Анна Климова - Осенняя женщина
Черная дыра, а не человек! И еще деньги. Контора хоть и платила стабильно, но совсем не осыпала своих сотрудников золотым дождем. И уж, конечно, на машину с такими зарплатами не заработаешь. А Тимофей фордик на рынке прикупил. Машинка подержанная, но свою денежку все равно стоила. Подсказал бы, где эту денежку подобрать. Друг называется.
Его размышления в опустевшем офисе прервал телефонный звонок.
— Да! — резко ответил он.
— Приветик, Димуля, — услышал он приторно-кукольный голос Дашки. — Как твои делишки?
— Ничего, — вполне адекватно буркнул он, забыв о ПРАВИЛАХ РАЗГОВОРА С ДАШЕНЬКОЙ.
— А чего такое с моим Димочкой? — тут же насторожилась она, услышав в его ответе необычные серьезные нотки. А серьезность была включена Дашкой в черный список вещей, которые ее совсем не прикалывали. Серьезность раз и навсегда объявлялась вне закона.
— Ничего такого, — ответил он, смягчаясь. — Просто устал.
— Ах, он устал, бедненький! Может, это намек на то, что сегодня мы не пойдем туда, куда он собирался вести свою любимую девушку?
— А куда я собирался вести?
— В кино, конечно же!
— Слушай, вообще-то я сегодня действительно не в настроении, ага. Давай в следующий раз.
— В следующий раз я не хочу. К тому же Тимка уже взял билеты. Его Майка мне пять минут назад звонила. И чего, я теперь одна, как дура, с ними поплетусь? Спасибо, мой золотой. Очень надо.
Трубка обиженно замолчала, но гудков не последовало. На том конце провода Дашка дисциплинированно ждала ответа. Она вообще была дисциплинированной девушкой. Это ее качество простиралось настолько, что Дашка никогда не бросала трубку первой.
В какой-то бесконечно малый отрезок времени Дима почувствовал себя вдруг странно и неуютно. Как если бы в самый разгар веселья кто-то неожиданно умер. Всего минуту назад все было отлично и замечательно. Музыка, танцы, смех. И вдруг все обрывается, глохнет. Словно выключенный телевизор. На лицах тревога и обескураженность.
«Может, жениться?» — мелькнула мысль, ободряемая внутренним инстинктом.
Дашка послушно ждала все это время. В трубке отдаленно звучало что-то про адреналин, который бьет по глазам. Дашка мурлыкала в унисон. Дима представил, как она стоит, босая в прихожей квартиры своей тетки, у которой жила, жует резинку, крутит пальцем телефонный провод и строит глазки своему отражению в огромном трюмо.
— Даш, ты меня любишь? — неожиданно для самого себя спросил он.
— Ага, — охотно откликнулась она, вероятно, одним плечом придерживая трубку, а пальчиками устраняя обнаруженные изъяны в новой прическе, за которую она могла бы не платить 20 баксов (как похвалилась позавчера), а просто поспать одну ночь в неудобной позе.
— Ага — не тот ответ, которого ждешь в таком случае, — неловко хохотнул он, уже матеря себя за этот дурацкий вопрос.
— Ну, люблю. Димка, не тяни резину! Я уже вся готовая. А ты облом такой устроить хочешь. Чего ты, в самом деле? — перед зеркалом она надула губки, чтобы пройтись по ним помадой.
— Что там за кино? — устало поинтересовался Дима, словно не решил секунду назад бросить этот разговор и рассеять Дашкины опасения по поводу своего нежелания идти в культпоход.
— «Три икса»! Ага! Девчонки говорят, такой здоровский! Там такой прикольный лысый пацан, — послышался фирменный заливистый Дашкин смех. — Сначала не, въезжаешь, а потом ничего. Особенно в конце. Так ты идешь?
— Встретимся на «Октябрьской»?
— Димка! Люблю, люблю, люблю! — звук фирменного Дашкиного телефонного поцелуя. — Можно будет в «Мак» успеть! Ага? Я сто лет там не была.
«Ровно четыре дня», — мысленно поправил он ее, положив трубку.
* * *Дебора Периш вставала на час раньше мужа с тех самых пор, как бросила работу в почтовом департаменте. Так не надо было тратиться на няньку для появившейся у них малютки Сьюзи. Они тогда жили в арендованной квартире на 72 улице. Джону приходилось крутиться за троих. Честно желая компенсировать его старания, Дебора жертвовала самым сладким утренним сном, чтобы сварить ему кофе, приготовить тосты, пожарить яичницу с беконом. Только что тапочки в зубах не приносила. А когда появились остальные дети, вставать по утрам стало привычкой. Сначала муж, потом — собрать детей в школу.
Просыпалась она без будильника. Почти не открывая глаз, натягивала халат, делала свои секретные дела в туалете и плелась на кухню. Прихорашивалась Дебора только после того, как за младшим Питером закрывалась дверь школьного автобуса. До этого не имело смысла. Да и после этого тоже. Но надо же дать хоть что-то заработать джентльменам из косметологических компаний.
Выходя из туалета, она просыпалась уже на две трети. Именно эти две трети ее сознания отметили, что за ночь кожа на лице стала какой-то… сухой. «Наверное, это из-за мыла, которое позавчера купила на распродаже в супермаркете, — подумала она лениво, чувствуя, как кожа на лице неприятно стянута. — Чертовы жулики. Продают разную дрянь, лишь бы сбыть. Вечером сделаю маску. Нет, сначала ингаляцию, а потом маску».
Включая кофеварку, Дебора протяжно зевнула, и снова кожа напомнила о себе. В тот же миг она пообещала себе выбросить треклятое мыло вон. Господи, что они в него добавили?
Она уже хотела взглянуть на себя в зеркало, но Рафаэль, поскуливая, начал отчаянно скрести заднюю дверь.
— Подожди немного. Уже иду. Иду, говорят тебе, — проговорила Дебора недовольно. — Сколько раз просила: закажи дверь с собачьим лазом. «Дорогая, ты знаешь, что чаще всего воры пользуются именно собачьим лазом, чтобы проникнуть в дом», — передразнила она супруга, похрапывавшего наверху, и пригрозила вслед выскользнувшей в дверь собаке. — Не дай бог ты наделаешь на участке Добсонов. Сосед тебе мигом открутит все причиндалы. Что я скажу детям, если ты вернешься кастратом?
Добсоны, Добсоны… Настоящее бедствие для Логан-драйв. Они поселились недавно, но уже успели вчинить соседям три иска. Лично Перишам достался незначительный иск за Ральфа, разрывшего норку крота у них на участке. Иск Добсонов, разумеется, был отклонен, но с тех пор Ханна даже не смотрит в сторону Деборы, если им приходится стоять в одной очереди в местном супермаркете.
«Тощая стерва, — взбодрила себя Дебора, закладывая хлеб в тостер. — Держу пари, каждое утро твой муженек просыпается весь в синяках. Не удивительно, если в твоей постели столько острых локтей и коленок».
Но кроме Ральфа была еще Белобрысая Проблема. Судя по всему, Виктору совсем не понравились Добсоны. И Дебора всерьез опасалась, как бы по почте не пришел какой-нибудь новый иск от склочных соседей. У Белобрысой Проблемы множество всяких пакостных выдумок, и если хоть одна навредит Добсонам… Вряд ли тогда Джон отделается одной вечеринкой для своего хорошего друга из адвокатской конторы, отмазавшего перед судьей Ральфа и его страсть к кротиным норкам на соседских участках.
