Даниэла Стил - Обещание страсти
– Кассия!
– Да, Эдвард? – сладко пропела она.
– Он знает, кто ты?
– Нет, и его это вообще не интересует.
Она знала, что это не совсем так, но она также знала, что он никогда пальцем о палец не ударит, чтобы узнать что-нибудь о другой стороне ее жизни.
– А Уит знает об этом?
– Нет. С какой стати? Я не рассказываю ему о своих любовниках, а он не рассказывает мне о своих связях. Это по-честному. Кроме того, дорогой, Уитни предпочитает мальчиков.
Она не ожидала увидеть такое выражение лица у Эдварда. Кажется, он не слишком удивился.
– Да я слышал. Я только не знал, в курсе ли ты.
– Я в курсе. – Они понизили голос.
– Он сам сказал тебе?
– Нет, кто-то другой.
– Мне жаль. – Он отвел глаза в сторону и похлопал ее по руке.
– Не переживай, Эдвард. Мне все равно. Может быть, я выражаюсь слишком резко, но я никогда не была влюблена в Уита. Мы просто используем друг друга. Не очень-то приятно в этом сознаваться, но это факт.
– А другой мужчина, художник, – это серьезно?
– Нет, это приятно, с ним легко и весело, и это отдых от утомительных светских обязанностей. Не беспокойся, никто не собирается сбежать с моими деньгами.
– Это не единственная моя забота.
– Я рада это слышать.
Почему ей внезапно захотелось причинить ему боль? Но он сам приставал к ней как не в меру усердный туристический агент, который всячески пытается заманить ее на ненавистный ей курорт. Однако у него ни малейшего шанса на успех.
Он больше не упоминал интервью, пока они не вышли из ресторана и не остановились у выхода, поджидая такси.
– Ты собираешься это сделать?
– Что?
– Интервью, которое Симпсон обсуждал с тобой.
– Не знаю. Я хочу подумать.
– Хорошенько подумай. Взвесь основательно, насколько это важно для тебя и какую цену ты готова заплатить. Возможно, тебе не придется платить эту цену, а возможно, придется заплатить с лихвой. Но, по крайней мере, будь готова, рассчитывай, на какой риск ты идешь.
– Неужели это такой ужасный риск, Эдвард? – Ее глаза снова стали нежными, когда она посмотрела на него.
– Не знаю, Кассия. Я действительно не знаю. Но почему-то я подозреваю, что, несмотря на то, что я скажу, ты все равно сделаешь по-своему. И я только могу ухудшить дело.
– Нет. Но, возможно, мне придется сделать это.
Не для Симпсона. Для себя.
– Так я и думал.
Глава 7
Самолет сел в Чикаго в пять часов пополудни, меньше чем за час до выступления Лукаса Джонса. Симпсон попросил разрешения использовать апартаменты своего друга на Лейк-Шор-Драйв. Другом этим была престарелая вдова, чей муж учился с Симпсоном в одном классе. Она проводила зиму в Португалии.
Когда такси свернуло на набережную, Кассия начала испытывать растущее возбуждение. Она, наконец, приняла решение. Сделала первый шаг. Но что, если все это окажется больше того, с чем она способна справиться? Одно дело – сидеть за своей пишущей машинкой и называть себя К. С. Миллером и совершенно другое – брать интервью у известного человека. Конечно, Марк тоже не знал, кто она такая. Но это совсем другое. Его самый дальний горизонт не выходил за пределы его холста, и даже если бы он узнал, ему было бы все равно. Он посмеялся бы, но это не имело бы для него значения. Лукас Джонс может оказаться совсем другим. Он может попытаться использовать ее известность в своих целях.
Она постаралась отбросить свои страхи, когда такси остановилось напротив адреса, который дал ей Симпсон. Одолженные апартаменты располагались на девятнадцатом этаже солидно выглядевшего здания неподалеку от озера. Паркетный пол в фойе эхом отразил ее шаги. Ее поразила причудливая хрустальная люстра под потолком. Призрачная форма большого рояля молча скрывалась под чехлом от пыли неподалеку от лестницы. Большой холл с огромными зеркалами вел в гостиную. Еще несколько чехлов от пыли, две люстры и сделанная из розового мрамора каминная полка в стиле Людовика XV, мягко отражавшая свет, падавший из холла. Мебель под чехлами выглядела массивной, и Кассия с любопытством переходила из комнаты в комнату. Винтовая лестница вела на верхний этаж. Наверху, в главной спальне, она отдернула занавески и подняла кремовые шелковые шторы. Озеро, окрашенное в цвета заката, с лениво плывущими по нему яхтами завораживало. Было бы чудесно прогуляться по берегу и полюбоваться озером, но ее занимали другие мысли. Лукас Джонс – и каким он окажется.
Она прочитала его книгу и была удивлена, что она ей понравилась. Кассия была готова невзлюбить его, хотя бы потому, что интервью стало яблоком раздора между ней, Симпсоном и Эдвардом. Но она забыла обо всем остальном, читая книгу. Автор хорошо владел словом, прекрасно выражал свои мысли и отличался приятным чувством юмора и нежеланием принимать себя всерьез, несмотря на увлечение своим предметом. Его стиль на удивление не совпадал с его личной историей, даже трудно поверить, что человек, который провел большую часть юности в судах по делам несовершеннолетних и в тюрьмах, так мастерски владеет пером. Тем не менее время от времени он сознательно использовал тюремный жаргон и калифорнийский сленг. Его книга представляла собой необычную комбинацию догм и убеждений, надежд и цинизма, приправленных легкой усмешкой и немалой долей высокомерия. Казалось, он существует в нескольких ипостасях. Он больше не тот, кем был раньше. Он решительно стал тем, кем стал, и это главная ценность его жизни. Читая его книгу, Кассия позавидовала ему. Симпсон прав. Косвенным образом это книга о ней. Тюрьма может быть разной – даже обедом в «Ла Гренуй».
Ее представление о нем стало более ясным теперь. Глаза-бусинки, нервные руки, сутулые плечи, выпирающее брюшко и редкие прядки волос, прикрывающие блестящий лысеющий лоб. Непонятно, почему, но ей казалось, что она знает его. Она даже могла представить себе, как он говорит, читая его книгу.
Мужчина внушительных пропорций вышел со вступлением к речи Лукаса Джонса, в общих чертах яркими красками обрисовав проблемы профсоюзов в тюрьмах, шкалу зарплат (от пяти центов в час до четверти доллара в лучших заведениях), бесполезные профессии, которым там обучают, и невыносимые условия существования. Он говорил спокойно, без пафоса.
Кассия наблюдала за его лицом. Он устанавливал манеру и темп изложения. Неброско, негромко, но тем не менее очень внушительно. Больше всего на нее произвело впечатление прозаичное описание ужасов тюрем. Было странно, что они выпустили на сцену этого мужчину до Джонса; ему придется нелегко выступать после него. А может быть, и нет. Может быть, нервный динамизм Джонса будет выгодно контрастировать с более спокойной манерой изложения первого докладчика – спокойной, но полностью контролирующей зал. Характер этого человека заинтриговал ее настолько, что она забыла осмотреть присутствующих, чтобы удостовериться, что среди них нет никого, кто может ее узнать.
