Полюби меня заново (СИ) - Шнайдер Анна
С Артуром всё было совсем иначе. Когда я давала ему свой телефон, во мне не было никаких чувств к нему — ну, кроме банального восхищения внешними данными. И позже, когда я согласилась поехать к нему домой после первого свидания, — тоже. Хотя с Артуром мне было хорошо и интересно, он мне действительно понравился. И всё время, пока мы сидели в кафе, а потом гуляли, я думала: быть или не быть? То есть пригласит к себе или не пригласит? И поехать или не поехать, будучи приличной девочкой? Но со дня развода на тот момент прошло уже больше двух лет, и мне банально был нужен мужчина, поэтому я решила плюнуть на моральные принципы.
И если, встречаясь со Стасом, я почти летала от собственных чувств — у меня будто крылья выросли, — то с Артуром я скорее ощущала себя человеком, который после долгой прогулки на морозе сначала хорошо и вкусно поел, а потом отогрелся у камина. Это были чувства совсем другого рода — любовь к Стасу в моей голове ассоциировалась с чем-то небесным, тогда как привязанность к Артуру была абсолютно земной.
Может, ещё и поэтому я искренне считала, что когда-то любила Стаса (теперь уже нет), а вот к Артуру чувствую лишь симпатию. Ну и, конечно, влечение. Он дико привлекал меня физически, я впадала в транс от одного только его запаха. Я, никогда не любившая оральные ласки, готова была Артура всего облизать, только бы быть ближе к нему, попробовать его на вкус. И мне казалось, что он ощущает примерно то же самое — по крайней мере, набрасывался на меня он с той же жадностью, что и я на него.
Однако я не обольщалась. Я отлично помнила, что и Стаса я когда-то очень хотела, но после многих лет отношений острота физического влечения ушла в прошлое. Особенно ярко это ощущалось после родов — я, в то время катастрофически недосыпая, вообще была не способна хотеть что-то ещё, кроме дополнительных часов сна и покоя. Потом это прошло, но… прежние вспышки влечения так и не вернулись.
Мне казалось, что это нормально. Да и вообще то, что я уже не настолько дурела от близости Стаса, как в двадцать лет, не мешало мне любить его, ждать с работы, ухаживать за ним. Я и помыслить не могла, что мы разведёмся.
В общем, я думала, что и с Артуром всё со временем перейдёт на тот же уровень — через год-два, например. Но пока не перешло, и я искренне наслаждалась каждой встречей с ним, каждой нашей близостью. Мы уже несколько месяцев как отказались от презервативов — я пила таблетки, — поэтому ощущения были удивительно насыщенными. И насыщенность эта не проходила.
Я никому не говорила об этом, но… Да, я «переболела» Стасом ещё до встречи с Артуром, однако окончательную точку в моей любви к бывшему мужу поставил именно он. Я не очень хорошо понимала, как это работает, особенно если учесть тот факт, что Артура я не любила… И тем не менее.
Он будто закрыл дверь в мою прошлую жизнь, навесил на неё замок и сказал: «Хватит уже терзаться. Пойдём дальше».
Мне совсем не хотелось расставаться с ним, однако я уже начинала чувствовать: скорее всего, в ближайшее время это придётся сделать.
Не из-за Стаса. Из-за Ники.
38
Катя
После школы дочка обычно оставалась одна до моего прихода с работы. Не всегда — несколько раз в неделю с ней была то моя мама, то Галина Ивановна, — но сегодня был как раз тот день, когда Ника проводила время в одиночестве. Гулять ей было запрещено, поэтому она делала уроки, читала книжки, смотрела фильмы или рисовала. Слава богу, занимать себя Ника умела и в эти несколько часов, что проходили до моего возвращения с работы, не скучала.
Правда, сегодня дочь превзошла мои ожидания, решив, что разогреть матери на ужин приготовленный пару дней назад плов — это не интересно. Такое уже бывало пару раз в этом году и каждый раз заканчивалось глобальным разочарованием, поскольку пока что хорошо готовить у Ники получалось только макароны, бутерброды и омлет.
В этот раз Ника решила приготовить курицу в сливочной подливке — такую часто делала я, и дочь её любила. В результате с работы меня встретили не слишком чистая кухня и насупившаяся дочь.
