Ангел для Зверя - Милана Стоун
Делаю это на автомате, руки уже заточены под такую работу.
Я всегда знала, что буду работать в больнице, буду помогать людям, которые сами себе помочь не могут.
— Мне не нравится, как ты выглядишь.
Она знает меня всего три дня. А заботится больше матери. И такое отношение для меня немного непривычно. Непривычно, что кто-то хочет заботиться о тебе просто так, почти не зная тебя.
— Маш, я в порядке. Не надо со мной, как с больной.
— Да я же как с дочерью, — гладит она меня по плечу и кивает в сторону помещения с длинными столами. Оно параллельно этому с рядом кроватей для пациентов. Чуть дальше молебня. — Там накрыто.
Она мне улыбается и отходит в сторону кухни, шурша юбками, что делают ее бедра еще пышнее.
На самом деле мне не привыкать жить в большой компании.
Моя мама, считающая аборты грехом, рожала почти каждый год. Так что я пятый ребенок из десяти. А ведь ей еще и пятидесяти нет.
Но сегодня, как, впрочем, и последние три месяца, меньше всего я хочу делить с кем-то стол, да и разговаривать не хочется.
Просто наслаждаться тишиной и молитвой, что отвлекает меня от разного рода мыслей. От разного рода воспоминаний. Сейчас я хочу побыть одна, хотя знаю, что это может быть плохой идеей.
Мысли — они как яд врываются в сознание без спроса. В такие моменты я начинаю занимать свои руки, чтобы отвлечься. Помогаю другим. Стараюсь по возможности приносить пользу. В конце дня, чтобы просто отключиться и больше не думать. Не думать. Не вспоминать.
Все было проще рядом с Русланом. В больнице. Там я действительно ощущала насколько важно мое существование. Насколько важно мне находиться рядом с ним.
Разговаривать. Держать его за руку. Обмывать большое, расслабленное тело. Именно это чувство значимости для любимого человека удерживало меня в этом мире.
Я обязана ему чувствам, что он создал во мне, именно они давали мне облегчение во время той страшной ночи.
Он стал моим проводником к свету, а я помогла ему выжить.
После того, как я узнала, что он каким-то чудом выжил в той бойне, его здоровье стало моей единственной целью.
Он должен был открыть глаза, встать на ноги. Я была в нем уверена.
Единственной моей целью было, чтобы он очнулся и снова жил полной жизнью.
Не верил никто. Даже его мать в определенный момент сдалась, она выплакала все глаза и казалось, что мысленно простилась с ним. Поверила врачам, которые опускали руки и говорили, что надежды почти нет. И попрощавшись с сыном какой-то незнакомой мне молитвой, вышла из палаты.
Я не могла. Не могла поверить, что человек, выживший после такого, вот так просто покинет этот мир.
Не могла поверить и не ушла. Просидела с ним всю ночь и разговаривала. Рассказывала, что он значит для меня. Рассказывала, какой была в детстве. Рассказывала, какие чувства он пробудил во мне в тот прекрасный и страшный день.
То ли время, то ли мои ночные монологи. Постепенно мне стало легче переносить присутствие людей.
Даже их прикосновения. Их внимание.
Когда опасность отступила, когда прогнозы врачей стали лучше, а мать вернулась на свой дежурный пост, я поняла, что моя миссия подошла к концу.
Я долго обдумывала, как мне вести себя после его пробуждения. Что говорить. И быть ли рядом, если он того захочет.
Мои желания перестали иметь значения.
Я выбрала для себя новый путь. Путь с богом, потому как отреклась от прошлой жизни еще во время моего похищения. Теперь я служу при церкви и молюсь для того, чтобы облегчить свою боль.
Но все мои мысли и все чувства оставались рядом с Русланом.
Самое главное для меня его будущее. И чтобы он там себе не придумал, оно никак не связано со мной.
К этому решению я пришла, когда увидела, какие люди ходят его проведать.
Услышала, о чем говорит его мать. Услышала о том, какую девушку она ему порочит.
Его веры. Покорную. Хорошую хозяйку. А самое главное, непорочную и чистую. Куда мне с ней тягаться.
Все, что я могу, это пожелать им счастья.
Глава 23
Спустя пару минут блуждания в своих мыслях, я все же принимаю решение поесть. Потому что чувствую в теле слабость и легкое головокружение.
Но кусок в горло не лезет.
Беру в рот положенные пару ложек овсяной каши и отпиваю чаю, что обжигает рот.
Остальное отдаю побитому жизнью мужчине, который уже съел свою порцию и голодными глазами смотрит на мою.
Я знаю по себе, что такое голод, семья у нас далеко небогатая, детей было много и порой, если ты не успел съесть свою небольшую порцию, это сделает кто-то другой.
Поэтому я, улыбнувшись, пододвигаю к мужчине тарелку.
— Приятного аппетита.
— Да благословит тебя Господь, — говорит он наспех.
Не благословит. Но очень хочется. Так сильно, что порой по телу дрожь. Может быть поэтому я уже три дня не могу решиться пойти на исповедь.
Только не надеюсь, что мне отпустят грех. Хотя и в монахини — была такая идея — уже пойти не могу. И не только из-за этого.
Три месяца назад я была уверена, что во мне умерли все мысли, связанные с плотскими утехами. Они должны были исчезнуть после произошедшего.
Но... Я ошибалась.
Руслан.
Боже, этот мужчина.
Его взгляд словно обжигал, раздевал прямо на месте. Подчинял.
Его руки клеймили, когда ему все же удавалось ко мне прикоснуться.
Его дыхание и поцелуи взывали к похороненной стороне моего тела.
Он заставлял ощущать себя не просто человеком, а женщиной. Его женщиной. Желанной.
Красивой, хотя я даже в зеркало не могла на себя смотреть. Он умело раскрывал меня, слой за слоем. Ему и стараться не приходилось.
За его такой широкой спиной я мечтала спрятаться от всего, что так на меня давило. Мне хотелось просто сдаться, и пусть делает со мной все, что хочет. Сделает своей окончательно и бесповоротно.
Но я запретила себе думать об этом.
Я запретила фантазировать, потому что это вынуждает скучать по нему сильнее.
Это же вынуждает надеяться, что он найдет меня и в этот раз. Вернёт. Выполнит обещание, данное в нашу первую встречу.
