Джоанна Кингсли - Ароматы
— Вам еще далеко? Да, нехорошо вашей жене так много ходить в ее положении, — он сочувственно кивнул и отправился своим путем.
Только на третий день они добрались до городка, где жили Дю Пре, друзья Армана.
Отцу Пьера было шестьдесят лет, но он выглядел на все восемьдесят.
— Не спрашивайте про маму, — прошептал Анне Пьер, — она попала в облаву и сейчас в каком-то лагере в Польше.
Месье Дю Пре, казалось, пребывал в каком-то своем мире, отрешенном от реальности, но он узнал Армана и тепло приветствовал его: — Помните, как вы у нас встречали Рождество? Какой был запах у жареного рождественского гуся! Да, эти времена не вернутся, воцарилось варварство… — Заметив, наконец, Анну, он сказал: — А, вы женились на еврейке! — Его ввела в заблуждение бритая голова Анны, с которой соскользнул платок. — Правоверные еврейки бреют или коротко стригут волосы и надевают парик. — Вы должны заказать парик, моя дорогая. Но все равно, вы прекрасны, как роза Сарона, приветствую вас, дочь моя! — и он обнял Анну.
Мария-Луиза, жена Пьера, расцеловала Анну в обе щеки, отвела в спальню и уложила ее в супружескую кровать. — Сейчас я принесу вам меда с яблочным уксусом, это тонизирует, — сказала она. — Но главное — отдых. Расскажете обо всем, когда отдохнете. Арман самый близкий друг Пьера, он член нашей семьи, и я полюблю вас как сестру.
Анна не хотела лежать в кровати, но Мария-Луиза была тверда как алмаз: — Беременность — серьезное дело. Никакие предосторожности не могут быть излишними.
Измученный Арман заснул на кушетке и проспал несколько часов, пока Пьер не разбудил его к обеду.
Несмотря на военные нехватки, Мария-Луиза приготовила настоящий праздничный обед: овощной суп, заправленный чесноком, рагу, салат, козий сыр и большой фруктовый торт, который испекли, пока гости спали. Два кувшина красного и белого вина стояли на белой скатерти, бросая на нее веселые блики.
Мария-Луиза дала Анне свой светлый халатик и розовый шарф, которым та обвязала голову. Анна слишком устала, чтобы есть с аппетитом, но отведала по кусочку от каждого блюда, все хвалила, и Арман был счастлив снова увидеть на ее лице улыбку.
Арман тоже не чувствовал голода, но, глядя на просветлевшее лицо жены, дружелюбные улыбки хозяев и ощущая надежность найденного приюта, прошептал со слезами на глазах: — Это лучший обед в моей жизни!
Супруги Дю Пре не задавали вопросов, но Арман чувствовал, что они ждут его рассказа. Анна и Арман не хотели напугать своим рассказом ребенка хозяев — веселую трехлетнюю Жозетту, копию матери. Она ухаживала за столом за дедушкой, беря с тарелки толстенькими пальчиками лакомые кусочки и предлагая ему. Он брал их, глядя на внучку с нежной улыбкой, от которой сразу становился моложе.
— Он живет только ради нее, — сказал Пьер Арману. — Слава Богу, что у него есть внучка, не то его давно уже не было с нами.
Он протер свои очки. — Не обращайте внимания на Жозетту, рассказывайте. Она еще слишком мала, чтобы понять.
Когда Арман закончил свой рассказ, у Пьера и Марии-Луизы в глазах стояли слезы, а дедушка плакал.
Мария-Луиза обняла Анну. — Вы можете оставаться у нас сколько угодно, — сказала она. — В городе есть прекрасная акушерка, очень опытная, она не теряется даже в самых трудных случаях.
— Да, она просто чародейка, — согласился Пьер. — Она принимала нашу Жозетту. Вообще здесь в городке очень хорошие люди. Они прекрасно к нам относятся, достают еду.
— И приносят вещи для Жозетты, — подхватила Мария-Луиза. — И приходят поболтать с дедушкой, чтобы развлечь его. Мы завели здесь друзей. Мне дают шитье — унылая работа, но ведь жить чем-то надо.
— Если шитье тебе не по душе, ты могла бы помогать мне в поле, — со смехом предложил Пьер.
— А я бы не прочь. Только если я буду весь день в поле, кто приготовит обед, сыграет в карты с дедушкой?
— Да я шучу, — сказал Пьер, целуя Марию-Луизу.
— Разве кто-нибудь может тебя заменить? И я всегда говорил, что место женщины — в доме.
— Ишь, как ты быстро перестроился! — засмеялась Мария-Луиза. — Настоящий перебежчик.
— Да, — поддержала ее Анна, — мужчины — лукавый народ.
Пьер принес старую бутылку водки, хранившуюся для особого случая. — Сегодня уж бесспорно особый случай, — заявил он, поднимая рюмку для тоста. — За вас, за ваше чудесное спасение. За ваше здоровье. И за мою мать. Лехаим[11]!
После обеда Жозетта в полном восторге разложила свои игрушки в комнате дедушки, где теперь должна была спать, Пьер и Мария-Луиза разместились в комнате Жозетты, а Арман и Анна — в их супружеской спальне. Анна испытывала неловкость и сказала Пьеру, что сразу после родов они должны будут переехать от Дю Пре.
Через три недели и Арман и Анна почувствовали какую-то перемену. Атмосфера в доме неуловимо изменилась. Хозяева по-прежнему были приветливы, но исчезли оживление и сердечность первых дней, не звучал смех. В воздухе словно повисла какая-то тень.
— Поговори с ним, он твой друг и может быть с тобой откровенным. Пусть он расскажет, что случилось, — говорила Анна Арману.
Но Пьер был уклончив. Он говорил, что Арман себе что-то вообразил, и если отношения могут показаться менее сердечными, чем в начале, так ведь и луна проходит через различные фазы.
Анна не была удовлетворена этим разговором и решила подступиться к Марии-Луизе. На следующий день, когда они чистили на кухне зеленый горошек, Анна как будто между прочим сказала: — С тех пор, как мы приехали, вы совсем не выходите в гости по вечерам и к вам никто не приходит.
Мария-Луиза, склонившись над миской с горошком, пробормотала: — Да у нас не так уж много знакомых…
— Вы же мне говорили, что завели друзей в городке.
Женщина покраснела:
— Да, есть люди, которые хорошо к нам относятся…
Анна бросила работу и посмотрела в глаза подруге: — Мария-Луиза, вы мне стали сестрой, а Пьер братом. Мы чувствуем — что-то случилось. Пожалуйста, не скрывайте ничего. Что бы это ни было, я должна знать, неведение мучительно. Если вы меня любите, расскажите мне все.
— Если я вас люблю… — Мария-Луиза подняла голову, и Анна увидела, что по ее щекам катятся слезы. Она придвинула свой стул к Анне и обняла ее.
— Люди… — начала она с запинкой.
— Да? — подбодрила ее Анна.
— О, люди так глупы…
— Конечно, глупцов немало, — согласилась с ней Анна. — Есть и злые глупцы. — Внезапно она поняла смущение Марии-Луизы. — Ну, так что же они говорят о нас?
— Они… — Мария-Луиза не могла сдержать рыданий. Анна подождала, пока она успокоилась, и настойчиво повторила: — Ну, так что же они говорят?
