На крыльях Феникса (СИ) - Яфор Анна

– Что с моей женой?

Негромкий, усталый голос доктора прозвучал как набат.

– С ней все нормально… насколько это возможно в данной ситуации.

Почему он не почувствовал облегчения?  Наоборот, внезапно кончился воздух, словно кто-то резко сдавил ему горло, лишая возможности дышать. И этим кем-то оказался он сам, потому что следующие слова врача прозвучали как окончательный приговор:

– Мне очень жаль…Нам не удалось сохранить ребенка…

Глава 14

Пять лет назад

Врач разрешил зайти в палату, но мужчина словно окаменел у входа, не  в силах переступить порог. Никогда  и ни перед чем не робевший прежде, сейчас почти до дрожи боялся снова оказаться рядом с ней.

Но реальность все равно превзошла все его страхи. Было невыносимо увидеть полупрозрачное лицо с просвечивающейся синевой вен, тонкие запястья с жуткими темными пятнами. Мирон сначала даже не понял, что это такое, но внезапно узнавая следы собственных рук на ее коже, отшатнулся назад, стремясь убежать, скрыться от такого безумия. Но тут Полина медленно повернула голову, открывая глаза. Попыталась приподняться в постели к нему навстречу. Протянула дрожащую ладонь.

Он медленно подошел, не чувствуя под собой ног, не в состоянии смотреть на ее изможденное лицо и потухшие, заплаканные глаза.

– Я… не знала ничего про… – девушка не смогла закончить фразу.

Раньше они почти не говорили о детях. Предполагалось, конечно, что когда-нибудь в их семье будет малыш. Но сразу после свадьбы Мирон считал жену слишком юной, чтобы становиться матерью. Жизнь в Петербурге на съемной квартире тоже не особенно располагала к таким серьезным переменам. А здесь все только начинало устраиваться. Полина пока еще лишь самой себе призналась в том, что мечтает об их маленьком продолжении. Которое недавно вынесли из операционной в холодном металлическом лотке…

Но если она и хотела обвинить мужа, одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы понять: приговор, который он сам вынес себе, страшнее любого осуждения. И девушка лишь тихо попросила:

– Забери меня домой…

Он вздрогнул, по-прежнему не глядя на нее, но явно не соглашаясь с подобным решением. А у нее еще теплилась робкая надежда возродить, как-то сохранить разлетающуюся на осколки собственную судьбу.  Выдавила из себя невеселую улыбку.

– Не хочу оставаться. Пожалуйста… Подпиши все, что нужно… Хуже все равно уже не будет, так что нет смысла здесь лежать…

Полина ошиблась, полагая, что самое страшное осталось позади.  Физическая боль проходила быстро, но справиться с тоской, разъедающей сердце, было невозможно.  А сильные объятья мужа,  всегда спасающие ее от проблем, стали недоступными.

Вернувшись из больницы, Мирон занес ее в кабинет, бережно опуская на небольшой кожаный диван. Дверь в спальню оказалась наглухо закрытой. Сквозь тяжелый, болезненный сон под действием многочисленных лекарств, она не слышала осторожных шагов грузчиков, торопливо стремящихся исполнить странное приказание заказчика. Им было совершенно невдомек, по какой причине необходимо вынести на свалку красивую, добротную кровать и явно не дешевый ковер.  Но заплаченные деньги не вызвали никакого желания спорить, тем более что прихоти клиентов их довершено не касались.

В течение долгих дней, пока Полина пыталась восстановить силы, Мирон был рядом, но лишь только физически. Выполнял любое ее пожелание. Только эта забота не приносила ни облегчения, ни радости. Мужчина намеренно избегал любых прикосновений, отдергивая руку, как при ожоге всякий раз, когда случайно дотрагивался хотя бы до волос. Говорить было тяжело, да и тем для общения как-то не находилось.  Слова ей вообще были не нужны. Хотелось ощутить его рядом, уткнуться лицом в грудь, вдохнуть родной запах. Многочисленные одеяла, которыми она пыталась согреться, не помогали. Захвативший все существо холод, не проходил, а согреться в руках Мирона он сам не позволял, мгновенно отсекая любые ее попытки приблизиться. Просто уходил, на долгие часы запираясь в ванной, едва видел намерение Полины подойти к нему. И что со всем этим делать, она не знала.

