Люба (СИ) - Даниленко Жанна

«Раскапризничалась, принцесса, подумаешь, рожает. Вон какого мужа оторвала. Радоваться надо, а она в слезы. Интересно, он ей в рот заглядывает, это потому, что она директорская дочка? Пристроил девочку папаша. Самого красивого мужика дочери подобрал, а она так себе, еще и капризуля. Восемнадцать лет, молоденькая совсем. Это она Борисова моложе лет на семь-восемь. Да все на него имели виды, а директор его к ногтю». Лиза сама не могла понять, жалко ли ей эту девочку, сочувствует ли она или завидует. Саша позвонил в отделение, попросил медсестру принести халат в приемный. Люба держала его за руку и, казалось, боялась отпустить. В приемный спустился Корецкий, подошел к дочери.

— Люба, ну чего ты дрожишь? Все рожают, твой муж хочет не одного ребенка, так что привыкай.

— Папа, не надо сейчас так шутить, я боюсь. Неужели так сложно понять, что мне страшно и больно?!

— Часов семь, и вас будет трое.

— Я столько не выдержу.

— Хочешь, сделаем кесарево? Ты под наркозом ничего не почувствуешь. Решай, пока можно.

— Саша, а ты как думаешь? Может, правда, а то больно очень.

— Тебе решать. Показаний я не вижу.

— Нет, лучше я сама. Саша, только не уходи.

— Я же обещал. Люба, возьми себя в руки. Соберись, не раскисай. У нас все получится.

Они оба были с ней, не отходили ни на минуту. Муж и отец, люди самые дорогие и родные. Через пять часов Люба родила мальчика, Саша перерезал пуповину, взял на руки сына, поднес к жене.

— Смотри, какой красавец у нас получился. Все, родная, сейчас уже все позади. Я его немножко подержу и тебе отдам.

— Саша, дай мне его, это мой сын! Ты почему забрал ребенка? Вот хитрый, пользуешься тем, что я встать не могу.

Корецкий и Катерина расхохотались.

— Катя, как тебе детский сад с ребенком на руках? Смотри, сейчас еще подерутся.

— Папа, не будем мы драться, ничего смешного нет, я столько мучилась, а он теперь сам сына держит и мне не дает. Саша, давай по очереди!

— Люба, замолчи, — Катерина дрожала от смеха. — Ты мне работать мешаешь, вот зашью тебя неправильно, будешь знать. — Катерина действительно хохотала и не могла шить разрывы.

Саша аккуратно вложил сына в руки жены.

Прошло три дня.

— Екатерина Семеновна, когда моих уже можно будет забрать домой?

— Саша, лучше объясни, зачем ты уходишь в отпуск?

— Заниматься семьей. Вы что, думаете, что я доверю сына восемнадцатилетней девочке?

— А когда ты делал сына с этой девочкой, тебя все устраивало?

— Не понимаю, что плохого в том, чтобы научить ее ухаживать за ребенком? Через месяц он уже будет держать головку, будет крупнее, я смогу оставить их одних, а пока даже не говорите.

— Саша, а кто будет работать? На тебе консультации во всех отделениях. Ты незаменим, понимаешь.

— Нет, не понимаю, я безотказно отработал много лет, я ни разу не был в отпуске. Я что, один терапевт на всю клинику? Я не могу провести месяц с семьей? Корецкий заявление подписал. Почему все считают, что я не должен отдыхать? Я посмотрю всех больных в клинике, напишу рекомендации, заберу Любу и Валерку и буду дома. И не надо мне говорить, что я должен.

— Не сердись, я подготовлю выписку. Саша, если честно, я никогда не думала, что ты семейный человек. Я не представляла тебя ни мужем, ни отцом. А у тебя как-то все органично получается.

— Наверно, потому, что раньше у меня никогда не было семьи, а теперь есть и моя семья — это самая значимая вещь в моей жизни.

Жизнь

Незаметно пришел сентябрь. Саша начал работать преподавателем на кафедре терапии, ему дали звание доцента. С апреля он был заведующим отделением первой терапии. Но приходилось все совмещать, надо было зарабатывать. У него семья из трех человек, все дорожало, в стране развал. Сын рос, ему уже три месяца. Люба приступила к занятиям. Корецкий взял няню, для внука.

