(Не) случайный малыш от босса (СИ) - Высоцкая Алена
— Думаю, рассказывать тебе, что информация о нас с тобой просочилась в СМИ не нужно? — упирается рукой в столешницу, тем самым отрезав мне путь к отступлению. — Ты наверно и так в курсе?
— В курсе… потому что сестра показала мне статью в интернете. Я не слежу за вашей личной жизнью, Матвей Викторович.
— Мы снова на “вы”?
— Смотря с какой целью вы сюда пришли. Если по работе, то…
— Очевидно, что я пришёл сюда не по работе! — бросает несдержанно. — Весь интернет трубит о том, что я скоро стану отцом. Родители мне телефон оборвали... Этого писаку, который сделал фото, я вычислю, но удалить снимки из сети уже не получится. Да и смысла не имеет, учитывая сколько человек их уже видело. Так что нам, Марина, надо как-то решить эту проблему.
— В смысле “нам”?! — недоумённо смотрю на Громова. — Не знаю, что ты имеешь в виду, но я в этом участвовать не хочу. Просто скажи журналистам, что между нами ничего нет и это слухи!
— Не получится. Инфоповод уже есть, так что копать они не перестанут. К тому же беременность твоя в любом случае сама собой не рассосётся, даже если я скажу журналистам, что это неправда. Ты сама понимаешь, насколько нелепо звучат твои слова?!
— Нет! — говорю твёрдо, пытаюсь оттолкнуть руку Громова от столешницы и пройти, но не получается. Вместо этого он и второй ладонью упирается, тем самым заключив меня в замок.
— Что “нет”?!
— Нет, я не буду делать аборт, если ты к этому клонишь, — задираю голову и смотрю прямо в глаза Матвею. — Я уже сказала тебе, что буду рожать. Уговаривать, пытаться купить меня или угрожать не имеет смысла, я…
— Что ты несёшь?!
— А ты разве не для этого сюда пришёл? Сам сказал, что нам надо решить эту проблему. Как ещё мне это понимать?
Прикусив губу, замолкаю и смотрю на Громова, сверлящего меня пристальным взглядом. А у самой сердце грохочет так, что кажется даже в соседней квартире слышно.
— Да, Марина, нам эту проблему надо решить, — говорит вкрадчиво и тихо, но давит интонацией. — Именно поэтому с сегодняшнего дня для всех вокруг и в том числе для членов моей семьи мы с тобой — настоящая пара.
— Что?! — пытаюсь отшатнуться от Матвея, но не получается, потому что сзади меня столешница. — Это что, шутка такая?!
— Похоже на то, что мне сейчас смешно? Мне не нужно, чтобы моё имя обсасывали во всех новостях в контексте того, как бизнесмен Громов трахнул свою секретаршу в рабочем кабинете в обеденный перерыв между подписанием контрактов, и та случайно залетела. Я публичный человек, а подобного рода слухи плохо влияют на репутацию. Так что придётся нам с тобой изобразить счастливую пару, ожидающую пополнения.
— Я… не буду! Не буду в этом участвовать! Что за бред?
— Бредом было надевать на голову парик и под видом другой женщины ложиться ко мне в постель. Но ты почему-то это сделала. Кстати, может, объяснишь почему?! — хлёстко бьёт словами Громов, а я шумно выдыхаю и губы поджимаю, потому что не знаю, что ему на это ответить.
— Это… была ошибка. Я ошиблась и уже сотню раз об этом пожалела, — выдавливаю, пытаясь отвести взгляд в сторону. Но Матвей так близко стоит, что сделать это практически невозможно.
На кухне повисает тишина, но я каждой клеткой тела чувствую на себе пристальный взгляд Громова.
— Так или иначе, сделанного не вернёшь. И нам с тобой теперь нужно разгребать последствия той ночи, — резюмирует Матвей, спустя бесконечно долгие секунды молчания. — Мы с тобой в одной лодке, и хочется тебе этого или нет, но связаны теперь, как минимум общим ребёнком. Так что придётся тебе с этим смириться.
Убирает наконец руки от столешницы, и я шумно выдыхаю, когда он отходит от меня на несколько шагов.
— Поговорим завтра. Выход сам найду.
Громов уходит, а я так и остаюсь стоять возле столешницы и смотреть на чай, которого он даже не коснулся.
