Моя Мия. На осколках первой любви (СИ) - Коваль Лина
Боже.
Как много крови и всё из-за меня?..
Почему я тогда не могла с ним просто поговорить?
Это же он.
Громов!
Мой Громов!
Тот, с кем мы в деревне от бабушки прятались, чтобы она домой не загнала раньше времени, а потом засыпа́ли в стоге сена от усталости.
В обнимку.
Он тот, кто защищал меня.
Всю сознательную жизнь защищал ото всех. Любой в радиусе нескольких километров знал, Алиеву трогать нельзя. И точка.
Почему я решила, что Мирон обязан меня полюбить?!
Кем я себя возомнила?
Я сама во всём виновата. Естественно, мужчины разобрались по-своему, как умеют.
Перевожу взгляд на Лёву, принимающего поздравления, и качаю головой. Завидую его самообладанию. Он как скала. Нерушимая, холодная, острая. Сегодня всё же чуть подбитая.
Группа поддержки подхватывает Демидова и радостно подбрасывает его в воздухе, улюлюкая.
Ненависти внутри меня становится так много, что я тону в ней с головой. Захлёбываюсь и пытаюсь выплыть.
Снова и снова стараюсь дышать, прихватывая пальцами ворот тонкого свитера.
Невозможно.
Срываюсь с места и несусь к девчонкам в аппаратную. Пролетаю сквозь высокий дверной проём, поворачиваю направо и дёргаю дверь «радиорубки», как мы её порой называем.
Внутри Тайка с Энж. Болтают, усевшись на уютном кожаном диванчике. Завидев меня, тут же обе подскакивают.
– Где Ива? – спрашиваю поморщившись.
– В туалет вышла.
Кидаю сумку на стол и потираю собственные плечи кончиками пальцев, пытаясь справиться с собой.
– Я всех их ненавижу, – проговариваю с отвращением, глядя в большое окно, которое выходит в спортивный зал.
– Кого ты ненавидишь, Мия? – спрашивает Энж настороженно.
– Их всех, – киваю в сторону студентов, радующихся выигрышу. – Всех! До одного! Всех терпеть не могу!
– Мия…
– Они все нелюди. Твари. За деньги удавятся, за деньги готовы всех вокруг опозорить. Противное вонючее болото – это наш университет. Ненавижу. Устала всем улыбаться.
Несколько из находящихся в зале студентов оборачиваются в сторону аппаратной и недоумённо таращатся.
– Видеть их не хочу всех.
– Поедем уже, – проговаривает Тая обеспокоенно, хватая меня за руку. – Или тебе Льва надо дождаться?
– Не буду я его ждать, – отвечаю ничего перед собой не замечая.
– Энж, ты с нами?
– Нет, я Ивку ещё поищу.
Спускаемся на первый этаж и проходим к гардеробу. Сталкиваюсь с несколькими странными взглядами, обращёнными в мою сторону, и безразлично отшатываюсь. Застёгиваю шубку, обматываю шею шарфом.
Быстрее бы уехать отсюда.
Уже на выходе, меня окликают. Развернувшись, равнодушно наблюдаю, как ко мне приближается Лобанова.
Её щёки горят, да и в целом она выглядит взбудораженной.
– Я хотела сказать, что передумала, Алиева, – зло выговаривает Женя.
– Передумала? – нахмуриваюсь, снова замечая на себе взгляды.
– Да... раз уж ты так всех нас ненавидишь, то и на день рождения ко мне не приходи.
В ужасе округляю глаза и кивая, выбираюсь на улицу, где наконец-то как следует вдыхаю морозный воздух.
– Это жесть, Мийка, – вылетает Тая вслед за мной, на ходу застёгивая замок на пуховике. – Оказывается, микрофон в аппаратной был включен.
– Микрофон?
– Да, звук с которого выходит на динамики, размещённые в коридорах на всех этажах.
Твою мать.
Пытаюсь притормозить подбородок, который стремительно отвисает.
– Это что... все слышали мою истерику?
– Получается да.
Тая качает головой, глядя на меня с жалостью. Я потираю дрожащие ладони.
– Ладно, пока не думай об этом, - советует подруга.
В полнейшем молчании добираемся до стоянки и прощаемся.
Я стараюсь сдержать данное Тае обещание и не размышлять о случившемся, пока еду до дома по полупустым улицам, пока в одежде поднимаюсь к себе и скидываю её в кресло.