Вернуться в спальню хватило мужества только несколько недель спустя. Девушка зашла в комнату, бывшую некогда самым драгоценным для нее местом в квартире. И застыла, каменея при виде новой кровати.

Наверное, она могла бы быть чудесной.  Крепкая, удобная, замечательно вписывающаяся в интерьер… С единственным недостатком, однако его осознание открывало жестокую и беспощадную правду. Правду о будущем.

Кровать была односпальной.

Полина бросилась в кухню, где уже стала привычной застывшая у окна фигура мужа. Он повернулся к ней, и девушка ужаснулась, глядя на его лицо. Кожа приобрела пепельный оттенок, глаза ввалились и почернели.

Это только в фильмах героини, расставаясь с любимыми, плачут, роняя  из глаз прозрачные капли, при этом оставаясь неповторимо прекрасными. В тот момент девушка не думала о том, как выглядит. До прелести страдающих киношных красавиц ей было слишком далеко.  Она рыдала, не беспокоясь ни о распухших глазах, ни о покрасневшем носе, ни о дрожащих губах. Пыталась остановить его, негнущимися пальцами цепляясь за плечи. Умоляя остаться.

– Не делай этого с нами… Не уходи! … Ты же любишь меня… Любишь…

Его рот некрасиво скривился:

– Любовь убивающая? Вряд ли у подобного чувства вообще есть право на существование…

– Не надо… Я не смогу жить без тебя…

Мирон с горечью покачал головой:

– Именно без меня ты и сможешь жить…

Он так и не осмелился встретиться с ней взглядом.  Осторожно отнял ладони от своей помятой рубашки, задерживая в руках на одно неощутимое мгновенье. Опустил в кресло. Память полоснула обоих болезненной вспышкой: как часто она находилась в этом кресле на его коленях…

Очередной всхлип заглушил хлопок закрывшейся двери…

И потянулась череда дней без начала и конца, одинаково темных и тоскливых. За окнами хлестал непрекращающийся дождь. Полина  часами стояла у окна, вглядываясь в заволоченное небо, словно пытаясь в нем найти ответы. Но их не было.

Тишина опустевшей  квартиры давила, непроходящей болью стучала в виски. И убежать от этой тишины, вырваться из ее плена не получалось. Молчал телефон, который она устала сжимать в руках, тщетно надеясь на звонок.

Прислушивалась к звукам в подъезде, ждала остановки лифта на их этаже, бессчетное количество раз распахивая входную дверь. Напрасно.

Смотреть по сторонам не было сил. Все слишком напоминало Мирона: брошенная на спинку стула рубашка, еще хранившая его запах, рассыпанные на журнальном столике бумаги с записями… Совместные фотографии, книги, которые они вместе читали, подарки от него… Он был везде. В каждой, даже самой маленькой вещице…

Она не хотела есть, но ослабевшими пальцами сжимала его чашку, как будто могла таким образом хоть на мгновенье приблизиться к нему.

Но все было кончено. И девушка понимала это так же очевидно, как поняла некогда, что только с этим мужчиной может быть счастлива.

Их время истекло. И ни страсть, ни нежность, ни любовь не могли противостоять этому. Полина не сомневалась в его чувствах, знала, что и он где-то далеко сейчас изнемогает от тоски по ней. Но знала и то, что он не придет. НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ПРИДЕТ…

И это «никогда» рвало душу на части. От их драгоценного счастья не осталось ничего. Словно все сгорело в страшном пожаре, а она медленно умирала на пепелище.

Смерть все чаще стала казаться желанным выходом. Закрыть глаза – и забыть обо всем…

Телефон наконец-то зазвонил. Но теперь Полина смотрела на него, боясь поднять трубку, физически ощущая  уже вынесенный приговор их любви.

Сколько времени  прошло? Минута, две? Час? Девушка не понимала. Звонок не смолкал, гремел непрекращающейся трелью, словно там, на другом конце провода, кто-то отчаянно пытался добраться до ее сознания.