Вчера он весь вечер был дома, все сложилось. Люба была с ним, они вместе гуляли с сыном, потом играли с ним, затем уложили спать и остались наедине друг с другом. Утром снова была работа. Сначала кафедра, затем отделение.

Саша вел занятие, как назло, ему досталась Любина группа. Люба отвечала вяло, несвойственно для себя. Она смотрела ему в глаза, и он видел, как она пытается выкрутиться. Она не готовилась, и он знал об этом, но сейчас он был преподаватель, а она студентка.

— Корецкая, почему вы не подготовились к занятию?

— Я неправильно отвечала?

— По какой литературе вы готовились?

— Александр Борисович, объясните, что не так?

— Не так то, что вы не открыли учебник, вы пытаетесь проскочить на американской литературе, а их подход отличается от нашего, я читал источник, по которому вы отвечаете, и буду очень рад, если вы начнете заниматься. Я прекрасно понимаю, какой у вас потенциал, и то, что я сейчас слышу, меня не устраивает.

— Но у меня семья, я не успела.

— Если ваша семья мешает вашей учебе, то вам явно придется выбирать, что для вас важнее: семья или учеба.

Люба расплакалась, выскочила из учебной комнаты, хлопнув дверью. На занятие по терапии она в этот день не вернулась.

Вечером Саша пришел домой. Люба его не встречала. Он зашел в их спальню, она играла с Валеркой на кровати. Саша сел на кровать и взял сына на руки. Люба вышла из комнаты. Ребенок заплакал. Саша пошел к Любе в библиотеку.

— Мы сегодня ужинать будем?

— Мне некогда, я не готовила ужин.

— Хорошо, давай, я приготовлю.

— Нет, не надо. Мы с Валеркой уже ели, а ты как хочешь.

— Пусть будет по-твоему. Я пошел в магазин, что надо купить?

— Ничего.

Саша сходил в магазин за хлебом. Дома выпил чаю, затем сел писать статью. Сегодня у него ничего не получалось. Люба злилась, с ним не разговаривала.

— Люба, может, поговорим?

— Не думаю, ты уже все сказал. Спать ложись у себя в кабинете. Я не сплю с преподавателями, это неэтично.

— Не понял? Я тебе муж!

— Да, но ты ведешь у меня терапию, позоришь меня перед группой. И вообще, ты шеф.

— Люба, не перегибай палку.

На следующий день все повторилось, затем опять. Саша дежурил через два дня на третий. Люба с ним не разговаривала. Она перестала готовить ему, стирать, даже не подпускала к сыну. Так продолжалось две недели. Первого числа Саша получил зарплату. Он взял выписку в бухгалтерии. Любе отдал выписку и две трети, от полученных денег.

— А остальное?

— Извини, я две недели сижу на хлебе и воде. Я тоже должен есть.

— Я буду просить отца дать тебе комнату в общежитии.

— Это твое право. Ты вольна поступать, как хочешь. Это легкомысленно, Люба.

На следующий день Саша должен был дежурить в приемном. Занятие в группе уже заканчивалось, когда в учебную комнату вошла молодая врач из реанимации.

— Александр Борисович, вы сегодня дежурите? Давайте, я куплю что-нибудь к чаю?

— Да, Ирина Витальевна. Насколько я знаю, вы дежурите тоже. Возьмите деньги, купите, пожалуйста, кофе и сыр с хлебом. Заранее спасибо.

Девушка улыбнулась ему, взяла деньги и ушла. Саша тоже улыбнулся ей вслед. Люба чуть не задохнулась от возмущения. После занятий она пошла в ординаторскую терапии. Саша писал за столом. Он удивленно посмотрел на вошедшую Любу, но не проронил ни слова. Любе пришлось заговорить первой.

— Саша, что это значит? Ты будешь с ней дежурить?

— Конечно. Такой график. Я не понял, почему тебя это беспокоит? Кстати, ты уже говорила с отцом?

— Саша, мне нужно с тобой поговорить.

— Извини, я занят, у меня много работы. Давай поговорим завтра, когда я приду домой.

Люба вернулась домой вся в слезах. Она жаловалась Валерке на свою жизнь, рыдала, потом позвонила отцу.

— Папа, ты не мог бы выделить мне время. Мне нужно тебе все рассказать, мы с Сашей расходимся. Мне очень плохо. Помоги мне, папочка!

Корецкий немедленно пришел домой. Выслушал Любину версию происходящего.