Но потом... проигнорировав пять пропущенных вызовов от Лёвы, вырубаю телефон, ложусь под тёплое одеяло и...
И наконец-то даю волю слезам.
Реву навзрыд, снова и снова прокручивая каждый удар, который достался сегодня Громову. О том, что произошло в университете позднее, не думаю.
Недоразумение какое-то.
Завтра же все забудут.
Пролежав так по ощущениям около двух — трёх часов, резко вскакиваю и в полутьме нащупываю телефон.
Боясь передумать, подключаю его и вытаскиваю заветные цифры из чёрного списка. Уткнувшись в коленки, считаю длинные гудки. Мне жизненно важно знать, что у него всё хорошо. Я просто не переживу...
– Мирон, – всхлипывая шепчу, когда слышу, как срабатывает щелчок. – Ты как?
– Это не он, – отвечает Лада холодно.
Сглатываю скопившуюся слюну.
– Дай ему трубку, пожалуйста, – прошу сдавленно. – Очень надо.
– У тебя вообще совести нет? – шепчет яростно девушка.
– О чём ты?
– Это всё из-за тебя, поняла? Натравила своего головореза.
– Как он? – спрашиваю ещё раз, забыв о гордости.
Кусаю губы, пока девушка моего любимого человека раздумывает дать ли мне шанс.
– Не звони ему больше никогда, – цедит Лада, отключаясь.
Снова набираю номер. Раз за разом. Сначала трубку не берут, а потом потоком раздаются короткие гудки. Наверное, тоже отправила меня в «ЧС».
– Какая же ты сука, – яростно отшвыриваю телефон на ковёр и хочу, чтобы этот день побыстрее закончился...
Глава 21. Мия и последствия враждебного выпада
– Не обращай на них внимания, мась, – поглаживает меня по спине Энж и с грубым выражением лица озирается на старшекурсниц.
Усмехаюсь неуклюже.
– Дуры какие-то, – цедит Ива, обходя меня с другой стороны.
– Да, всё нормально, – пытаюсь улыбнуться, но выходит карикатурная гримаса.
– Ничего нормального, – уныло проговаривает Тая.
Последствия моего враждебного выпада не заставили себя долго ждать.
Процесс запущен.
Сперва меня удалили из всех студенческих чатов нашего вуза. Уведомления на телефон начали приходить в тот же вечер…
В университете первое время намеренно старалась не появляться, наивно полагая, что всё забудется.
Нет.
Не забудется.
Неделя прошла, всё только хуже стало.
В лучшем случае меня не замечают. В худшем шепчут что-то вроде заклинаний в спину.
Секретарь из деканата даже не поздоровалась. Прошла мимо и носом не повела.
Преподаватель по дизайну во время консультации отпустил пару шуточек на тему «если мы все не сильно раздражаем Алиеву, то я продолжу». Это обстоятельство словно доказывает всю серьёзность разворачивающихся событий.
Смешки со всех сторон достали.
Будто бы никто и никогда не выходи́л из себя. Я что? Одна такая?!
В университетской столовой пахнет булочками с корицей. Скидываем вещи на стулья и всей четвёркой молча шагаем к витрине.
– Можно чай? – обращаюсь, как обычно, к Анфисе Павловне.
Сталкиваемся с ней взглядами. Мурашки по коже.
– В очередь, – проговаривает она язвительно.
На глаза слёзы наворачиваются, а в душе́ такой протест возникает. Натыкаюсь на несколько заинтересованных взглядов, в ответ неожиданно хочется отозваться грубостью.
Чтобы не смотрели.
И не болтали ерунды.
После моей пламенной речи они думают, что я их ненавижу.
Но это не так.
Мне вообще до них нет никакого дела. Бо́льшую часть этих людей я даже не знаю толком. Вот ещё... ненавидеть!
– Садись, Мийка, – кивает Ива в сторону стола, теребя замочек на крохотном кошельке. – Я сама тебе чай возьму.
– Спасибо, – тепло улыбаюсь.
Что бы я делала без подруг?
Они всю неделю рядом, как семья. Приезжали ко мне домой, успокаивали, выясняли как так получилось.
По всей видимости, на звуковой установке произошёл какой-то сбой.
Лев объявился на следующий день. С огромным букетом ромашек и извинениями. Искренними и слегка скомканными. Глядя на этого молодого мужчину, я вдруг поняла, что просить прощения для него так же несвойственно, как отступать от собственных слов.
