Настька. Не такая, как все - Сергей Лузин
– У меня тут не прибрано, извини, – произнесла она сонно (она никогда не вставала теперь раньше полудня), ложась снова на кровать. Не раздеваясь и не разуваясь, мать прошла в комнату, оглядевшись вокруг, на секунду сморщилась, но затем вновь стала сосредоточенной и присела на стул возле кровати.
– Насть, мне нужно с тобой серьезно поговорить, – начала она.
– Говори, – пожала плечами дочка.
– Дело касается нас… с тобой, – с заминкой промолвила мама. – Дело в том, что… я не смогу тебе больше присылать деньги… как раньше. Полгода еще, может быть, продержусь, а потом… тебе нужно будет либо возвращаться к нам либо…
– А что случилось-то? – спросила Настя, смутно догадываясь, что в ответ услышит что-то нехорошее.
– Да так… – Мать словно бы невзначай опустила взгляд вниз и так же словно бы случайно погладила живот. Внезапно поняв все, Настя так и подскочила на кровати от радости.
– Мам, так это же чудесно! Что же ты сразу не сказала? И какой месяц?
– Второй… – как-то смущенно ответила мама.
– А папа что же? Он вообще знает? Или тоже не хочет деньги давать?
– Папа… ничего не знает… – снова запнулась мать. – И, думаю, ему не стоит пока знать…
– Мама, да ты что! Это же такое счастье! Не знаю, как ты до сих пор…
– Настя!.. – Мать резко вскинула голову, и дочь увидела, что глаза ее наполнены слезами. – Ты разве не понимаешь?.. Папа не должен ничего знать… Это не его ребенок…
Побледнев, Настя снова опустилась на кровать.
– А чей? – едва слышно вымолвила она.
– Соседа нашего, дяди Леши, помнишь его? – так же тихо ответила мать. – Я к нему тогда и заглянула… на огонек, пока папа на работе был. Сама даже не знаю, почему меня потянуло… Я ведь не сопротивлялась даже… Наверное, после того… ну, как ты ушла, мне захотелось чего-то нового, что ли… А теперь вот… Сама даже не знаю, что делать…
Мать всхлипнула. В голове у Насти вдруг само собой возникло страшное слово «аборт». Нет, только не это! Второго такого раза не должно случиться, ни за что! В этот раз у нее обязательно будет братик или сестренка, только уже младший…
– А все-таки, если папа узнает… Рано или поздно он ведь увидит… – осторожно стала подводить она к главному. – Что тогда?
– Я уже решила. – Мать взглянула на нее красными от слез, но уже сухими глазами. – Когда он увидит живот, я ему скажу все как есть. Если он после этого меня с моим ребенком не примет, я уйду к дяде Леше. А что? Он холост, работы, правда, у него нет, но я пока на свои сбережения жить смогу. Но тебя, доченька, я никогда не брошу, ты знай, если ты не вернешься, я тебе последние копейки буду отдавать… – Голос матери задрожал, и на глазах снова появились слезы.
Но Настя в этот момент думала совсем о другом. Если мать перестанет обеспечивать ее всем необходимым, беззаботной жизни здесь скоро придет конец. Нужно было как-то срочно решать эту проблему…
***
Был самый обычный день в моей жизни. Стоял ноябрь, на улице значительно похолодало, однако снега еще не было – словом, это было одно из моих любимых времен года, когда так приятно входить с прохладной улицы в тепло и уют помещений, светящихся изнутри мягким электрическим светом.
Мы со Стасом ехали на великах по улице. Было уже пять вечера, и на город, словно занавес, опускался мягкий сумрак. Возле нового торгового центра в конце улицы Стас предложил остановиться, чего-нибудь перекусить.
– Давай по паре пирожных раздавим, – так сказал он. – Я с самого утра голодный.
Я согласился, и мы, припарковав велики у крыльца, зашли внутрь, в тепло и свет. В пуховиках и шапках, с рюкзаками за спиной мы наверняка походили либо на туристов, возвращавшихся из похода, либо на отцов семейства. Впечатление дополняла моя густая, давно не бритая борода. Девчонка-упаковщица на кассе даже посмотрела на нас каким-то особенным взглядом и тут же, смущенно опустив длинные накрашенные ресницы, принялась с удвоенной скоростью запихивать продукты в пакеты, по ошибке засунув мое пирожное в пакет к пенсионеру, стоявшему в очереди впереди нас.
Но вот мы, утоляя на ходу голод, вышли из магазина, и я, оглядевшись вокруг, вздохнул полной грудью, и все внутри у меня радостно затрепетало, а по коже побежали мурашки. Я снова увидел красиво мерцавшие в сумраке огни, тянувшиеся бесконечной оранжевой цепочкой по темному полотну куда-то вдаль, вдохнул приятно щекотнувший легкие морозный воздух и подумал о людях, спешащих в этот час с покупками домой, совсем как этот пенсионер, совсем как эта молодая семья, за готовые радостно вспыхнуть прямоугольники окон, к синим экранам, в тепло. А мы со Стасом тут словно путники без цели и дома, проезжающие через этот город случайно и сделавшие краткую остановку, чтобы перекусить и двинуться дальше, мимо этих огней и людей за ними, чтобы потом остановиться где-нибудь за городом, в придорожном кафе, выпить горячий кофе и съесть хот-дог, перекинувшись парой слов с официанткой, и потом снова двинуться дальше, посреди романтики северной ночи. Эх, хотел бы я, чтобы все и правда так было! Но суровая реальность такова, что нам надо ехать домой, ужинать, сидеть пару часов за компом и ложиться спать, ведь завтра рано на работу.
Пока Стас, настроенный менее романтично и потому не глядевший по сторонам, отстегивал цепь от колеса велика, я смотрел на собаку, привязанную к перилам крыльца и с грустью ждущую своего хозяина, и опять думал о чем-то своем. Вдруг Стас прервал мои размышления.
– Я тут недели три назад уже был, – произнес он, не поднимая головы.
Три недели назад… Может быть, это ничего особо и не значило. Ну, был и был. Тогда еще было не так холодно, как сейчас, хотя темнело так же рано. Три недели назад здесь было все то же самое, даже люди ходили, наверное, те же. И все-таки по тону Стаса я понял, что он собирается мне сказать. Он наконец поднял голову, и по его глазам я окончательно понял это. Здесь и сейчас мы, два взрослых парня, зашедшие «раздавить пару пирожных» после рабочего дня, не могли понять, что и как было тогда, три недели назад.
***
…На удивление Стаса, Настю совсем не пришлось ждать. Когда
