Лейла Мичем - Перекати-поле
— Те девчонки ничего для меня не значат, — заверил его Трей. — Единственная девушка, которая важна для меня и будет важна всегда, — это Кэтрин Энн. Она — весь мой мир, моя жизнь, мое сердце. Без нее я не могу дышать. Я уже пробовал. Я думал о том, каково оно будет, если я… ну, немного поостыну к ней, просто для пробы… Но потом как представил, что потеряю ее… — Голос его внезапно затих, а сам он невидящим взглядом уставился куда-то в пространство, как контуженный ветеран войны.
Джон прекрасно представлял себе, что совсем потерять Кэти — это еще хуже, чем любить ее на расстоянии, но она с самого начала потянулась к Трею; это была главная причина того, что он никогда, ни единым взглядом или жестом не выказывал своих чувств.
Он попытался привести еще один, последний, аргумент.
— Ты не думаешь, что ты должен сказать Кэти о своих планах заранее, то есть дать ей шанс ответить тебе: «Не сейчас, как-нибудь в другой раз»?
Трей с размаху врезал кулаком по шкафчику.
— Как это на тебя похоже, Джон! Ты готов дать людям шанс отказаться от того, что, по твоим же ощущениям, будет для них лучше всего.
Было бессмысленно доказывать Трею, что то, что он считает самым лучшим выбором для кого-то другого, на самом деле было лучшим вариантом для него самого, и в большинстве случаев внутреннее чутье не подводило его.
Именно поэтому Джон всем сердцем надеялся, что Трей и Кэти будут готовы к сегодняшней ночи, что бы ни произошло с ними после школьного бала.
Глава 13
Трей в последний раз взглянул на свое отражение в большом напольном зеркале в спальне своей тети. Он был слишком высоким и не мог увидеть себя в полный рост, так что ему пришлось наклоняться, чтобы проверить, как его черный галстук сочетается с таким же широким матерчатым поясом. Трей не особенно стремился к тому, чтобы появиться на балу в вечернем костюме, — подумаешь, большое дело! — но в нем он действительно выглядел очень круто, и девчонки точно будут сходить по нему с ума. Он надеялся, что Кэти тоже будет одной из них.
Он вынул еще один чистый носовой платок, но не из коробки новых накрахмаленных батистовых платков, которые они купили по настоянию его тети, когда выбирали ему вечерний костюм («Трей, дорогой, ты просто не можешь носить в кармане своего смокинга носовой платок для ежедневного пользования»), а из своего ящика, из стопки старых платков. Лоб его был влажным — внешнее проявление того, как он нервничал. Внутреннее напряжение раздражало юношу, хотя его внешний вид говорил ему, что сегодня вечером перед ним не сможет устоять ни одна девушка.
Однако вполне возможно, что на Кэти все это не произведет должного впечатления. Она просто не обращает внимания на вещи, от которых другие девушки сходят с ума. Да, Кэти не походила ни на одну из девушек, которых он знал. Другие девчонки были симпатичными. Они любили повеселиться и вели себя со своими избранниками раскованно, без комплексов. Они терлись вокруг него, якобы случайно сталкивались с ним, флиртовали, игриво встряхивали волосами, хлопали ресницами — и он улыбался им в ответ, но ни одна из них не запала ему в сердце так, как Кэти. В первый раз песню «Моя забавная Валентина» он услышал в исполнении Фрэнка Синатры с одной из старых долгоиграющих пластинок тети Мейбл. Лирическая мелодия заставила его вспомнить о Кэти. Она играла на флейте в школьном оркестре, униформа была ей велика из-за ее миниатюрного телосложения, а у шляпы были слишком широкие поля, и ей приходилось откидывать голову, чтобы видеть что-то перед собой во время маршей оркестра в перерывах между таймами матча. Но, как и во всем, чем бы ни занималась Кэти, она всегда шагала в ногу и в точности выполняла все нужные маневры. Девочка очень переживала, что она невысокая, и считала свой рост ниже среднего физическим недостатком, но для него она была в самый раз. Она была его «забавной Валентиной», и он не хотел, чтобы она стала другой.
Но сейчас Трей жалел, что не изучил обстановку более детально, чтобы попытаться найти какие-то указания на то, что Кэти согласна разделить его надежды и ожидания на сегодняшнюю ночь. Не то чтобы они совсем не помышляли о сексе, но это делалось… ну, на духовном уровне, что ли — в особой плоскости, доступной только для них, и это тоже приносило свое удовлетворение. Он с удовольствием вспоминал те времена, когда они вместе учились, смотрели телевизор или следили за выходками Руфуса; они касались друг друга бедрами, его рука лежала у нее на плече, время от времени они целовались, но никогда ничего больше. Трей ни с чем не мог сравнить эти изысканные мгновения, от которых мурашки разбегались по коже, когда их глаза вдруг находили друг друга в толпе или когда, проходя мимо, она проводила рукой по его плечу, по затылку, поправляла ему воротник, непринужденно и естественно, будто он принадлежал ей. В этот миг он чувствовал более интимную связь с ней и ощущал это физически в большей степени, чем когда занимался любовью с какой-нибудь девушкой на заднем сиденье своего «мустанга».
В его ожидании было что-то захватывающее — как вкусное пирожное, которое хочется укусить, но не хочется при этом портить красивую глазурь.
Поэтому он не торопил события. Время еще придет, думал Трей. И вот оно настало. Он любил ее, любил до боли и сейчас дошел до той точки в их отношениях, когда ему было необходимо выразить эту любовь и почувствовать ее любовь к нему. Разве не в этом главная цель секса? Но если чувства Кэти к нему совсем иные… От страха, что все, возможно, так и есть, его даже подташнивало, но он все равно должен был узнать наверняка и собирался выяснить это сегодня ночью.
Трей вытер лоб и сунул платок в другой карман. Этим он будет пользоваться сам, а батистовый прибережет для Кэти, если он ей вдруг понадобится.
— Ну что, Трей Дон? Готов к своему выпускному? — спросила тетя, заходя к нему в комнату. — Я уже настроила фотоаппарат.
— Готов, как всегда, — ответил он, уверенный, что Мейбл не заметит иронию в его голосе. Он повернулся от зеркала к ней. — Как я выгляжу?
— Просто неотразимо, — сказала Мейбл. — Когда это мой маленький племянник успел вырасти в такого высокого, темноволосого и невероятно привлекательного мужчину?
Это была не ее вина, но это «мой маленький племянник» больно ударило по нервам. Здесь должно было прозвучать «мой маленький сынишка». В последнее время он часто вспоминал своих родителей, думал о том, где они сейчас, увидит ли он их снова, гордились бы они им, узнав, что он — один из лучших квотербеков школьных команд штата, «голубая фишка», и что средняя оценка в школе у него — почти четверка. Тетя Мейбл помалкивала насчет его родителей, но Трею удалось узнать, что его отец выяснил, что жена забеременела на стороне, и поэтому не хотел иметь ничего общего ни с ней, ни с ребенком. Он понял, что она крайне ветрена и что в ней нет ни капли материнских чувств, поэтому передал Трея в качестве подарка тете Мейбл и ее мужу, который не мог иметь детей. Видимо, для мальчика это было даже лучше, чем сознавать, что собственная мать не хотела его.
