Первый/последний - Тори Ру
Погасив абажур и натыкаясь в потемках на стулья, шаркаю к дивану и принимаю горизонт. Неуловимая слабость все еще плавает в теле, но сегодня с ней можно договориться. Закрываю глаза, и перед ними вспыхивает теплый яркий день в буйстве полинявшей зелени и очень красивая улыбка Эрики. Она... нежная и пробуждает желание расшибиться в лепешку, но пообещать, что все будет окей.
Я отвешиваю себе пару пощечин, но картинка не выключается.
С ней классно. Это в разы упрощает поставленную Кнопкой задачу. Я исполню любую просьбу, которую Эрика завтра озвучит, и мне не придется себя ломать.
Коротко жужжит телефон, прищурившись, осторожно разлепляю веки и тяжко вздыхаю.
Энджи.
«Тебе полегчало?» — беспокоится ма, и я бессовестно вру:
«Еще нет».
С садистским удовольствием нажимаю на «отправить» и накрываю голову подушкой.
***
Будильник срабатывает в семь ноль-ноль. Несколько минут поторговавшись с собой, отбрасываю тонкое одеяло и плетусь в ванную. У дверей собралась очередь из соседа-художника, престарелой склочной самогонщицы Насти и заспанной Юльки — та затаскивает меня в свои владения, проверяет руки и дает добро на полноценную жизнь:
— Зажило как на собаке, страдалец! Но не вздумай повторять. Я больше не буду тратить на тебя бинты, понял?
Я потерял слишком много времени, поэтому, на ходу вытирая полотенцем башку, влетаю в комнату, влезаю во вчерашний мрачный шмот и напяливаю пыльные вэнсы. В мозгах молоточком стучит навязчивая мысль, что этот дуболом Макар все же смог оторвать зад от толчка и уже дежурит во дворе Эрики.
Я бегу к ней через весь район — легкие горят, ветер свистит в ушах, прохожие шарахаются и орут что-то обидное вслед. Пульс задает ритм, мышцы, которые я очень долго не пускал в дело, приходят в тонус, бешеная энергия курсирует по ним разрядами тока. Я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать от восторга, веки жжет от слез.
Заруливаю в ее старый двор, уперевшись ладонями в колени, успокаиваю дыхалку и сажусь на спинку сломанной деревянной лавочки. Спустя пять минут из подъезда показывается Эрика — в умопомрачительном мини, обтягивающей синей блузке и с дурацким шелковым бантом на шее. Я приветливо скалюсь, и в ее взгляде читается шок.
— Влад? Что ты тут делаешь?
— Заменяю твоего Базза Лайтера.
Она смеется, и я прихожу в неописуемый восторг просто оттого, что ей весело.
— Что ты надумала? — я слишком явно обозначаю свой шкурный интерес, но она держит интригу:
— Не так быстро. Я все скажу, но позже. Я и сама пока не пойму, что можно от тебя поиметь.
Уязвленно, но покорно киваю, забираю у нее рюкзак и вешаю на свободное плечо.
***
У монументальных колонн университетского крыльца обретается староста и ее верная паства — они увлеченно беседуют о науке, но наше появление встречают гробовой тишиной — в ней ясно слышится хаотичное вращение заржавевших шестеренок в их головах.
Я сопровождаю Эрику через холл, несу какой-то бред, но тут звонит Энджи, и я, извинившись, отстаю и быстро отхожу к окну.
— Ты же где-то шляешься, я слышу шум. Просто ответь, как ты себя чувствуешь? — ноет Анжела, вытягивая силы и выжигая всю мою радость, и я огрызаюсь:
— Да говорю же: хреново! Князь дал жаропонижающее, я решил в кои-то веки появиться в универе.
— Поняла, — мямлит она. — Раз так, выздоравливай. Я уезжаю до следующей субботы, но в выходные буду ждать тебя дома.
— Твоими молитвами. Спасибо, ма.
Мне удалось благополучно заболтать Энджи, и я врываюсь в аудиторию победителем, но с досадой обнаруживаю, что гамадрил Елистратов жив-здоров и опять заигрывает с Эрикой. Холодная ярость бьет кулаком между глаз.
— А что, чувак, твой понос перешел в словесный? — Я нависаю над партой Эрики и оскаливаюсь коронной отмороженной ухмылкой. Макар офигевает и мрачно пялится, но его примитивный ум не может сложить два и два. Девочка прыскает в кулак, и в ее синих глазах загорается бес. Я как будто пьянею.
Детка, мы на одной волне...
Пусть Макар и дурак, но интуитивно просекает, что между нами в его отсутствие что-то произошло, и нехило озадачивается.
— Л-ладно, Москва. Пообщаемся позже, — он медленно собирает манатки и переползает на другой ряд. Я сажусь на свое место — в метре от Эрики, перехватываю ее взгляд и отправляю воздушный поцелуй. Она вспыхивает и закусывает пухлую розовую губу.
Видеть, как она оттаивает, прикольно. Я не пил и не жрал антидепрессанты, но эмоции на небывалом подъеме, в голове проясняется, в теле пульсирует неуемная энергия.
Пожилая преподавательница рисует на доске «самолетики» проводок, а я, подперев ладонью подбородок, долго и пристально пялюсь на Эрику — на блестящие волосы, длинные ресницы и светлый пушок на щеке, и в конце концов она демонстрирует мне средний палец.
После звонка я цепляю ее под ручку и, под враждебные взгляды соучеников, тащу в буфет.
— Что будешь? Я угощаю.
— Что за аттракцион неслыханной щедрости? — Она явно растеряна, но выбирает сок и салат, и я покупаю себе точно такой же.
Еда тут довольно тошнотная, но после многих тонн дошиков и дешманского пива, употребленных в гостях у Князя, мой организм способен усвоить любой адский трэш.
Расставляю салаты на столе, пытаюсь изобразить из салфеток, стаканов и вилок подобие сервировки, отодвигаю стул и приглашаю Эрику к трапезе. Она пораженно вглядывается в меня, словно ищет подвох или ставит диагноз, но я сажусь напротив, скрестив руки, произношу молитву и приступаю к еде.
— Погоди, не ешь! — подрывается она и бледнеет. Аппетит пропадает.
— Отравлено? В чем проблема?
— Там грибы, — уточняет Эрика и вжимает голову в плечи.
— Обожаю грибы! — объявляю я, но в душе поднимается горькая муть. С ней что-то не так. Сломленность, вечный напряг, скованность в каждом жесте... Мы на одной волне, вот только... какая эта волна?..
Неподалеку топчется Макар — глыбой возвышается над витриной, грустно втыкает в меню и предостерегает дамочек, желающих выпить кофе:
— Не берите эту бурду, я вчера здесь что-то подхватил!
— Шли вторые сутки, объект по-прежнему ничего не заподозрил... — мурлычу себе под нос, Эрика откладывает вилку, смотрит на него и на меня, в синем взгляде вспыхивает подозрение и... понимание.
— Только не говори, что это
