Айра Уайз - Ущемленная гордость
– Нам действительно пора ехать.
Дайана поняла, что время почти совершенной гармонии истекло.
9
Оставив позади деревню, они продолжили путь. Пейзаж за окном машины постепенно менялся: равнина плавно переходила в холмы, которые в свою очередь уступали место горам, покрытым густой растительностью. Дорога тоже менялась, с каждым подъемом она становилась все уже и уже, пока не превратилась в полосу, зажатую с одной стороны горами, с другой – глубоким оврагом, где двум машинам было не разминуться.
– Далеко еще? – спросила Дайана, уставшая от бесконечных подъемов и спусков.
– Следующая долина, – ответил Николо, и его лицо снова превратилось в непроницаемую маску.
Он не хочет туда ехать, догадалась Дайана. Не хочет встречаться с людьми, которые враждебно настроены к нему и ждут его приезда с ненавистью.
И даже природа, словно чувствуя приближение чего-то ужасного, стала вести себя по-другому. Воздух вдруг стал сырым и холодным. Поёжившись, Дайана обхватила плечи руками. Заметив, что ее кожа покрылась мурашками, Николо включил обогрев.
– Тебе надо было захватить с собой свитер.
– Если бы я знала, что мы поедем в горы, я взяла бы, – попыталась оправдаться Дайана. – Не беспокойся, я нормально себя чувствую.
К сожалению, о Николо нельзя было сказать то же самое. С каждым километром он мрачнел все сильнее.
– Ты можешь сделать благородный жест и отдать все своему брату, – осмелилась высказать свою точку зрения Дайана.
– Это не выход.
– Потому что ты считаешь, что он должен тебе за те годы, когда у тебя ничего не было, а он имел все?
– Просто не выход, и все, – сердито буркнул Николо, и Дайана поняла, что сейчас лучше оставить эту тему.
Глубоко вздохнув, она замолчала и снова стала смотреть в окно. «Мерседес» медленно карабкался между двумя склонами. Дайана подумала, что, если они не достигнут долины в ближайшие десять-пятнадцать минут, им скоро придется опять спускаться вниз, – не могут же они до бесконечности двигаться вверх?
И вдруг совершенно неожиданно горы расступились, и перед их взором предстала долина. У Дайаны замерло сердце – такой красоты она никогда не видела.
– О, Нико… – прошептала она в благоговейном восторге.
Николо остановил машину. Они сидели в полной тишине, любуясь восхитительным уголком природы. Дайана подумала, что они увидели долину в самое красивое время дня. Уходящее солнце освещало своими теплыми огненно-красными лучами зеленые склоны гор и бросало отсветы на широкую долину, которая раскинулась внизу. Сейчас вся эта золотисто-зеленая чаша была похожа на декорацию к волшебной старинной сказке.
В центре долины стояла белокаменная церковь, вокруг которой лепились дома из светлого песчаника. Со стороны селения параллельно извилистой дороге бежала небольшая речушка, пересекая ровные ряды деревьев, похожих на фруктовые.
Чуть дальше, за фруктовой рощей, на пригорке стояла старинная вилла, украшенная колоннами, открытыми галереями, скульптурами, установленными по переднему краю черепичной крыши.
– Изумительно, – прошептала Дайана с нескрываемым восхищением.
Николо вздрогнул, словно очнувшись от ее голоса, но ничего не сказал. Он включил скорость, и они поехали дальше. От него исходило напряжение, как от высоковольтной линии, и Дайана сочла за лучшее помолчать.
Спуск в долину оказался менее опасным, чем предыдущий отрезок пути через горы. Глубокие овраги, обрывом уходившие вниз от края узкой горной дороги, сменили возделанные, ухоженные террасы, спускавшиеся по пологим склонам холмов по обе стороны от петлявшей дороги. Судя по пышной растительности, земля в этих краях была плодородной.
Наконец они въехали в долину. Проезд через селение неожиданно оказался для путешественников познавательным. В этот теплый летний вечер жители высыпали на улицу – кто шел по делам, кто болтал с соседями, играли дети, лаяли собаки. У Дайаны появилось ощущение, что они попали в другой мир. Оно усилилось, когда люди оглядывались при приближении машины и затем с интересом смотрели ей вслед.
– О Господи, они знают, кто мы! – догадалась Дайана. Или, по крайней мере, поправила она себя, знают, кто такой Николо. – Может, мне следует называть тебя бароном? – пошутила Дайана, желая разрядить напряженную атмосферу в салоне машины.
Николо скрипнул зубами.
– Начни с титула «внебрачный Фонсека».
Дайану начал раздражать его мазохизм. Погруженный в переживания о своем происхождении, Николо не замечал взглядов, которыми его провожали жители села. Они смотрели на его темные волнистые волосы, на карие глаза, на надменный профиль и узнавали черты семьи ди Фонсека. Для них Николо был своим, поэтому на лицах сельчан не было ни враждебности, ни насмешки, ни тем более презрения. На них было написано лишь простое человеческое любопытство.
Когда они достигли площади, в центре которой стояла очаровательная церквушка, люди, находившиеся там, замерли, как по команде. Из толпы выделился молодой человек и опрометью бросился в церковь. Через несколько секунд оттуда вышел священник. Высокий и худой, с копной седых волос, он смотрел своими проницательными, умными глазами на роскошный автомобиль, медленно проезжавший по центральной площади села. У Дайаны возникло ощущение, что его сосредоточенный взгляд пронизывал ее насквозь.
– Это случайно не та церковь, в которой должно состояться наше бракосочетание? – спросила она приглушенным голосом.
– Да, – коротко ответил Николо.
– Тогда, может, нам стоит остановиться и хотя бы поздороваться со священником?
В голосе Дайаны слышалось беспокойство. Она не хотела оскорблять всех этих людей пренебрежительным поведением. Однако Николо молча покачал головой. Они проехали площадь и оставшуюся часть села, а он так ни разу и не отвел взгляда от дороги.
Николо не расслабился даже после того, как они въехали во фруктовую рощу. Здесь были вишни с красноватой листвой, нежная айва, миндаль, тоненькие грушевые деревья, отягощенные плодами, и сливы.
– Как такая щедрая на урожаи земля могла обанкротиться? – удивилась Дайана.
– Благодаря излишествам, которые позволяли себе прежние хозяева, – отрезал Николо.
Дайана решила, что он имеет в виду своего отца.
– Таким богатством нельзя владеть, – осторожно сказала Дайана. – Можно ухаживать за ним, заботиться о нем, но не владеть. И если те, кто должен был этим заниматься, не смогли добросовестно отнестись к своим обязанностям, они заслуживают того, чтобы их лишили права опеки.
– Твоими бы устами да мед пить, – с иронией отозвался Николо. – Может, мне следует отказаться от этого недостойного богатства и передать его тебе?
