Логово дьявола - Анна Зайрес
Ничего такого.
Чертов ад. Мне действительно нужно отвлечься. Мои пальцы чешутся снова открыть камеру и посмотреть, как она общается с моим сыном. Но если я это сделаю, это беспокойство только усилится, мой голод по ней станет еще сильнее. Обняв ее этим утром, я знаю, как она чувствует себя прижатой ко мне, как сладко и чисто она пахнет, как полевые цветы свежим весенним утром. Мне потребовались все силы, чтобы высвободить ее, даже с Алиной, и когда я нашел ее одну в прачечной, каждый темный первобытный инстинкт настаивал, чтобы я взял ее, чтобы я раздел ее догола и наклонил над стиральной машиной, требуя ее на месте.
И я бы сделал именно это, если бы она наклонилась ко мне.
Если бы она сделала что-нибудь, кроме как отступила назад, я был бы глубоко внутри нее, вместо того, чтобы сидеть здесь, борясь с самим собой, как дурак.
Нет, к черту это.
Я вскакиваю на ноги.
Мне нужен жесткий, кровавый бой, а так как Павел недоступен, то придется обойтись охранникам.Аркаш и Бурев патрулируют территорию, когда я добираюсь до бункера охранников, но Иванко, Кирилов и Гуренко сидят у костра перед входом с несколькими нашими американскими наемниками. Они, как варвары, жарят на вертеле целого оленя и обмениваются обычными оскорблениями.
Иванко замечает меня первым. «Босс». Схватив свой M16, он вскакивает на ноги. "Что-то не так?"
Кирилов и Гуренко тоже уже на ногах, с оружием наготове, прямо как в наши крымские времена.
— Полегче, мальчики. Мрачно улыбаясь, я снимаю рубашку и вешаю ее на ближайшую ветку дерева. «Все в порядке». Или будет скоро.
Трое против одного — именно те шансы, на которые я надеялся.
18
Хлоя
К моему облегчению, обед с Молотовыми — гораздо более непринужденное мероприятие, чем ужин. Ну, Алина по-прежнему одета так, как будто она на фешенебельной коктейльной вечеринке, а вот Николай в темных джинсах и белой рубашке поло, и никто не упрекает Славу за его шорты и футболку, когда мы садимся за стол, который опять же ломится от всевозможные аппетитные салаты, мясное ассорти и гарниры.
Все русские едят как цари или только эта семья? Если это каждый прием пищи, я понятия не имею, как они не толстые. Я все еще сыта, позавтракав всего пару часов назад, но я никак не могу не объесться этим спредом.
Все выглядит чертовски хорошо.
— Как прошла твоя первая ночь с нами, Хлоя? Алина спрашивает, когда мы все наполнили свои тарелки. "Хорошо ли спалось?"
Я улыбаюсь ей, чувствуя облегчение и от безобидного вопроса, и от дружелюбного тона. Я боялся, что она все еще может злиться на меня после утреннего инцидента. — Я очень хорошо выспалась, спасибо. И это правда — кроме кошмаров, это был лучший сон за последние недели.
«Это хорошо», — говорит Алина, разрезая то, что выглядит как причудливое фаршированное яйцо. «Мне показалось, что я что-то слышала из твоей комнаты около трех, но, должно быть, это был мой брат, возвращающийся с одной из своих ночных прогулок». Она бросает на Николая косой взгляд, а я берусь за еду на тарелке, благодарная за объяснение.
Должно быть, я вчера громко кричала. Это, или Алина услышала, как я упала с кровати.
«Я действительно пошел на пробежку, — говорит Николай, — так что, должно быть, это все». Однако когда я поднимаю глаза, его взгляд устремлен на меня, изучая меня с непроницаемым выражением лица.
Она что-то подозревает?
Боже, надеюсь, она не услышал, как я кричу или падаю.
Борясь с желанием заерзать на стуле, я опускаю взгляд и замираю, уставившись на его руки. В одном он держит нож, а в другом вилку, по-европейски, но мое внимание привлекает не это.
Это его суставы. Они красные и опухшие, как будто он участвовал в кулачном бою.
Мой пульс учащается, когда я отворачиваюсь, а затем еще раз украдкой смотрю на его руки.
Ага. Я этого не представляла. Костяшки Николая в беспорядке. В целом, его большие, мужские руки выглядят так, будто они повидали многое, с мозолями по краям больших пальцев и поблекшими шрамами в нескольких местах. Даже его короткие, аккуратно ухоженные ногти не могут скрыть правду.
Это не руки богатого плейбоя. Они принадлежат человеку, близко знакомому либо с тяжелым физическим трудом, либо с насилием.
Подозрения, которые я почти подавляла, возвращаются, и на этот раз я не могу притворяться, что они беспочвенны. Что-то в Молотовых меня нервирует. Кто они? Почему они здесь? Я могу представить богатую иностранную семью, которая проведет пару недель в подобном месте в качестве «природного детокса», но на самом деле переехать сюда? Кому-то столь гламурному, как Алина, место в Париже, Милане или Нью-Йорке, а не в уголке Айдахо, где медведей больше, чем людей. То же самое касается Николая, с его гладкими, космополитическими манерами и настойчивым требованием одеваться за ужином в стиле «Аббатства Даунтон ».
Мои новые работодатели — настоящее воплощение элиты — по крайней мере, если не обращать внимания на руки уличного дебошира Николая.
Я заставляю себя отвести взгляд от этих злых суставов и сосредоточиться на ребенке рядом со мной, который снова ест спокойно и тихо. Как ни странно, я понимаю. Какой четырех- или пятилетний ребенок хоть немного не играет со своей едой? Или время от времени требовать внимания взрослых? Я знаю, что мальчик может улыбаться, смеяться и играть, как и любой другой ребенок его возраста, так почему же он во время еды превращается в робота размером с ребенка?
Чувствуя на себе мой взгляд, Слава поднимает взгляд, его большие золотисто-зеленые глаза поразительно торжественны. Я широко улыбаюсь ему, но он не улыбается в ответ. Он просто сосредотачивается на своей тарелке и продолжает есть. Я тоже ем, но продолжаю наблюдать за ним, мое чувство неправоты усиливается с каждой секундой. Есть что-то неестественное в поведении моей ученицы, что-то глубоко тревожное. Может быть, мальчик более травмирован смертью матери, чем кажется на первый взгляд, или, может быть, происходит что-то еще… что-то гораздо худшее.
Я еще раз украдкой смотрю на костяшки пальцев Николая, и мне в голову лезет ужасная мысль.
К моему бесконечному облегчению, раны выглядят свежими, как будто он только что что-то или кого-то