— Мам, я что-то сделала неправильно, — заявила Ника, пыхтя, как сердитый носорог. — У курицы в сливках какой-то странный вкус…
— Сейчас проверим, — вздохнула я и, не переодевшись, метнулась к плите.
Ничего особенного не случилось: Ника просто слегка спалила курицу, а потом залила её сливками и добавила слишком много соли. Пересоленная подгоревшая подливка — так себе блюдо, но я изо всех сил старалась утешить расстроенную дочь.
Ника даже всплакнула. А потом, шмыгая носом, стёрла с щеки одинокую слезинку и пробурчала, не глядя на меня:
— Мам, а давай ты научишь меня делать такую курицу? Я сделаю сама, и папу пригласим, чтобы он попробовал…
Мне захотелось громко заорать, а желательно ещё и схватиться за волосы.
Я понимала, что у Ники это неосознанная манипуляция. Точнее, я на это надеялась. Естественно, она хочет пригласить домой отца, вот и придумала подобный способ меня прогнуть. Возможно, прям сейчас и придумала, а не подготовилась заранее. Вряд ли она специально спалила курицу и пересолила подливку — для этого Ника всё же ещё слишком маленькая и плохо умеет готовить.
— Ник, послушай… — вздохнула я, садясь рядом с ней на соседнюю табуретку. — Я понимаю твоё желание свести нас с папой обратно. И… — Дико хотелось двигаться в прежнем направлении и подчеркнуть моё нежелание общаться со Стасом, но… после сегодняшнего сообщения с откровенным враньём по поводу приглашения провести вместе время в субботу, а теперь ещё и этой манипуляции с ужином, я понимала как никогда ясно: будет только хуже. Стас прав. — …я очень постараюсь наладить с твоим папой отношения. Но, Ник, я не обещаю, что мы вновь будем жить вместе. Твой папа ушёл от меня, у него была другая семья, он жил с другой тётей.
— Но он же вернулся! — горячо возразила Ника. — Он обещал, что больше так не будет!
Р-р-р!
Господи, помоги мне не сорваться! Не хочу я ссориться с дочерью, не хочу! Не желаю, чтобы у неё были обиды на меня, психологические травмы. Боюсь, что в будущем Ника будет обвинять во всём не Стаса, который бросил нас и уехал строить другую семью в Питер, а меня — которая не простила!
— Ника, — я до боли сжала кулаки под столом, — то, что сделал твой папа, — это не то же самое, что случайно толкнуть на улице человека. Он причинил мне очень большую боль, сильно обидел. Мне непросто с ним общаться. По правде говоря, я совсем не хочу его видеть. И разговариваю с ним только ради тебя.
У Ники задрожала нижняя губа:
— Мам, ну папа ведь правда очень тебя любит… Нас любит… И он больше не станет нас обижать, он обещал!
«Мало ли что он там обещал», — хотелось сказать мне. Но я сказала иное:
— Ник, я тоже в свою очередь обещаю, что постараюсь наладить отношения. А ты пообещаешь мне, что, если у меня не получится… м-м… простить твоего папу, ты не станешь на меня обижаться. Договорились?
Ника смотрела на меня с подозрением, слегка прищурив заплаканные глаза, и мне на мгновение показалось, что она читает мои мысли.
Но я не отводила глаз — потому что не врала ей. Я вообще никогда ей не врала, всегда выполняла обещания. И да, я действительно собиралась налаживать со Стасом отношения. Дружеские! Я точно знала, что на большее ему не следует рассчитывать. Но Ника ведь об этом не знала.
— Ты правда постараешься, мам?.. — прошептала она, сверкнув бешеной надеждой во взгляде, и мне вдруг стало безумно её жаль. И её, и себя. Стаса вот жаль совсем не было — всё-таки в данную ситуацию мы попали из-за него и его желания найти что-то более яркое, чем мы с Никой.
— Правда постараюсь. Честное слово, Ник. Даже в Сити пойду с вами, несмотря на то, что ты мне нагло соврала. И больше не делай так, пожалуйста.
— Не буду! — взвизгнула Ника и, всхлипнув, бросилась мне на шею.
И в это мгновение мне вдруг захотелось на самом деле простить Стаса и вновь жить вместе. Я представила, как будет счастлива Ника… и даже сама прослезилась.
