Елена Усачева - Вирус любви

– Ну вот. – Крошка был спокоен, словно не он только что пытался запустить человека в космос. – Как оно? Все на месте?

– Смотри, куда несешься! – появился рядом отец. – Жива?

– Ой, – от грохота из Асиной головы вывалились все слова, остались одни междометия. – Ой!

– Здравствуйте. – Ру тут же переключился на ее папу. – С Новым годом!

– Ага, с Новым! Я тебе сейчас по шее дам, и все будет новое. Человека чуть не взорвали, а он мне тут «здоровкается»!

– Ой, не надо! – пришла в себя Ася. – Это Рудалев, он – наш. В смысле, из нашей школы.

– Давай иди! – Папа подтолкнул дочь вперед. – Будет она мне тут по сугробам ползать.

– До свидания, – прогудел им в спину Ру.

– Пока! – махнула рукой Репина. – С праздниками.

– И тебя с праздником, – отозвался Ру и с изумлением посмотрел на свои пустые руки. Асин невысокий рост и худоба его искренне восхищали.

– Это что за тип? – Папа подгонял Асю вперед, потому что дочь все норовила остановиться и обернуться, настолько ее удивила это очередная случайная встреча. Живет он, что ли, поблизости? И как его все время на нее выносит?

– Почему молчишь? Ты его давно знаешь?

– Девять лет, – буркнула Репина. А что? Действительно! Все те девять лет, что она учится в школе, Ру мелькал у нее перед глазами, просто она его не видела.

– Он здоровый, как бык, – не унимался папа. – И как ты с ним общаешься?

– Да не общаюсь я, – разозлилась Ася и побежала вперед.

Дом Павла тоже был озарен вспышками. Некстати в Асину голову полезли мысли, что не будет она с Павлом весь год общаться, а станет бродить вокруг его дома.

Сначала она увидела Леру. Подруга сидела на лавочке и улыбалась, глядя на взлетающие огни. Быковский бегал по площадке и с какими-то двумя карапузами расставлял новые петарды. Видимо, чувствовал он себя вполне хорошо.

– Ну, как все? – осторожно спросила Ася, садясь рядом.

– Нормально! – кивнула ей Гараева и опять посмотрела на Павла. – Посидели за столом. Павел играл на пианино. Песни пели.

«Романтика, блин!» – чуть не сорвалось с Асиных губ, но она промолчала. Лера продолжала улыбаться, но было в этой улыбке что-то напряженное.

– А его мать? – с усилием подталкивала Репина пробуксовывающий разговор вперед.

– Терпимо. – Лера повернулась к Асе. – Ты знаешь, меня поначалу бесило, что он – такой. Ну, словно бы никакой. Что вроде он все может, а ничего не делает, по течению плывет. А потом я успокоилась: он – особенный, как бы немножечко не отсюда. Он неприспособлен к этой жизни. И ему нужна именно я. Без меня он пропадет.

Ася сидела, открыв рот, до того неожиданными были эти признания.

– Поэтому не важно, что происходит вокруг. Важно, чтобы я была с ним. Тогда все будет хорошо.

Знала бы эта довольно улыбающаяся Лера, что ее разлюбезному Павлу хорошо не только с ней и что всеми этими сказками она может утешать себя, сколько хочет. И что его «особенность»… Впрочем, ладно!

Ася закрыла рот и сглотнула. В небе расцвела особенно красивая ракета.

Что-то ей расхотелось подходить к Быковскому. Словно он у нее на глазах на мгновение из красивого парня превратился в мерзкого гоблина. И только Леру было жалко. Хотя любовь, говорят, зла…

Репина еще немного посидела и начала прощаться.

– Ты приходи завтра, – взяла ее за руку Гараева. – Можем вместе сходить к нему в гости, – она кивнула в сторону сугробов, где самозабвенно купался Быковский со своими малолетними соседями. – Часа в три? Идет? Во дворе, на детской площадке.

– Хорошо, – быстро согласилась Ася и пошла к замершему в стороне столбику – папа пытался сделать вид, что его здесь нет.

Обратную дорогу домой Ася с папой прошли в полном молчании. Они, наверное, хорошо смотрелись на фоне всеобщего веселья. Проходившие мимо люди смеялись, поздравляли с праздником, у многих в руках горели бенгальские огни. И только они с отцом шли мрачные, даже по сторонам не смотрели.

– Дочь, я, конечно, все понимаю, – уже около подъезда решился заговорить папа. – Тебе пятнадцать лет, сама все сообразишь, но как-то все-таки… Я даже не знаю, что сказать.

– У нас ветрянка, – остановилась Ася.

– В смысле? – От неожиданности этого заявления отец кашлянул.

– Заразная болезнь, – исправилась Репина. – Все во всех влюблены.

– И что? – Папа выглядел растерянным, он не мог решить: то ли ему пугаться заявлению дочери, то ли облегченно вздохнуть. – Что-то ты меня совсем запутала! – Отец набрал код на домофоне. – Ты, конечно, взрослая, – начал он по второму кругу. – Но все-таки, выбирай себе парней поприличнее, – наконец смог он сформулировать свою мысль.

– Папа, ну, прекрати! – взвыла Ася, исчезая в подъезде.

Ей теперь только разговоров с родителями на эту тему не хватает! Сядут напротив и начнут зудеть – этот не подойдет, этот плох, этот какой-то вообще не такой. Дай им волю, они бы поставили рядом с Асей серого ботаника в очках, тихого, примерного, говорящего только о возвышенном или шпарящего наизусть «Евгения Онегина». Нет уж, она как-нибудь сама разберется, с кем ей дружить! А если Ру им так не нравится – что ж, Ася назло им начнет с ним общаться. И пусть Жеребцова изойдет ядовитой слюной! Как там сказал ее драгоценный папочка? Человек сам выбирает? Ну что же, это выбор Ру, и пусть Наташка не злится. А Павел?.. Ничего, и с Павлом разберемся! Как только все эти праздники закончатся, станет ясно – кто, с кем и почему.

Подобная решимость в Репиной просыпалась только тогда, когда она была наедине сама с собой, пока она лежала в постели, уткнувшись носом в подушку. Ася знала: стоит начаться новому дню, стоит ей встретиться с той же самой Жеребцовой, как все изменится. На Крошку Ру она будет смотреть испуганно, а при виде Павла снова потеряет дар речи. И ничего с собой поделать она не могла. Оставалось только саму себя обманывать, лежа в кровати и мечтая о несбыточном.

Обо всем этом Ася думала, сидя на следующий день на знакомых качелях у дома Быковского. Двор был пуст, даже воробьи не чирикали. На улице никого не было. Город отдыхал после шумной ночи.

Тревожные мысли не дали Асе досидеть дома до назначенного срока. Что-то гнало ее на улицу. Странное беспокойство, непонятное волнение. Хотя о чем она могла волноваться? Все складывалось более-менее хорошо. Четверть закончилась, впереди десять дней свободы. Не найдет она разве, чем заняться в это время?

В арке показался человек. Качели заскрипели, выпуская Асю из своих железных объятий. Репина шагнула вперед, уже по внешнему облику человека понимая, что это не Лера.

– Что тут? – хмуро спросила Наумова, зябко пряча руки в карманы.

– А? – опешила Ася, падая обратно на качели. – Это… с Новым годом!