Запретная страсть мажора (СИ) - Кей Саша
– К-какого? – коза пытает перехватить мою руку, забирающуюся под футболку.
– Из концепции современного естествознания. И это будет о-о-чень романтично… – обещаю я, и пока Истомина не включила мозги, совершаю нападение на ее губы.
Глава 30. Кир
Я собираюсь только проучить Истомину, ну и получить моральную компенсацию, но все мгновенно летит в бездну.
Стоит мне только поцеловать заразу, как меня снова накрывает.
Поначалу попытавшись что-то вякнуть, Олька смиряется и втягивается в процесс собственного воспитания.
Ее запах, пухлые губы, нежный язык, постепенно смелеющий, гладкая прохладная кожа, разогревающаяся под моей рукой, – все это сносит башню.
В голове одна за другой перегорают лампочки связных мыслей, пока цепь не замыкает к ебеням. Остается только светящийся красным маршрут к конечной точке. Туда, где я, наконец, услышу, как Олька стонет.
Не отрываясь от влажных губ, я сжимаю податливое тело под футболкой.
Временная покорность Истоминой – это наркотик.
Никаких театральных заходов а-ля я секс-бомба, движений, от которых за версту несет нехилым опытом. Только послушные моим ласкам реакции тела.
И это, блядь, хорошо.
Потому что прояви Оля хоть немного инициативы, и я перейду в режим укрощения и точно не смогу удержаться. Мне хватает и того, что она выгибается подо мной, когда я, просунув под нее руку, провожу с нажимом между лопатками.
Какая она мелкая, легкая… не раздавить бы.
И в то же время, когда я сжимаю упругую попку, меня обуревает желание ворваться в это мягкое тело, подчинить его. Утвердить свою власть над белой ромашкой, у которой никогда не бывает кроткого взгляда. И которая смеет ходить по кафетериям со всякими ушлепками. Истомина должна знать, кто тут главный.
Трусики под ладонями раздражают, но я понимаю, что если Олька по какой-то причине останется без них, то все. Ничто меня не остановит.
И я переключаюсь на не менее манящие части тела.
О да, я помню, что у Истоминой грудь – эрогенная зона. Я сжимаю крепкие грудки, и соски тут же твердеют. Выпиваю слабый стон и понимаю, что я подсел. Надо еще… Перекатываю пальцами тугие горошины, и Олька распахивает дрожащие ресницы. Взгляд мутный, затянутый пеленой нарастающего возбуждения.
Я сейчас взорвусь. Член ноет, сердце вот-вот проломит грудак.
Впиваюсь поцелуями в нежное горло, упиваюсь прерывистыми вздохами и робкими поглаживаниями плеч тонкими пальцами.
Подписывая себе приговор, погружаясь в неумолимый ад, я следую рукой от груди к мягкому животу, который напрягается под моими ласками.
Как проклятый кружу возле трусиков и не выдерживаю. Просовываю ладонь между бедер. И умираю.
Истомина мокрая.
Влажные трусики сводят меня с ума. Меня уже колотит.
Надо остановиться, но я не могу и не хочу.
– Олька, – я утыкаюсь своим лбом в ее, шепчу в распухшие блестящие губы. – Скажи мне: «Нет».
Поволока в глазах Истоминой говорит о том, что до нее не доходит смысл моих слов, и это пьянит.
– Оль, – я кладу ее руку на член, трусь о ладонь. – Оля, скажи: «Нет».
Рефлекторно сжавшиеся на моем стволе пальчики дарят болезненное удовольствие. Я слегка сдвигаю трусики и поглаживаю нежную плоть, из последних сил удерживая себя, чтобы не зайти дальше и не раздвинуть половые губы.
У Оли во взгляде прорезается осмысление.
И я, противореча сам себе, снова целую заразу. Мне не нравится, что она выплывает из состояния, в котором я остаюсь. Я целую ее, как потерпевший, наваливаюсь на нее, продолжаю поглаживать там внизу и уже чувствую смазку на пальцах.
Кажется, я сейчас начну биться током.
– Оля, останови меня…
Слабый голосок, совсем неуверенный, становится гильотиной:
– Кир… Остановись… Кир… Нет…
Блядь…
Я останавливаюсь. Стискиваю обмякшее тело Ольки, слушаю, как бешено колотится ее сердце, как тяжело она дышит. Меня ломает.
