Не развод, а война - Дана Вишневская
— А ты что думала? — в голосе Милославы нет ни капли удивления. — Руслан всегда был собственником. Он считает сына своим имуществом.
— Только что купил ему смартфон за сто тысяч! И увез в аквапарк!
— Классическая тактика. Завалить ребенка дорогими подарками и развлечениями, чтобы он считал папу самым крутым.
— И что мне делать? Я не могу конкурировать с ним в деньгах!
— Не нужно конкурировать в деньгах. Нужно конкурировать в другом.
— В чем?
— В том, чтобы быть настоящим родителем. А не Дедом Морозом. Поверь, дети это чувствуют.
— А если не чувствуют? Савелий был так счастлив...
— Счастлив от подарка или от внимания отца?
Я задумываюсь. Действительно, что больше радовало сына — новый телефон или тот факт, что папа приехал забрать его?
— Не знаю, Мила. Всё смешалось.
— Тогда не смешивай. Будь мамой, а не конкурентом. Руслан рано или поздно проколется на своих подачках.
— А если не проколется?
— Проколется. Поверь, дорогая, я знаю своего братца. У него хватает терпения максимум на пару месяцев. А потом он снова погрузится в работу и забудет о существовании сына.
Милослава права. Но сейчас эта пара месяцев кажется мне вечностью. За это время Руслан может настроить Савелия против меня. Может внушить ему, что мама — скучная, а папа — весёлый и щедрый.
— Мила, а что если я тоже начну покупать ему подарки? Найму репетитора, запишу в дорогие секции...
— И превратишься в такую же, как он? Златка, ты же умнее.
— Тогда что?
— Делай то, что умеешь лучше всего. Люби его. По-настоящему, без всяких условий. Дети это чувствуют.
После разговора с Милославой я сижу на кухне и пытаюсь понять, что же я чувствую. Злость? Да, безусловно. Страх? Тоже. Но больше всего — растерянность. Как же так получилось, что мой собственный сын стал разменной монетой в нашей войне?
Звонит телефон. Мама.
— Злата, как дела? Ты такая грустная была, когда мы вчера говорили.
— Мам, Руслан забрал Савелия на выходные. Купил ему новый телефон.
— И что плохого? Хорошо, что отец проводит время с сыном.
— Мама, ты не понимаешь! Он делает это не от любви к Савелию, а чтобы насолить мне!
— А ты откуда знаешь, что не от любви?
Этот вопрос застает меня врасплох. Действительно, откуда? Может, Руслан просто соскучился по сыну? Может, развод заставил его понять, как мало времени он проводил с ребенком?
— Мама, ты же видишь, что он творит! Выгоняет меня из студии, угрожает лишить родительских прав...
— Вижу. И вижу также, что ты не даешь ему войти в собственный дом.
— Это не его дом! Это наш дом!
— Злата, — мамин голос становится строже, — а ты подумала о том, что чувствует Савелий? Ему одиннадцать лет, родители разводятся. Может, вместо того чтобы воевать с Русланом, стоит подумать о сыне?
— Я и думаю о сыне! Я защищаю его от этого... от этого эгоиста!
— Защищаешь? Или используешь в своей войне?
У меня перехватывает дыхание. Мама всегда умела попасть в самую точку. И сейчас её слова бьют точно в цель.
— Мам, это не так...
— Злата, я твоя мать. Я знаю тебя с рождения. Ты можешь врать кому угодно, но не мне. Ты втягиваешь ребенка в ваши разборки.
— Я стараюсь не втягивать!
— А когда Савелий спрашивает про папу, что ты отвечаешь?
Я молчу. Действительно, что я отвечаю? Что папа живёт в другом месте. Что взрослые иногда ссорятся. Но разве в моем тоне не читается обида? Разве сын не чувствует моё напряжение каждый раз, когда речь заходит о Руслане?
— Мама, я не знаю, как правильно...
— Правильно — это думать о ребенке, а не о своих обидах. Савелий не должен расплачиваться за ваши проблемы.
После разговора с мамой я чувствую себя ещё хуже. Получается, что все — и Милослава, и мама — считают меня неправой. Что я слишком эмоционально реагирую, слишком много воюю, слишком мало думаю о сыне.
А может, они правы?
Я иду в комнату Савелия и сажусь на его кровать. Кругом разбросаны учебники, тетради, модели самолетов, которые он собирает уже второй год. На стене висят его рисунки — в основном роботы и космические корабли. Но есть и один портрет нашей семьи, нарисованный год назад. Мама, папа, сын. Все улыбаются, все держатся за руки.
Господи, как же всё изменилось за этот год...
Я беру с прикроватного столика фотографию, на которой мы с Русланом и новорожденным Савелием. Мне двадцать пять, Руслану двадцать восемь. Мы молодые, счастливые, влюбленные в друг друга и в этого крошечного человечка, который изменил нашу жизнь.
Где эти люди сейчас? Когда мы превратились в озлобленных врагов, готовых использовать собственного ребенка как оружие?
Телефон вибрирует. Сообщение от неизвестного номера:
"Привет, мам! Это Сава с нового телефона. Мы в аквапарке, тут супер! Папа разрешил мне покататься на самой крутой горке! Люблю тебя!"
Сердце сжимается от нежности и боли одновременно. Мой мальчик счастлив. И это самое главное, правда? Не важно, с кем он сейчас — с папой или со мной. Важно, что он радуется жизни.
Но через секунду нежность сменяется яростью. Руслан даже не удосужился предупредить, что даёт сыну новый номер телефона. Теперь они могут общаться без моего ведома. Ещё один способ настроить ребенка против меня.
Я набираю ответ: "Здорово, солнышко! Будь осторожен на горках! Люблю тебя больше жизни!"
А потом сохраняю новый номер Савелия и понимаю — всё изменилось. Теперь мой сын не просто доступен отцу в любое время. Теперь между нами появился посредник в виде дорогого телефона.
Чёрт, как же всё запутанно...
Весь вечер я мечусь по квартире как загнанный зверь. То пытаюсь читать, то включаю телевизор, то снова выключаю. Мысли крутятся вокруг одного: что сейчас делает мой
