Соль под кожей. Том третий - Айя Субботина
— Что? — Его изучающий взгляд чуть исподлобья заставляет нервно пройтись ладонью по волосам.
Я не очень хорошо спала (как и предыдущие несколько недель до этого), но потратила время на макияж и укладку, и уверена, что выгляжу как после здорового двенадцатичасового дня. Но на улице теплый туман, а от влажности у меня всегда черте как торчат волосы.
— Новая прическа? — рожа у него непробиваемая. Не понятно, нравится ему или прямо сейчас я упала на дно его рейтинга.
— Да, решила к твоему возвращению почистить перышки. Нравится? — Выставляю вперед руку с растопыренными пальцами, где у меня обрезанный почти под корень аккуратный квадрат цвета naturel.
— Нравится, — даже не опускает взгляд на пальцы. — Я заказал завтрак.
— А договаривались только на кофе. — Хотя я знала, что так будет и поэтому приехала безобразно голодной. Во мне только горсть витаминов и бутылочка с соком с алое и ромашкой. — Надеюсь, без бурраты и панкейков?
— Это тебе, — как обычно перескакивает на нужную ему тему Шутов и как фокусник ставит на стол прямо у меня перед носом бирюзовый пакет.
Внимательно изучаю логотип известного на весь мир ювелирного бренда.
Не то, чтобы я не впечатлилась, но в моей коллекции есть браслет и кулон, причем купленные за собственные кровно заработанные. Далеко не самые дорогие позиции, если не сказать — одни из самых доступных в категории «не для всех», но в наше время редко какая женщина может похвастаться тем, что сама себе покупает «бирюзовые» побрякушки.
Шутов явно в тот сегмент магазина даже не смотрел, если вообще догадывается о его существовании.
— Ну и что это? — Я демонстративно даже к нему не притрагиваюсь.
Зато официантка, которая приносит завтрак на двух больших белоснежных тарелках, проявляет чудес логистики, умещая все это на небольшой поверхности круглого деревянного столика. Кажется, в такую погоду все нормальные люди давно не используют летние веранды, но мы с Шутовым всегда их любили. Иногда он просто заваливался в ресторан и требовал вынести для нас стол и стулья. Сначала меня смущала такая наглость, потом я привыкла, а потом переняла привычку. Как и многие другие из его богатого арсенала.
— Посмотри — и узнаешь. — Шутов, вооружившись вилкой и ножом, разделывает ломтики бекона на удобные кусочки, вскрывает «мешочки» бурраты на тостах, размазывая мягкий тягучий сыр по вяленым томатам. А потом ловко меняет тарелки. — Но сначала поешь, обезьянка. У нас впереди взрослый разговор, не хочу, чтобы ты упала в голодный обморок.
Краем глаза замечаю, что сотрудницы кафе — девчушки «немного за двадцать» — активно нас обсуждают, то и дело поглядывая на заветный «бирюзовый» пакетик. Чувствую себя стервой в кубе, потому что для кого-то любая вещь из «Тиффани», даже просто упаковочная лента — недостижимая мечта, а я могу спокойно завтракать, даже не заглянув внутрь.
Хотя, если копнуть глубже, с каждой минутой, пока эта фигня маячит у меня перед носом, любопытство возрастает в геометрической прогрессии.
— Завтрак, «Тиффани», серьезный разговор… — перечисляю и отправляю в рот ломтик скрэмбла. — Шутов, ты собрался делать мне предложение?
— Пожалей Шерлока, Лори, он еще от прошлого раза не отошел, — посмеивается этот придурок, очевидно, полностью собой довольный. — Ешь, обезьянка, не будет никаких разговоров, пока я не увижу пустую тарелку.
Я ем с аппетитом.
Не знаю, дело ли в том, что еда, хоть и довольно простая, но буквально тает во рту, или это просто совокупность голода и свежего воздуха, или присутствие рядом рожи Шутова. Но с содержимым тарелки я расправляюсь минут за пятнадцать, но когда собираюсь триумфально подсунуть ее Диме, расторопная официантка тут же приносит порцию панкейков с сиропом и качку горячего шоколада с горстью маленьких бело-розовых маршмеллоу.
— Конечно, если ты не любишь панкейки — можешь не есть, но на твоем месте я бы дал им шанс. — Шутов на секунду отвлекается от телефона, чтобы понаблюдать за моей реакцией — и снова сосредотачивается на экране.
Если бы размеры стола позволяли впихнуть сюда еще и ноутбук — он бы точно приперся на завтрак с ним. Никаких исключений для работы, даже ради старой подружки.
Но блинчики действительно чудесные. Настолько, что я, разделавшись со своими, втихую ворую пару штук с тарелки Шутова.
— Это целая углеводная бомба, — посмеиваюсь, сгребая чайной ложкой пушистую шоколадную пенку вместе с кофе, и отправляя все это в рот. — Если меня разнесет — это будет твоя вина.
Но когда до меня доходит эхо сказанного, становится неловко из-за его двойного смысла.
Но Дима даже виду не подает, зато, наконец, откладывает телефон и переключает на меня свое жутко дефицитное внимание.
— Что? — Его странный взгляд заставляет схватить салфетку и промокнуть рот. Хотя как свинья я перестала есть еще в младшей школе. Мама всегда строго следила за тем, чтобы мои манеры были безупречны: за столом, в разговоре, вообще везде. — У меня прыщ на носу?
— Ты была хорошей девочкой, Лори, поэтому теперь можешь посмотреть, что внутри.
— А поздно — мне уже все равно. Я так наелась, что сейчас меня может заинтересовать только кровать, подушка и одеяло.
— Идет. — Дима кладет на стол связку ключей от квартиры. — Вход у меня за спиной, третий этаж.
— А номер квартиры?
— Она там одна, обезьянка. Могла бы и догадаться — кто лучше тебя знает, как я люблю колотить понты.
— Только не говори, что у тебя там еще и матрас ортопедический. — Делаю вид, что это предел моих мечтаний, между делом потихоньку подтаскивая поближе бирюзовый пакет.
— А хер его знает, какой там матрас, но могу гарантировать свое роскошное тело рядом в качестве антидепрессанта.
В моей голове вертится старый пошлый анекдот про Аленький цветочек и заморское чудище, но я обещала себе хотя бы попытаться не вестись на провокации Шутова. И вообще — пакет уже прямо у меня перед носом, и я с чистой совестью запускаю внутрь руку.
Одну коробочку, крупную, как будто внутри лежит целый Снежный шар, нащупываю сразу. Еще одна — продолговатая и узкая, лежит на дне. И есть еще третья — квадратная.
— Ты накосячил больше, чем на три бирюзовых коробки. — Небрежно вытряхиваю все это на стол, потому что коробочки надежно перевязаны белыми ленточками и все равно не раскроются. Но потом на минуту впадаю в детство и наспех сооружаю из этого «конструктора» маленькую башню.
— Я тоже так подумал. — С совершенно невозмутимым видом ставит на стол еще один точно такой же пакет.
Да