***
***
Весь оставшийся вечер не могу выкинуть из головы слова Громова. И самое ужасное, что он ведь прав во многом! Если бы я тогда сразу сказала ему правду, а не стала бы и дальше изображать из себя незнакомую рыжую девицу, ничего этого сейчас бы не происходило с нами. Потому что на меня Громов точно никогда бы не посмотрел, как на женщину… Он прав и это бесит!
Бесит настолько, что я ворочаюсь пол ночи, думая об этом и никак не могу уснуть. В итоге на утро просыпаюсь с чугунной головой, полностью разбитая и в отвратительном самочувствии.
По традиции минут двадцать обнимаюсь с унитазом, но на удивление после опорожнения своего желудка чувствовать себя начинаю гораздо лучше. Принимаю душ, завтракаю и решаю прогуляться до ближайшей пекарни, чтобы купить свежей выпечки.
Быстро влезаю в джинсы и первый попавшийся свитер, наспех скручиваю волосы в кичку, надеваю кеды и вылетаю из квартиры, прихватив с собой куртку.
Но даже из подъезда выйти не успеваю, потому что как только открываю дверь парадной, на меня практически нападает несколько человек с фотоаппаратами и камерами. В лицо тычут микрофон и что-то спрашивают наперебой. Я же настолько теряюсь, что не могу и слова произнести.
Замираю как вкопанная, и как та самая камбала, которой назвал меня Матвей, растерянно открываю и закрываю рот, пока галдящие журналисты задают мне какие-то вопросы о Громове и моей беременности.
Наверно стоило бы заскочить обратно в подъезд и захлопнуть дверь, но я от неожиданности ловлю такой ступор, что первые несколько секунд даже пошевелиться не могу. А к тому моменту, когда прихожу наконец в себя, толпа репортёров уже оттесняет меня от двери, пресекая пути к отступлению.
— Марина, ответьте на несколько вопросов, — заявляет какая-то особо наглая девушка с микрофоном и ярко-красной помадой на губах, которая собственно и отпихнула меня подальше от подъезда и теперь тычет в лицо камерой. — Беременность от Матвея Громова была запланированной и желанной или это случайность? Нам ждать скорой свадьбы или вас связывает только мимолётный роман на пару ночей?
Капец! Кажется, я попала в какое-то безумие! Иначе не знаю, как это назвать…
Вместо ответа, пытаюсь пропихнуться через толпу, но по факту даже шага сделать не могу. Чувствую себя загнанной в ловушку, в какой-то момент у меня даже голова начинает кружиться от недостатка личного пространства.
Журналистка с красным гудком вместо губ снова начинает о чём-то меня спрашивать, но в этот момент чья-то рука не слишком нежно отпихивает её в сторону, и я вижу перед собой очень и очень злого Громова.
Он обнимает меня за плечи и прижимает к себе. От шока даже не сопротивляюсь. Ни в тот момент, когда моя щека прижимается к его грудной клетке, ни когда он всё ещё держа меня за плечи начинает двигаться куда-то вперёд, попутно расталкивая журналистов. И буквально через несколько мгновений вся эта жужжащая толпа остаётся где–то позади.
— Как ты? В порядке всё? — отстраняет меня на расстояние вытянутой руки и придирчиво осматривает с ног до головы.
Вместо ответа, молча киваю и выдыхаю облегчённо. Где-то у него за спиной боковое зрение выхватывает всё ещё не разошедшихся репортёров, но страха они уже не вызывают.
Не смотря на злое выражение лица Матвея, рядом с ним почему-то моментально становится спокойно. Даже запах его туалетной воды меня успокаивает.
Громов открывает для меня дверь своей машины и ждёт, когда сяду на переднее сидение.
— Здесь сиди, я приду сейчас, — захлопывает дверь, и я уже через пассажирское окно наблюдаю за тем, как он возвращается обратно к журналистам, говорит им что-то явно совсем не ласковым тоном, и они расходятся.
После чего возвращается обратно, сев за руль, молча заводит мотор и Мерседес тут же срывается с места.
— Что ты им сказал? — спрашиваю, сверля профиль Громова, не отрывающего взгляда от дороги.
— Чтобы оставили тебя в покое, иначе я с юристами разнесу их редакции к чёртовой матери.
Очень надеюсь, что угроза подействовала, потому что ещё одного такого нападения моя психика не выдержит. Никогда бы не подумала, что скажу это, но слава богу, что Матвей оказался рядом.
