Маленький грязный секрет - Юлия Резник
Из чувственного тумана нас… или меня (как знать?) выдернул грохот пронесшейся мимо фуры. Я аж подпрыгнула, ударяясь макушкой о крышу.
– Ой!
Покровский хрипло хохотнул:
– Ты как, нормально? Можем ехать?
– Да. Да. Извините. По-детски как-то вышло.
– Испугалась?
– Ага.
– Не бойся. Никому тебя в обиду не дам.
Глава 12
Я, наверное, пропащая. Но когда мы приехали домой, и выяснилось, что никакого праздника не будет, потому как носящаяся с нами Сергеевна сама слегла, лишь обрадовалась. Не тому, что домработница Покровского приболела, нет. А тому, что мы с Иваном одни остались. Одни в большом доме. Он ведь туда меня привез, а не во флигель.
Для порядка я принялась причитать, что это, наверное, неудобно. Но это было скорей кокетством. Умом-то я понимала, что ничего мои слова не изменят. А вот ведь – все равно выдохнула, когда Иван это подтвердил:
– А если тебе плохо станет, а рядом никого?
– Так вы же тоже не будете рядом, Иван Сергеевич.
– Чего это? – нахмурился свекор.
– Работа у вас. Важная. Требующая внимания.
– Ничего. Пару дней подождет.
Ух ты! Значит, мы с ним только вдвоем будем. Сердце затрепыхалось в груди, распространяя к низу живота сладкие вибрации…
Не глядя на меня, Покровский достал из багажника пакеты с прихваченным из больницы барахлом. Переложил в одну руку, вторую сунул в карман, ключи доставая. И не было в его движениях ничего лишнего или торопливого. Все до крайности скупо и выверено. Я залюбовалась его мощной фигурой. Такую у мужчин после сорока нечасто встретишь. Особенно у деревенских.
– Чего, Мария, застыла? Не май месяц. Пойдем.
Не май, да. Но у меня внутри бушевало такое пожарище, что я совсем не чувствовала холода.
– Я вас точно не потревожу?
Покровский, который в этот самый момент как раз проворачивал ключ в замке, замер. Широкие плечи натянулись под тонкой курткой.
– Потревожишь, и не раз. Но это не те тревоги, о которых ты думаешь, – хмыкнул он и отступил на шаг, пропуская меня вперед. Мамочки. Он же… Он о том, о чем я думаю, заявил, так? Какие уж тут двусмысленности?
Шла вперед, сердце в ушах грохотало. И дыхание останавливалось. С этим нужно было срочно что-то делать! Разувшись, я, не глядя на Покровского, сняла куртку, повесила ее в шкаф, встроенный в пространство под лестницей, и натужно беззаботно залепетала:
– Ого. Похоже, Тамару Сергеевну прихватило во время готовки.
Кухня из холла отлично просматривалась. Как и царящий в ней бардак. Брошенное между стенкой и кухонным островом мусорное ведро, неубранные в холодильник продукты. Очистки.
– Сейчас посмотрю, что она стряпала, и закончу.
– Да конечно, – беззлобно огрызнулся Покровский. – Закончит она. Отдыхай иди.
– Так пропадет же, – возмутилась.
– То есть меня в качестве повара ты не воспринимаешь принципиально?
– Нет! В смысле… А вы правда готовить умеете?
– Готовить – это громко сказано. Но что-то могу, – усмехнулся Иван Сергеевич и, скосив на меня взгляд, добавил: – Какую комнату займешь? Игоря?
– Нет!
Мой истеричный голос отразился от стен. Пронесся под крышей эхом. Покровский выгнул бровь. Наверняка удивленный такой бурной реакцией. И тут бы мне пояснить, но… Поди, он и сам понимал, что не так с его предложением. Ну, или же я выдавала желаемое за действительное. Представляя, как он однажды ко мне придет.
Щеки вспыхнули. Я сделала вид, что нет ничего важней грязной посуды, которую Сергеевна не успела сунуть в посудомойку.
– Тогда в гостевую? – спросил Покровский, накрывая ладонью мою руку. Не понимая, как на меня это действует. Или… понимая?
– Д-да.
– Вот и шуруй туда. Вещи я занесу. Там, кстати, еще пакеты…
– Что за пакеты?
– Посмотришь. Одежда, то-сё. Я ж не соображаю, что бабе может понадобиться, а ты фиг попросишь. Для верности пришлось привлекать специалистов.
«Это стилистов, что ли?» – пронеслась ошалелая мысль.
Так на ней и зависнув, зашла в гостевую. Покровский ткнул пальцем в выстроившиеся вдоль стены коробки. То есть он нисколько не сомневался, что я остановлюсь здесь. Но почему-то все равно предложил обосноваться в комнате Игоря. Для чего? Неужели это была проверка на то, готова ли я двигаться дальше? А он сам… Он, получается, готов? Или зачем это все тогда?
Голова взрывалась от миллионов вопросов. Сердце, как живой водой, напитывалось надеждой.
– В общем, ты давай, устраивайся. Я закончу с ужином.
– Можно я воспользуюсь душем?
– Мария! – возмутился Покровский. – Ты собралась на все свои действия спрашивать разрешения? Расслабься уже. И чувствуй себя как дома.
– Ладно. Спасибо, – брякнула я.
Покровский криво улыбнулся и вышел. У меня же враз кончились все силы. Будто кто-то перерезал ниточки марионетке. Я тяжело опустилась на кровать. Посидела какое-то время, после свернулась калачиком. И уснула в одну секунду.
Было мне в этом сне хорошо. Приятное разнообразие. Так-то после пожара меня стали мучить кошмары. В редко какую ночь мне удавалось выспаться, не вскинувшись через пару часов от удушья.
А сегодня меня разбудило ощущение того, что на меня смотрят. Испугалась чего-то. Вскочила. Поднос полетел в сторону, еда разметалась по покрывалу. Покровский выругался, зашипел. Я опрокинула на него чашку! Вот же дикая! Заметалась, не зная, как бедолаге помочь, но сделала только хуже.
– Замри! – рявкнул Иван Сергеевич. Я застыла, как мышь под веником. Глядя на него панически округлившимися глазами.
– И-извините.
– Сам дурак. Испугалась? – спросил он, осторожно сметая ломти картошки обратно в тарелку.
– Мне кошмары снятся…
– Давно?
Покровский встал. Отвернулся, стягивая через голову мокрую футболку.
– А? – пролепетала я, жадно разглядывая, как перекатываются его мышцы.
– Давно, говорю, снятся?
– Нет. После пожара началось.
Хоть мне и приходилось контролировать свое дыхание, голос, один черт, выдавал меня хрипотцой. Иван Сергеевич, или… просто Иван, я ведь так и не знала, как его теперь называть, обернулся. Не в первый раз я его без рубахи видела. Знала, что на груди у него совсем нет волос. Но, пожалуй, впервые я могла разглядеть его тело во всем великолепии. Действительно, великолепии, пусть оно и не было идеальным с точки