Моя девочка меня хочет. Она вся мокрая. А я должен остановиться.
Вглядываюсь в ее раскрасневшееся лицо, вижу на щеке раздражение от моей щетины, алые от поцелуев губы, шальной блеск в глазах.
– Ты меня хочешь? – спрашиваю, потому что мне нужно знать.
Истомина, закусив нижнюю губу, отводит взгляд, и я вижу, что она краснеет еще больше. Румянец заливает ее от шеи до щек.
– Я помогу, – хриплю я, озаренный внезапной идеей.
Я приподнимаюсь и стаскиваю с себя футболку. У Оли глаза распахиваются.
– Ты что? Я же сказала, что не надо…
– Все будет хорошо, Оль, – бормочу я, потому что уже горю. – Тебе понравится…
Глава 31. Оля
Поначалу Дикаев меня приятно удивляет.
Я, конечно, слабо верю, что Кирилл не будет распускать руки, но он берется объяснять на полном серьезе. И у него даже получается.
Смешанное чувство. Я вроде и рада, а будто чего-то не хватает.
Чувствую себя собакой на сене.
Ну то есть… я ничего такого, но я, что, ему разонравилась?
Кир по-деловому разжевывает мне материал и даже делает презентацию, круто кстати делает, а то, что я тут рядом лежу, его вроде как не волнует.
Я даже на пробу прижимаюсь к нему поплотнее, и ничего.
Ну и ладно. Вот. Уже теряет интерес.
Все они такие. Хорошо, хоть разберусь в задании. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Я погружаюсь в объяснения, с удовольствием следя, как Дикий вместо меня оформляет домашку, и резкая перемена в настроении Кира становится для меня сюрпризом.
Кажется, я его разозлила.
– Это будет очень романтично, – угрожает он, нависая надо мной, а у меня сердечко колотится, и пульс частит.
Я догадываюсь, что сейчас будет, но ничего не делаю, чтобы это предотвратить.
Твердые губы берут мои в плен, и на меня накатывает слабость. Я таю.
Для вида попытавшись отодвинуть эту гору мускулов, я оставляю руки на плечах Дикаева. Сделка с совестью заключена, и я отдаюсь этим ощущениям. С каждым разом мне нравится целоваться все больше, а сегодня, я как будто весь день ждала этого.
Кир своими движениями дает понять, что он чувствует мое тело, которое подчиняется ему сразу. Разум же давно отключился, позволяя мне падать в эту пропасть.
Дикаев целует так жадно, что это просто не может не отозваться во мне. Я растворяюсь в его голоде, заражаюсь им, понимаю, что внутри меня растет напряжение, и только Кир знает, как его снять.
Я даже не сразу понимаю, что распускание рук зашло так далеко, что Дикий уверенно ласкает грудь под футболкой. Это так приятно, я не хочу, чтобы он останавливался. А когда он сдавливает ноющие соски, я чувствую, что трусики становятся влажными.
Тяжесть внизу живота, подталкивает меня к тому, чтобы сдвинуть бедра, но широкая ладонь вклинивается между ними. Бесстыдные пальцы дразнят, поглаживая в опасной близости от сокровенного. Кир не форсирует, но именно от этого меня начинает колотить.
Я слышу его тяжелое дыхание, он будто дышит мне в самое сердце.
Под руками я чувствую каменные плечи.
Жар, исходящий от Кирилла, плавит меня.
Голова идет кругом.
Пальцы сжимаются на члене, даря странное, но упоительное ощущение.
Предвкушение.
Неизведанного.
Желанного.
– Оля, скажи: «Нет» … – как сквозь вату доносится до меня хриплый голос Кира, в котором я слышу мольбу о противоположном.
Зачем? Так сладко, я не знала, что так бывает…
Однако сознание намекает, что мы очень далеко зашли.
Прямо сейчас я чувствую не только пьянящее удовольствие, но и то, что его доставляет. У меня в трусиках хозяйничают пальцы Дикаева. Он нежно поглаживает скользкие складочки, чуть надавливая, посылая электрические разряды к пока еще прикрытому губками клитору, но он уже томится…
Кир прав, это надо остановить, но я не успеваю ничего сказать, потому что меня сметает его страстью.
Поцелуй взывающий к моему естеству заставляет обмякнуть.
