюр?! Но сама? Почему бы и нет. Вообще как это глупо — стесняться собственного мужа. Он ведь свой, родной. И какая разница, что кто-то о нем может подумать. Или не о нем, а о ней — тоже без разницы. Главное, что они сами о себе думают. А насколько муж-работяга подходит жене-начальнице — пусть подчиненные судачат, если им больше поговорить не о чем. Плевать на всех. Почему она, дура, столько лет изводила себя этими глупостями?
Решено. Они идут вместе.
А если кто-нибудь сболтнет, что брать с собой 'половинок' разрешили еще три года назад? Как объяснить Сергею, почему она только теперь решила представить его своим сотрудникам? Может, он и понял бы причину. Но Ира никогда не осмелится ее озвучить. Никогда. Он почувствует себя оскорбленным. Разве может жена стесняться мужа?
Нельзя допустить, чтобы он узнал о ее маленьком обмане. Даже маленький обман ведет к большим обидам. Но как обезопасить себя? Как гарантировать, чтобы никто в присутствии Русакова не сболтнул лишнего? Не отпускать от себя ни на шаг? Допустим. А если какой-нибудь идиот надумает произнести тост во всеуслышание: 'Спасибо дорогому руководству, что уже три года позволяет мне привести с собой жену'. И тогда…
Нет. Не может Ира так рисковать. Хотелось бы заткнуть рот Трегубович, но безопаснее терпеть ее подколки. Приятного, конечно, мало. Зато Сергею так будет спокойнее.
Новый год праздновали двадцать восьмого декабря. Генеральный директор прекрасно понимал, что ни двадцать девятого, ни тем более тридцатого собрать коллектив разом не удастся: среди сотрудников было немало женщин, а им сложно вырваться из дому накануне праздника: каждая уважающая себя женщина в эти дни занята столом, хозяйством, собственной внешностью.
Двадцать восьмое декабря подходило для вечеринки как нельзя лучше: настроение уже праздничное, хлопотать же по хозяйству еще рановато. А потому ни одна сотрудница не будет чувствовать себя преступницей, отрывая от дома, от семьи драгоценный предпраздничный вечер.
Как обычно, отмечали в ресторане 'Домашняя кухня'. Название неказистое, даже нелепое для ресторана. Да и особенно модным заведение не было. Зато расположено удобно: пусть не самый центр города, зато неподалеку от главного офиса и метро. Впрочем, метро особой роли не играло — после веселья сотрудников развозил по домам специально нанятый автобус.
