Катя Кошкина - Внеклассные занятия (СИ)
- Вы понимаете, что я два года не занималась вокалом, - нарочито высокомерно я перехожу к нему на «вы», созерцая сверху вниз. – И музыку забросила тогда, когда на горизонте замаячила золотая медаль, и было уже не до музыки. Я не смогу вот так вот…
- Ну давай, начинай заливать про свое тяжелое детство! – вмешивается Вика, не следящая за языком, будучи изгнанной из круга людей, кому я доверяла. – Пела ведь и там споешь! Репетировать тебе поможем, послушаем, так уж и быть…
- Класс, можно помолчать минутку? – повышает голос Даня, обращаясь ко всем присутствующим. – Это твой выбор, Кристина, никто тебя принуждать и заставлять не будет. Просто если ты поучаствуешь в общественной жизни своего класса – это будет только плюсом ко всем твоим хорошим качествам.
В те несколько секунд, когда я задумчиво изучала красивое лицо учителя, с такими искренними и ясными глазами, какими я их не видела, кажется, еще никогда, над классом повисла гробовая тишина. Хорошие качества? Надо же, он признал, что я состою не только из подростковой дури и амбиций… А может, просто соврал, что было для него привычнее.
- Посмотрим… - выдыхаю я, отвернувшись к окну, пряча порозовевшее от смущения лицо.
========== 17. Показательное выступление. ==========
Если бы мне с самого начала кто-нибудь рассказал о том, что за каторжный труд меня ждет… Если бы хоть кто-то намекнул сколько сил и времени мне предстоит убить в этом ненавистном уже актовом зале, где я репетировала свой номер вместе с остальными старшеклассниками… Никогда бы не согласилась, не пошла на подобное самоистязание! Задерживаясь в гимназии до наступления темноты, я до головной боли придавала своему голосу правильное звучание. Приползая домой без сил, у меня не оставалось даже желания хмурить брови перед зачастившим к нам Львом Романовичем. Я молча перебиралась в свою комнату, вооружившись парой бутербродов, и принималась за уроки, борясь с желанием упасть навзничь и проспать до утра.
Ксюха с сочувствием заглядывала в актовый зал, по привычке приглашая меня в курилку, но храня свои голосовые связки, будто хрупкий хрусталь, я отказывалась. Одноклассники с пониманием относились к нашему общему делу, но едва ли способны были в чем-то помочь, предоставив мне полную свободу действий до наступления злополучного дня.
И день настал. Я забыла, когда нервничала так последний раз. Страшно было до дрожи в коленях, а открытые плечи едва заметно подрагивали, из-за чего мне казалось, что за кулисами на сцене было очень холодно. Отчасти, мое тонкое на бретелях платье было далеко не по сезону, но очень подходящее по случаю: короткое, подчеркивающее фигуру, ненавязчиво поблескивающее, невычерненное, хотя и темное, и да, самое главное – очень сексуальное, насколько я имела представление о сексуальности. Черные чулки, высокие шпильки, делающие мои ноги еще более стройными, сделали мой образ завершенным. Волосы я уложила аккуратными локонами, подвела глаза и тут же заметила, что отражение в зеркале повзрослело года на три. Чудо, что делает косметика!
Еще десять минут назад, созерцая свой величественный образ в зеркале, я была полна сил и уверенности, но все это богатство молниеносно испарилось, когда я выглянула из-за тяжелых портьер в битком набитый актовый зал. Вся я обомлела, почувствовала слабость в ногах, а руки мелко задрожали.
- Ну, что, Крис, не подведи! – Лидия явилась как нельзя кстати, только ее напутствий мне не хватало сейчас. – Не представляешь сколько шишек пришло поздравить нашего главненького! Даже с местного телевидения приехали. Ты обязана показать себя на все сто!
Механизм самоуничтожения запустился одновременно с последним сказанным Лидией словом. Резко, но безоговорочно включаю заднюю, понимая, что мне всего этого «счастья» совершенно не нужно. Одно дело петь в музыкальной школе перед максимум десятью людьми и другое – быть ответственной за что-то перед всем классом, красоваться здесь перед напыщенными хмурыми лицами, которые просто необходимо порадовать, выложившись в доску.
- Нет, я не могу! – выпаливаю я, отталкивая Лидию от желанной двери выхода со сцены. – Я не выйду туда, можете меня убить, но я этого не сделаю!
- Ты с ума сошла! – вопит Лидия, едва не перекрикивая громкую музыку, звучащую со сцены, под которую танцуют вальс девятиклашки. – Тебе после них идти! Ты не можешь просто так взять и уйти!
- Могу и уйду! – хватаюсь за ручку двери, распахивая ее и тут же едва не оступаюсь от неожиданности, когда передо мной возникает крепкая грудь Даниила Евгеньевича.
- Эй, куда так торопишься? – удивляется он, придержав меня за талию, чтобы я не ломанулась дальше.
- Я не буду петь! – заявляю я, ища глазами малейшую щель, через которую могла бы просочиться на желанную свободу. – У меня голос пропал, желудок скрутило и вообще я, мягко говоря, не готова!
- Что за паника, Ярославцева? – учитель упрямо отсекает меня от двери, закрывая ее за своей спиной. – С голосом, насколько я слышу, у тебя все хорошо, выглядишь тоже неплохо… Что выдумываешь?
- Она нас всех подставила! – по лицу Лидии пошли бурые от гнева пятна, а глаза вылезли на орбиту, отчего смотреть на старосту нашего класса стало как-то даже страшновато. – Это провал! Она невыносима!
- Лидия, оставь нас на минутку… - просит Даня, приоткрыв дверь перед одноклассницей, выпроваживая ее из тесного закутка за сценой.
Лидия соизмерила меня гневным взглядом напоследок, гордо вздернув и без того длинный нос, важно прошествовав мимо, вновь постепенно приобретая привычные человеческие черты.
- Ну что случилось? – Даня шагнул ко мне ближе, взяв в ладони мое лицо и настороженно заглядывая в наполнившиеся слезами глаза. – Ведь еще ничего страшного не произошло.
Он успокаивает меня, будто мой парень, при этом боясь сделать что-то лишнее, чтобы окончательно выбило меня из колеи.
- Потрясающе выглядишь… - тихо произносит он, проведя большим пальцем по моей щеке от скулы к подбородку. – Не думай о тех, кто за портьерами, выступи для себя. Неважно, как это у тебя получится, главное ты сама должна получить от этого удовольствие.
- Какое тут удовольствие?! – хнычу я, стараясь не пустить слезы и испортить пока еще ровный макияж. – Я не привыкла так! Там слишком много народа, а я так мало репетировала и вообще…
- До всех них тебе не должно быть дела, ты должна сделать это для себя, - я чувствую его дыхание на волосах, тонкий аромат уже знакомого парфюма и немного расслабляюсь, будто оказавшись в чьих-то заботливых родных руках. – Можешь, конечно, сейчас уйти, но потом будешь жалеть, что струсила. Ты же не любишь быть трусихой, так ведь?
