Развод. Во власти предателя (СИ) - Софи Вирго
— Ну ничего, я обязательно что-нибудь придумаю. Я выберусь из этой западни, я сделаю невозможно сама.
Я буду для себя тем самым мужем, который должен был защищать, оберегать, а на деле все оказалось совсем не так, как хотелось бы. Ну что поделать? Делать нечего, остается только ждать, надеяться и верить в то, что найду выход.
Не знаю, сколько проходит времени, пока я вот так сижу и тихо плачу. Меня не трусит от дикой истерики, плечи не дрожат от скупых слез, даже носом не шмыгаю. Я просто сижу, слезы катятся из глаз и смотрю в никуда. Надеюсь увидеть там ответ.
В любом случае с девчонкой я уже не уехала. Возвращаться домой надо как-то самой, а для этого взять себя в руки и заказать такси. Но это так тяжело, вот просто взять, набрать нужные одиннадцать цифр, сказать адрес и уехать. Нереально тяжело, потому что я еду не туда, где буду счастлива, а туда, где продолжит меня тихо добивать.
— Ладно, сиди, не сиди, как говорится, надо что-то решать, — хлопнув себя по коленям, встаю, иду к сумке, достаю телефон и уже выбираю в списке контактов нужный, как дверь в палату открывается.
Уже хочу было начать говорить, что сейчас уже вот-вот покину палату, и они смогут сюда кого-то постелить, убрать за мной, как застываю с телефоном в руках, не в силах поверить увиденному.
— Игорь, ты приехал?
Глава 25
Лиля
Не узнаю собственный голос, но оно и неудивительно. Я столько плакала, так хрипела от боли, что могла и сорвать, может быть, и не совсем, а всего лишь временно, до первой выпитой, чашки чая, но все же.
Муж смотрит на меня так, словно я несу какой-то бред. Ничего не понимаю.
— Как ты понял, что я еще не уехала? Я ведь не стала уезжать с твоим человеком, — печально усмехаюсь и шмыгаю носом, пытаясь быть как можно более внятной, но судя по удивленному выражению лица мужа, я сказала сейчас какой-то бред.
Но что его удивляет, что его поражает? Реакция такая, словно это не он давал распоряжение своей любовнице забрать меня из больницы. Я сомневаюсь, что она не позвонила и не нажаловалась ему, что я со своевольничала и осталась здесь.
Из-за ее звонка он был вынужден приехать за мной сам, чтобы наказать, чтобы показать, кто здесь главный, уверена. Вот только он должен был наверняка знать, что я не уехала, получается, за мной следят, или он по телефону определил мое местонахождение, вдруг установил какое-то приложение для слежки?
Я уже ничему не удивлюсь, он настолько коварен и безжалостен, что было бы самонадеянно считать иначе в сложившейся ситуации.
— А почему я должен был сомневаться здесь ты или нет? Ты все же решилась на побег? Смело, но правильное решение приняла, что оставила эту глупую мысль. Хвалю, — он говорит это так легко и непринужденно, что заставляет меня, удивленно выпучив глаза, смотреть на него.
Какой побег, о чем он и почему он игнорирует мои слова о своей любовнице? Неужели ему так нравится надо мной издеваться? Похоже, что да.
— Я тебя не понимаю, Игорь, совсем не понимаю. Почему ты делаешь вид, словно ничего не произошло? Как ты мог со мной так сегодня поступить и зачем сейчас играешь на моих нервах? Ты хочешь, чтобы я все-таки потеряла ребенка? Да?
С каждым сказанным мною словом, Игорь хмурится все сильнее. Он не понимает, что я хочу сказать, не может уловить суть разговора. Мы, как немой, с глухим, спорим, что-то доказываем друг другу, а на деле… М-да.
— Но тогда зачем держал меня в больнице все это время? Мог бы просто дать мне его потерять еще тогда. А сейчас это уже слишком жестоко. Тянешь мне руку, я хватаюсь за нее, потому что это мой единственный шанс на спасение, и когда я уже почти спасена, слегка отпускаешь ее, заставляя упасть меня вновь, и хватаешь в последний момент, вновь подтягивая. Тебе не надоело так издеваться надо мной?
В моем голосе явно слышно отчаянье, которое нисколько не трогает Игоря, он продолжает смотреть на меня, и не моргает. Я для него, словно капризный ребенок, его личное наказание, от которого он не может избавиться. Но только ведь я взрослый человек. Он легко может оставить меня одну и начать заниматься своей жизнью, почему он этого не делает? Так ведь было бы всем проще.
— Лиля, прекрати эту истерику. Я почувствовал во время разговора, что тебе очень плохо и важно, чтобы я забрал тебя. Я перекроил все свое расписание в короткий срок, чтобы отвезти тебя домой, приехал сам, вместо водителя, а сейчас слушаю твою глупую истерику. Тебе самой как, не противно от этой игры? Врать не устала?
Он отделяет каждое предложение, делает тягучие паузы между словами, и чем дальше говорит, тем сильнее у меня челюсть к полу приближается.
Нет, ну правда, как он может говорить мне подобное? Я ему никогда не закатывала пустых истерик, никогда не требовала того, что могло бы навредить его бизнесу, я была мягкой, уступчивой, понимающей, и сейчас не заслужила вот такого.
— От какой игры, Игорь? Ты сам себя слышишь? Это не мне должно быть стыдно. Не мне должно быть противно. Первое, я не просила тебя перекраивать свои планы, не просила, это твое решение, твой выбор, и не надо переводить на меня стрелки.
Встаю с кушетки, делаю шаг к нему, хочу, чтобы он видел мои глаза, понял все, но встречаюсь с равнодушием. Мой голос для него, словно писк комара, это отчетливо читается по его взгляду. И ранит, полосует.
Глупое сердце хочет верить каждому его слову, хочет верить, что он перекроил из-за меня свое расписание, приехал и тем самым сделал шаг навстречу, показал, что я для него важна, но разум говорит, что все это ложь, говорит, что это обманка, пыль в глаза, и почему-то не знаю, к кому мне прислушаться, к разуму или к сердцу.
— Очень интересно, очень, но, я так понимаю, есть еще и второе? — когда я выдерживаю небольшую паузу, чтобы собраться с силами, Игорь подгоняет меня, и я, тяжело вздохнув, продолжаю.
— Да, есть и второе. Мне интересно, почему тебе не стыдно вот так смотреть мне в глаза и нагло врать? Ты решил, что можешь попросить свою любовницу забрать меня
